Негасимое пламя - Патриция Филлипс

— Итак, ты считаешь, что я лгал тебе, что я намеренно обольстил и обесчестил тебя?! — рявкнул Рис и стремительно поднялся.

— Ты клялся, что любишь меня. Именно это я и считаю обманом…

— Нет, это правда! Я действительно люблю тебя.

— Но ты не свободен. Ты не можешь, не имеешь права предлагать мне свою любовь. Ты уже обещал ее ей!

— Это не мешает мне любить тебя…

— Ты не имеешь права любить меня! У тебя уже есть невеста!

Рис схватил Джессамин за руку и рывком притянул к себе. От гнева лицо его потемнело и стало жестким.

— Я, кажется, не просил тебя выйти за меня замуж.

— Нет, конечно, ничего подобного ты не делал. Только я была настолько глупа, что не заметила этого. Я-то думала, что если люди любят друг друга…

— О, да брось ты, Джесси! Зачем обманывать меня? Ведь ты сама говорила, что дамы твоего положения никогда не выходят замуж по любви, — досадливо отмахнувшись, напомнил Рис. — Есть любовь и есть брак — и не надо все смешивать.

Изо всех сил стараясь не уронить достоинство, Джессамин сделала глубокий вдох.

— Как бы убедительно ты сейчас ни говорил, это ничего не меняет. Ты обманывал меня, когда говорил мне все это… все это ложь… — Голос ее пресекся при воспоминании о том, какой сладкой была ложь, каким соблазнительным, незабываемым был этот обман! — Ты обесчестил меня! — всхлипнула она.

Он бросил на нее недовольный взгляд, лицо его оставалось непроницаемым.

— Разве в этом была нужда? Насколько я помню, леди, вы сами с охотой вешались мне на шею!..

— Будь ты проклят! Разве есть нужда напоминать мне о моей слабости? — крикнула Джессамин. В глазах ее заблестели слезы. — Ну что ж, у тебя больше не будет случая напомнить мне об этом! А теперь отправляйся к своей невесте, валлийский лжец! Видеть тебя больше не желаю!

— А как же твоя безумная любовь ко мне? Похоже, ты уже о ней позабыла. Или все это было не больше чем пустые слова?

Собрав всю свою гордость, Джессамин надменно вскинула голову. Лицо ее было белым, как бумага, глаза гневно сверкали.

— Можете отнести мои слова па счет временного умопомешательства, милорд! И будьте уверены, больше вы их не услышите!

Они замерли, глядя друг другу в глаза, стоя так близко, что ее юбки обвивались вокруг его ног. Даже сейчас Джессамин не могла не чувствовать жара, исходившего от его сильного тела.

Должно быть, Рис специально надел свой черный дублет, чтобы ей понравиться. Сердце ее дрогнуло — он по-прежнему был дьявольски привлекателен. На какое-то мгновение она почувствовала дрожь в душе, но тут же одернула себя.

— У нас остался один день, — напомнил ей Рис, и голос его смягчился. — Давай не будем ссориться…

— Уверена, вы найдете, чем заняться, милорд. Хотя не могу не сожалеть о том, что вы напрасно потрудились, наряжаясь ради меня в свой лучший дублет. Впрочем, надеюсь, ваша нареченная будет счастлива видеть вас у своих ног в столь великолепном облачении! — фыркнула Джессамин.

Сделав над собой последнее усилие, девушка отступила, и тут же холод пробрал ее до костей. Больше она не чувствовала восхитительного тепла, которым веяло от него, и ноябрьский ветер показался ей обжигающим. Джессамин успела заметить, как Рис бросил недоуменный взгляд на свой бархатный дублет.

— Джессамин… не надо!..

— Теперь у тебя больше нет необходимости избегать меня, Рис. О нет, не стоит отрицать! Прошлой ночью — помнишь? — ты бы заметил только молнию, да и то если бы она ударила в землю у твоих ног! Ты догадался, что Элинед все мне рассказала, ведь так?

— Джессамин, не будь дурочкой! Или ты хотела, чтобы я при всех обратился к тебе? Я же боялся выдать нашу любовь, заботился, чтобы не пострадала твоя репутация…

— Вот и отлично, теперь нет нужды притворяться. И подобные спектакли уже ни к чему. С этой минуты мы просто знакомы, не больше!

Судорога гнева исказила его лицо. Подскочив к ней, Рис рванул Джессамин к себе и, обхватив руками, стиснул в объятиях. Девушка отчаянно вырывалась, но он был слишком силен для нее. Рис безжалостно прижал ее к себе, и его рот жадно смял ее губы. На мгновение Джессамин перестала сопротивляться. Затем она заставила себя выпрямиться.

— Так, значит, ты не передумала? — спросил Рис, его низкий, волнующий голос пророкотал прямо у нее над ухом. — Скажи, что ты готова все забыть и простить ради тех последних часов, что у нас остались. Прошу тебя, милая, скажи «да»! Не будь так жестока со мной.

— Нет.

— Неужели твоя любовь так мало значила для тебя?

Рис очаровывал ее своим хрипловатым голосом и тем покоем, что всегда снисходил на Джессамин, стоило ей оказаться в его объятиях. Сделав над собой усилие, девушка вырвалась из железного кольца рук и отскочила в сторону. Джессамин постаралась забыть обо всем, кроме того, что Рис жестоко надругался над ее наивностью и доверчивостью.

— Да, милорд, она значила так мало, что я поклялась больше никогда в жизни не смотреть в вашу сторону! — выкрикнула она, смахнув с лица слезы. — Прощайте навсегда, Рис из Трейверона! Желаю вам и вашей нареченной хорошо провести время в Честере. А теперь, если не возражаете, мне пора.

Рис потрясенно уставился на нее, потом медленно, словно нехотя, убрал руки за спину и отступил в сторону. Джессамин поникла, оплакивая в душе и свою погибшую любовь, и ту страсть, которой Рис одарил ее и которая никогда ей по-настоящему не принадлежала.

— Очень хорошо. Раз ты так решила, мне ничего не остается, как подчиниться. Позволь еще раз поблагодарить тебя за щедрое гостеприимство, оказанное мне и моим людям. Клянусь, что никогда не побеспокою тебя вновь!

С этими словами Рис повернулся и ринулся прочь.

Потрясенная, Джессамин так и осталась стоять. Слезы обиды и ярости жгли ей глаза. Стиснув пальцы так, что они побелели, Джессамин с трудом подавила отчаянный стон, не желая, чтобы кто-нибудь стал свидетелем ее унижения. Он опять одержал над ней верх! Ведь это ей следовало гордо удалиться, оставив его, сраженного горем и потерявшего надежду на счастье, среди сухих, пожухлых листьев, этих печальных свидетелей пролетевшего лета! Ведь для самого Риса их любовь была не более чем привычным урожаем страсти — а для нее в ней была вся жизнь!

Глава 7

Пытаясь чем-то заполнить бесконечно долгие часы, оставшиеся до отъезда Риса, Джессамин развила бурную деятельность. Она надеялась, что нескончаемая вереница дел отвлечет ее от горестных мыслей и к вечеру она свалится от усталости. Но обежав несколько раз хозяйственные постройки замка, сердитая и запыхавшаяся Джессамин убедилась, что выдуманный ею способ больше похож на наказание.