Быль о Холодном Огне - Иней Олненн

Но держаться за чужое плечо Дарку не позволила гордость, и он упрямо пошел вперед, стараясь не потерять из виду слабое свечение впереди, и продолжая при этом спотыкаться и ударяться об острые камни.

Они шли долго в полной тишине, лишь изредка нарушаемой какими-то шорохами да журчанием близкой воды. Дарку было очень неуютно, и он радовался, что слышит собственные шаги и шаги Рилга за спиной, который на всякий случай пропустил Авита вперед. Эстир-рыбак иногда что-то бормотал себе под нос, а иногда негромко взывал к проводнику:

— Ну-ну, не торопись! У тебя четыре ноги, а у нас-то по две! Ишь, разбежался!..

Дарк очень и очень опасался, как бы пес не завел их в дебри такие, откуда не вернешься, кто знает, что у него на уме? А может, волею судьбы они набрели на королевский лабиринт? При этой мысли глаза его загорелись ничуть не хуже, чем у этого пса, что выбирал дорогу, но потом он вспомнил другое название ненайденной святыни — королевский капкан — и помрачнел. Второе название сейчас подходило куда лучше.

Однако все опасения Дарка оказались напрасными, пес не сплоховал, он вел их дорогой долгой, но верной, скоро она начала подниматься и превратилась в узкую лесенку, вырубленную в скале. Подъем преодолели крутой, но короткий.

— Пришли, — возвестил, отдуваясь, рыбак.

Перед ними лежал безмятежный и спокойный Эльялад — Светлый дол, заповедная страна, в которой память об эльямарах, что некогда свободно гуляли по земле, сохранилась более всего.

Завечерелось. Тихо отгорел закат, на небе выступили первые звезды, кружил голову аромат медвяной росы, щедро выпавшей на травы. Рилг вздохнул глубоко и легко — к нему начали возвращаться силы, а Дарк все стоял и смотрел на зеленые луга, что расстилались вокруг, на далекие белоствольные рощи, на лесистые бока скал, изломанной стеной взметнувшихся прямо из трав, на нежный багрянец последних солнечных лучей, и не мог насмотреться, словно утолял многодневную жажду в чистом горном ручье. Всю жизнь Дарк путешествовал и видел много красивых мест, но сейчас он вспомнил старика-смотрителя из храма Хок-Браскит, что возвращался в свой город за оставленной там душой снова и снова многие годы. Теперь Дарк мог понять это, ибо оказался на его месте: он уйдет отсюда, но он же останется здесь навсегда, потому что здесь оставит свое сердце.

Он уже шагнул было в эти травы, в это небо, как рыбак Эстир окликнул его:

— Эй, ормит! Нам не туда!

И махнул рукой, зовя за собой. На миг Дарку показалось, будто он зовет его обратно, под землю, и испугался, что придется покинуть Эльялад, едва увидев, но рыбак пошел по краю поля куда-то, а Рилг пошел за ним. Дарк бросился вдогонку, стараясь, как Эстир и страж, зря не топтать заповедные травы. Рыжего пса и след простыл, не то Дарк обязательно поблагодарил бы его за то, что привел сюда.

Теперь они шли недолго, а если бы и долго, то Дарк все равно бы не заметил. Усталости и тревог как не бывало, и вообще хотелось петь, но певцом он был не ахти каким, поэтому только слушал, как заливаются трелями в вечернем небе птицы, провожая угасающий день.

Узкая тропа, завиваясь по лесистому склону ущелья, привела их к водопаду. То не был ревущий исполин, подобный Крутому водопаду, что закрывал собой ворота в светлый дол, нет, это был середнячок — малый серьезный и с характером. Прыгая с трехметровой высоты с одного мшистого валуна на другой, на первом он зависал прозрачной хрустальной кисеей, а у последнего собирался в крошечное озерцо и потом уже ручьем устремлялся вниз, в долину. Водопад окружали рябины и ели, а кругом озерца зацветала земляника. Дарк так засмотрелся на причудливые переливы воды, что не сразу заметил избушку, прилепившуюся одним боком к скале.

