Пустыня - Василий Павлович Щепетнёв

За окном плюс сорок три в тени. У нас — комфортные двадцать пять. Значения беру по ощущениям, на глазок. Может, и не сорок три, а все сорок пять. Пока возвращался от шейха Дахира Шаид Дилани, выпил всю воду из фляги. Ничего, ученье — свет, и ангелы простирают крылья над тем, кто стремится к знаниям.

В ресторане — почти все шахматисты. Фишера нет, и Андерсена. А остальные здесь. Развлекаются, как могут. Ну не в одиночку же в номере сидеть, а чем ещё заняться? Из гостиницы выйти в такую жару? Пример Андерсена не пускает, даже если кому-то бы и захотелось. Да ведь не хочется.

Ну, а в отеле… Пива нет. Вина нет. Водки нет.

Есть кофе, и хороший. С рахат-лукумом, щербетом и прочими сладостями вприкуску. Но сколько можно выпить кофе? Мне хватает одной чашечки, и то не каждый день. В чашке кофе, что здесь готовят, сто миллиграммов кофеина — опять же на глазок. То что нужно, чтобы взбодриться на три-четыре часа. Но постоянно жить в пришпоренном состоянии не стоит, судьба загнанных лошадей известна.

Есть сок. Апельсиновый или гранатовый. Прямо на глазах, прямо из фруктов. Мне больше по душе гранатовый. Да и многим по душе. Можно представить, что это не сок, а вино.

Мне самообман ни к чему, к вину я равнодушен. Но гранатовый сок приятен, опять же витамины, которые в жару требуются в двойном количестве, или в тройном. Мы на гигиене ходили в горячий цех, видели — там и автоматы с дармовой газировкой, и витаминные драже. Наукой доказано — помогает! А тут не просто газировка, а свежий сок. Газировка, впрочем, тоже есть.

Сидим, потягиваем, кто сок, кто кофе, кто просто воду. Сидим, между прочим, порознь. Друг от друга в двух, в трех метрах, Шахматы вообще дело одинокое. А на турнире, да ещё на таком турнире, высвечивается звериный оскал капитализма: человек человеку волк, шахматист шахматисту волчище! Нет, все стараются держаться в рамках, улыбаться, говорить «спасибо» и «пожалуйста», но прав, прав Данинг: нет такого преступления, на которое ради огромной наживы не рискнёт человек в мире капитала. А нажива огромная, потому всякому хочется забраться повыше, оттеснив конкурента вниз, хоть бы пришлось и по головам идти. Как не идти? Седьмой приз — сто тысяч долларов, а шестой — двести. А разница, может, будет в половинку очка. Значит, цена этой половинки — сто тысяч! Огромные деньги в мире, где все меряют долларами, фунтами, франками и марками.

То ли дело у нас… Вот я и спокоен. Видом своим подаю пример друзьям по социалистическому лагерю, да. Хотя нас, посланников стран социализма, большинство. Но не все ещё крепки духом, сильны в некоторых странах пережитки. Оттого и в ГэДэЭр, и в Венгрии, и в Чехословакии стоят наши войска. Пример показывают.

Это я так… Репетирую встречу со школьниками. Ведь придётся после турнира выступать с лекциями. Обязательно придётся. Встречи со школьниками, со студентами, с колхозниками, со строителями, с работниками правоохранительных органов, с работниками связи, с торговыми работниками… А ещё армия и флот.

Мекинг, бразильский гроссмейстер, допил свой кофе, встал и побрел к выходу. Именно побрел, устало, даже чуть пошатываясь, словно не кофе пил, а марафон бежал. С другой стороны да, кофейный марафон — четыре пустые чашки на столе. Для меня это много. Но кто их в Бразилии, знает, Бразилия кофейная страна.

Мекинг качнулся сильнее, взмахнул рукой, удерживая равновесие — и сбил бокал с гранатовым соком, что стоял на столе Горта. Да так сбил, что большая часть сока оказалась на костюме чехословацкого гроссмейстера. Костюм светлый, бежевый, и Мекинг его убил. Столько свежего сока… Химчистки, кончено, творят чудеса, но где химчистка, далеко химчистка.

Горт смотрел на себя, надеясь, что это наваждение, морок, что сейчас он моргнет, вздохнет, чихнёт — и всё рассеется, сок будет в бокале, а костюм — без пятнышка.

А — не вышло.

— Brazilsky blazen! — в сердцах сказал он. Я чешский язык знаю чуть-чуть, по Дечину, но тут и так понятно.

Мекинг же, прикрыв глаза, смотрел куда-то вниз, словно искал на полу ушедшее счастье.

Ну, разумеется! Всё сходится!

А Горт не унимается. Салфеткой попытался стереть сок, но вышло только хуже. Добро бы апельсиновый, а ведь гранатовый — ну, точно кровь… И теперь он стоял перед Мекингом, словно раздумывая — сразу убить или дать помучиться?

— Я возмещу… возмещу… — бормотал Мекинг.

— Да только что толку? В чем я ходить буду? Итальянский костюм, семьсот долларов!

Насчет цены Горт погорячился. Костюм и в самом деле хорош, но семьсот долларов? В «Березке» я его видел вдвое дешевле, а «Березка» — то ещё место. Другое дело, что тут такого костюма не купишь. В чем ходить-то, в самом деле?

— Co tě nezabije, to tě posílí, soudruhu velmistře! — в Дечине я заучил с полсотни крылатых выражений, на все случаи жизни, и вот, пригодилось.

— Как же выйду я завтра играть в этом, — Горт показал на свой костюм. Он говорил по-русски довольно чисто, хотя и с небольшим акцентом.

— Отдайте в химчистку, ну, а пока купите местную одежду. Долларов пятнадцать, много двадцать, а удовольствия на все сто, — сказал я, всем видом своим показывая, как я доволен.

И в самом деле доволен. — Хотите, вместе сходим в лавку? Присмотрите что-нибудь по сезону.

— Вы человек молодой, а мне это как-то… — но Горт сел в задумчивости.

— Как солнце пойдет к закату, так и сходим, я куплю себе ещё пару комплектов. Дома такое поищи — настоящее, ливийское. Завидовать будут.

Я повернулся к Мекингу. Тот всё стоял очи долу.

— Амиго Энрико, тебе бы полежать нужно, отдохнуть, — говорил с ним я, по-английски. Ну, за исключением слова «амиго». Но вдруг и он знает русский язык?

Он всё стоял. Я взял его за руку и повел, и он покорно шёл.

Довел до номера, а внутри спросил:

— Амиго, зачем ты пьешь кофе, да ещё так много? Кофе для тебя хуже керосину.

— Какого керосину?

— Это так… русская идиома. Нельзя тебе кофе. Кофе усиленно выводит из организма калий, а он нужен, калий, особенно в такую-то жару. Ты сильно устаешь?

Мекинг колебался. Признаваться в усталости сопернику по турниру? С другой стороны он уже знал, что я медик, если и не врач, то рядом. А, главное, он себя скверно чувствовал.

— Устаю. От жары, от нервов, и время тут неправильное. Потому и пью кофе.

Ну да, здесь десинхроноз у бразильца. У всех, кто из западного полушария.

— Разница во времени — это очень серьезно.