Годунов в кругу родни - Анна Феликсовна Литвина

их тезкой по публичному христианскому имени. Подробнее антропонимические практики этой эпохи мы будем рассматривать в следующих главах нашей книги.

16

Ср.: «23-го апреля… он [Юрий Петрович Лутохин] заодно сообщил, что сегодня день рождения или вернее именины (de verjaardag, of anders de naamdag) великого боярина Артемона Сергеевича [Матвеева]» [Ловягин, 1900: 183/483]. 23 апреля по новому стилю, которым последовательно пользуется Кленк, соответствует 13 апреля по юлианскому календарю — в этот день отмечается память св. Артемона, мученика кесарийского. Казус же Артемона Матвеева интересен тем, что он, по всей видимости, был наречен непосредственно по дню появления на свет и отмечал свои именины и день рождения одновременно.

17

В XVIII столетии разница между юлианским и григорианским календарем составляла одиннадцать дней.

18

Ср.: «10-го [июля 1710 г.]. По Русскому (календарю) то был день Петра и Павла (var det efter Rysszisk stiil Petro Pauli dag). День этот праздновался с таким же торжеством, как годовщина Полтавской битвы. Я вместе с прочими иностранными министрами был зван откушать к князю Меньшикову, который в этот день задавал пир. На князе в этот день был небольшой парик, сделанный, по его словам, из волос самого Царя, который время от времени стриг их и дарил ему. Князь подарил Царю 200 боцманов, которых собрал в одной своей губернии» [Юль, 1900: 223; Juel, 1893: 261].

19

См. об этом подробнее далее, гл. IV.

20

«Wherin aLfo the Empreffe that nowe is, being a woman of great cLemencie, and withaLL delighting to deaLe in pubLike affaires of the ReaLme (the rather to fuppLy the defect of her husband), doeth behaue her feLfe after an abfoLute manner, giuing out pardon (fpeciaLLy on hir byrth day and other foLemne times) in her owne name, by open procLamation, without any mention at aLL of the Emperour» [FLetcher, 1591: 21–22; Bond, 1856: 28–29] — «Также нынешняя царица, будучи весьма милосерда и любя заниматься государственными делами (по неспособности к ним своего супруга), поступает в этом случае совершенно неограниченно, прощая преступников (особливо в день своего рождения и другие торжественные праздники) от своего собственного имени, о чем объявляется им всенародно и не упоминается вовсе о самом Царе» [Оболенский, 2002: 42 [гл. VII ]]. 

21

В гл. III нам еще предстоит подробно говорить об одном из таких казусов в семье Годуновых, когда несуществующие персонажи в современных исследованиях обрастают собственной, вполне материальной историей.

22

Так, еще один сын только что упомянутого Бориса Петровича Татева обладал двумя мирскими христианскими именами — Сергей и Иван (ум. 1630), двуименными в миру были отец и родной брат Дмитрия Тимофеевича Трубецкого: один из них был Тимофеем / Фотием (ум. 1602), а другой — Александром / Меркурием (ум. 1610).

23

В роду Годуновых было немало двуименных родственников и свойственников. Так, например, сын Осипа / Асана Дмитриевича Годунова был не только Михаилом, но и Нестором [Книга вкладная…, 1728: л. 16], а сыновья Василия Годунова в публичной жизни звались Григорием и Степаном (Стефаном), тогда как в крещении были Харитоном и Евдокимом, по-видимому, двуименной была одна из жен Степана / Евдокима, Анастасия / (Анисия?), постригшаяся с именем Анна [Книга вкладная., 1728: 18об.; Павлов-Сильванский, 1985: 178. л. 162] (ср.: Беляев & Корзинин, 2021: 61; Корзинин, 2021а: 17–18). К теме светской христианской двуименности у Годуновых см. также две следующие главы в настоящем издании.

24

См.: Вахрамеев, 1896: 22; Майков, 1909: 8; Алексеев, 2010: 38. л. 44об–45, 41–42. л. 55об.–57.

25

Некалендарная, нехристианская природа таких антропонимов в эпоху позднего русского Средневековья была отчетливо отрефлектирована. Ср. кочующее из одного текста в другой рассуждение книжника: «Предисловiе толковашю именъ человѣческихъ, яже здѣ по буквамъ писаны. Прежде убо Словяне, еще сущии поганш, не имяху книгъ, понеже неразумѣаху писания, и того ради и дѣтемъ своимъ даяху имена, якоже восхощетъ отецъ или мати, яко же суть сия: Богданъ, Баженъ, Второй, Третьякъ и прочая подобная симъ, яже нынѣ прозвища имянуются» («Книга, глаголемая Алфавит»: ОР РГБ, ф. 173. I. № 199: л. 77об.–78) [Леонид (Кавелин), I: 359]. Ср., кроме того, замечание Н. М. Тупикова [1903: 71]: «Самый яркий пример того, что русские имена имели значение лишь прозвищ, представляет следующее место: "Богданъ, а имя ему Богъ вѣсть", 1642, казак» (в связи с антропонимом Богдан см. также: Успенский, 1969: 204–205; Белякова, 2013).

26

Можно вспомнить здесь нескольких Богданов, игравших самые разные роли на исторической сцене в интересующую нас эпоху: Богдана Бельского (ум. 1611), подозревавшегося в том, что он вместе с Борисом Годуновым задушил Ивана Грозного, или воеводу Богдана / Феофана Сабурова (ум. 1598), приходившегося Ивану Грозному сватом, знаменитого придворного XVII столетия Богдана Хитрово (ум. 1680), который в крещении был Иовом, или Богдана Хмельницкого (ум. 1657), крещеного как Зиновий, а заодно и целую череду менее прославленных Богданов XVI–XVII вв.: Богдана / Силуана Яковлева сына Соловцова, Богдана Минина сына Дубровского, Богдана Владимирова сына Сурвацкого, Богдана / Варфоломея Петрова сына Некрасова и многих других (ср. также: Тупиков, 1903: 107–112). Для них всех, как и для десятков, если не сотен других, Богдан — это публичное имя, раз за разом повторяющееся в документах. Христианские же имена этих Богданов (Феофан, Иов, Зиновий, Силуан, Варфоломей и проч.) зафиксированы в куда меньшем числе источников, так что отыскать их порой бывает непросто.

27

Под базовыми элементами мы имеем в виду те, что были хоть сколько-нибудь широко представлены в практике имянаречения той эпохи. Строго говоря, кажется вполне допустимой ситуация, когда у одного и того же лица в миру было бы два христианских и два некалендарных имени (а постригшись в монахи, он присоединил бы к ним еще и пятое), однако на деле нам такие случаи не встречались. С другой стороны, много позже, с середины XVII в., на Руси широко распространилась практика, когда инок получал новое имя не единожды: пострижение в рясофор, в малую схиму и в великую схиму — каждый из этапов мог сопровождаться приобретением нового антропонима [Успенский