Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана - Джордж Кеннан

Глава 7.

Европейская консультативная комиссия

После моей службы в Португалии я получил назначение в наше посольство в Лондоне. Там я стал советником посольства, помощником нашего посла Винанта и членом вновь созданной Европейской консультативной комиссии.

Решение о создании этой комиссии приняли на встрече министров иностранных дел Англии, России и Америки в Москве в октябре 1943 года по инициативе английской стороны. Англичане хотели сделать это для разрешения всех европейских проблем невоенного характера, представляющих общий интерес для союзников. Но такая концепция была слишком широка на американский вкус. Она противоречила стремлению Рузвельта иметь свободу действий в отношении послевоенного устройства Европы, что он считал важным как для внешней, так и для внутренней политики нашей страны. Президент предпочел бы, чтобы такой комиссии вовсе не существовало, но резонное желание Госдепартамента выработать какой-то общий подход союзников к проблемам капитуляции Германии и ее судьбе сразу после войны нельзя было игнорировать, и он неохотно согласился на создание этого консультативного органа. Однако госсекретарь Халл, идя навстречу пожеланиям Рузвельта (а может быть, и своим собственным), настоял на значительном сужении функций комиссии, чтобы они практически не выходили за пределы вопросов об условиях капитуляции, оккупационных зон и механизмов проведения решений о капитуляции в жизнь. Даже и эта скромная деятельность комиссии встречала яростное сопротивление со стороны отдела гражданских дел военного министерства США.

Консультативная комиссия была учреждена в Лондоне в конце 1943-го начале 1944 годов. Американское правительство, вместо того чтобы назначить туда специального представителя, который бы только этой работой и занимался, поручила ее нашему послу в Лондоне, и так имевшему множество других обязанностей. Советское правительство также сделало своим делегатом посла СССР в Лондоне. Только англичане, назначив в комиссию сэра Уильяма Стрэнга, замминистра иностранных дел, и дав ему хороший штат помощников, обеспечили себе адекватное представительство. Англичане рассчитывали, что этот международный орган станет независимой консультативной группой экспертов, вырабатывающей рекомендации для соответствующих правительств. Но как советское, так и американское руководство сделали своих представителей настолько зависимыми, что они, в отличие от Стрэнга, не могли выполнять подобных функций. Американский представитель не мог выдвинуть перед своими коллегами никаких предложений, кроме тех, которые уже ему прислали из Вашингтона в качестве инструкций, что, естественно, весьма ограничивало его свободу действий, тем более что, по-моему, у людей в Вашингтоне не было новых идей, а их предложения не поспевали за развитием событий. Таким образом, комиссия фактически была не совещательным органом, а лишь местом, где регистрировались официальные позиции правительств, с которыми другие правительства могли согласиться или нет. Поэтому выяснилось, что наш посол Винант, собственного мнения которого никто не спрашивал, мог предложить коллегам по комиссии только уже одобренное нашим правительством и при этих обстоятельствах сам не очень нуждался в советнике.

Помощник секретаря Госдепартамента Джеймс Данн, при назначении меня на должность советника, сделал специальное предупреждение, что в военное время Госдепартамент играет лишь совещательную роль в делах политики, а потому мы должны давать советы, только когда нас об этом просят. Видимо, он имел в виду недавнюю историю с моим участием в переговорах об азор-ских базах. Я прибыл в Лондон на первое рабочее заседание комиссии 14 января 1944 года. В дальнейшем произошли события, напоминавшие то, что случилось в Португалии, хотя и не столь драматичные. О них я расскажу в самых общих чертах.

Англичане первыми положили на стол переговоров проект акта о капитуляции Германии и о будущих зонах оккупации. Мы, американские делегаты, конечно, еще не имели инструкций по этому вопросу. Нам пришлось отправить английские предложения в Вашингтон для согласования. Прошло несколько недель, но реакции Вашингтона не последовало, несмотря на наши повторные запросы.

Наши британские коллеги уже начали проявлять нетерпение. 18 февраля советский делегат представил ответ своего правительства на английскую инициативу. Русские прислали свой альтернативный проект акта о капитуляции Германии, британский же проект документа об оккупационных зонах они приняли в целом. Мы все еще не получили инструкций и могли только сообщить в Вашингтон о реакции советской стороны на английские предложения. Однако ответ русских нас озадачил. Нас не проинформировали официально о том, что происходило на Тегеранской конференции, и мы предположили, что уже тогда английская и российская стороны предварительно договорились по вопросу об оккупационных зонах. Впоследствии я узнал, что это подозрение было необоснованным. Свои предложения правительство Великобритании подготовило уже несколько месяцев назад. Они были известны нашим военным властям уже во время поездки нашего президента в Каир в ноябре 1943 года и широко обсуждались президентом и членами Объединенного комитета начальников штабов, а затем они стали предметом обсуждения на совместном англо-американском заседании начальников штабов в Каире. Но обо всем этом никто в Белом доме не поставил нас в известность, хотя сейчас мы вели переговоры с английским и советским правительствами по этому вопросу. В начале марта из Вашингтона, наконец, пришли инструкции. Сначала мы получили проект акта о капитуляции Германии, вовсе не похожий на предыдущие два. Нам оставалось только предъявить его двум остальным делегациям. 8 марта поступили инструкции, касающиеся будущих зон оккупации, оформленные не как предложения на международных переговорах, а как указание подчиненным от Американского объединенного комитета начальников штабов (которому, судя по тексту, и принадлежал этот документ). Он не сопровождался никакими комментариями и никак не отражал предложений английской и русской сторон по этому вопросу. Граница русской зоны, согласно этому предписанию, должна была проходить дальше к востоку, чем она проходит в действительности, а американская зона, насколько я помню, должна была включать 46 процентов территории и 51 процент населения Германии. Было бы весьма трудно в этом случае убедить русских, уже согласившихся с британским проектом, принять значительно менее выгодные для них условия. Но директива не содержала никаких аргументов, и было неясно, почему мы должны выдвигать в комиссии именно такие условия.