Стояла она, здесь, видно, давно: стены, сложенные из еловых бревен в девять венцов, дали много трещин — рассыхалось дерево на солнце, а крыша густо поросла травой. Вслед за хозяином Рилг и Дарк поднялись на крыльцо и, пригнувшись (хозяин-то был много ниже их ростом), вошли.

Внутри было темно и пахло травами, а вовсе не рыбой, как ожидал Дарк. Между тем рыбак засветил лучину, и гости увидели чисто прибранную горницу, большую печь, стол под вышитой скатертью, удобные широкие лавки, а под потолком — пучки всяких трав, что сушились, издавая терпкий аромат. Потому и оконце в избе было только одно, да и то крошечное, чтобы солнечные лучи не обжигали дикоросы.

— Скоро хозяйка придет, — сказал рыбак, разводя огонь в очаге, — а пока усаживайтесь, отдыхайте.

Рилг опустился на лавку возле оконца, а пока Дарк снимал с себя куртку и отстегивал перевязь с мечом, обернулся, а он уже спит.

— А вот и хозяйка, — объявил рыбак, и Дарк услыхал легкие шаги на крыльце.

Распахнулась, скрипнув, дверь, и вошла женщина — удивительная и необычная, хотя что в ней такого удивительного и необычного, Дарк, пожалуй, объяснить бы не смог. Она не была юной девушкой, а была красивой молодкой, ее черные волосы не знали седины, а лица не коснулась ни одна морщина, но когда Дарк заглянул ей в глаза, то увидел в них мудрость, что копится многими, очень многими годами.

— Давай, давай, заходи, Велскья, хозяюшка, — радостно засуетился вокруг нее рыбак, — или не видишь, что гости у нас, или весточку мою не получила?

— Получила я весточку твою, потому и поторопилась прийти, — ответила Велскья, и голос у нее был чистый и глубокий, как голос водопада, что плескался за окном. — Как звать-то тебя? — спрашивает у замершего Дарка.

— Дарк, — отвечает тот внезапно охрипшим голосом, — а его вот — Рилг. Ранен он.

— Слыхала, — отвечает Велскья, подошла к Рилгу, по волосам его пальцами пробежала, по лбу, по смеженным векам и за спину бросила:

— Накорми гостя, мил-друг мой, а Скрон только завтра есть сможет.

Дарка усадили за стол, и появилась перед ним разнообразная еда: свежий хлеб, копченый окорок, жареная рыба, белый сыр и желтое масло, душистый мед и молодое вино. Но прежде всего этого Велскья поднесла ему кружку с подогретым отваром из целебных трав со вкусом приятным и каким-то знакомым — не то ягод, не то сока березового.

Потом Дарк делил с хозяином ужин, в то время как хозяйка хлопотала над приготовлениями одной ей ведомых снадобий. А когда они насытились, сказала:

— А теперь ступайте-ка вы из избы, помочь мне ничем не поможете, а только мешать будете.

— Лучше ей не перечить, — шепнул Дарку рыбак. — Да и то правда, помощи ей от нас никакой, пошли-ка лучше места наши поглядим.

А за дверью уже ночь зачернелась, на небо выкатила луна, да такая яркая, как зимой, от скал на поля легли длинные тени. Посвежело. Еще громче заговорил водопад, запахло мокрыми листьями. Где-то в спутанных ветках лещины заливался песней соловей. Мир и покой царили в Светлом доле, словно и не было войны и голода, пыльных дорог и бесконечных смертей, словно отчие дома еще стояли нерушимые, и в семьях никого не оплакивали… Дарк тяжело вздохнул и не сразу заметил, что рыбак смотрит на него пристально, словно загадку какую-то разгадать пытается, и говорит потом: