Воины бури - Бернард Корнуэлл

— Стена из щитов! — прокричал я.

— Ко мне!

Финан стоял как раз у самых домов и рукой указывал место, где следовало строиться в стену из щитов.

— Берг! Помоги! — попросил я, и Берг, сцепив руки, забросил меня в седло Тинтрига. Я обнажил Вздох Змея.

— В седло и следуй за мной, — бросил я Бергу.

Я поскакал к краю спешно строившейся стены из щитов. Отсюда я мог разглядеть весь форт. Две сотни? Сомневаюсь, что там было больше. Они собрались у дальней стороны форта, очевидно, ожидая объявления исхода переговоров с Этельфлед, а теперь мы оказались у них в тылу. Но ближе к нам, даже превосходя воинов числом, столпились женщины и дети. Они бежали. Среди них находилось и с десяток мужчин, все спасались от нашего неожиданного вторжения с восточной стороны.

— Нужно остановить беглецов, — крикнул я Бергу. — За мной!
Я пришпорил коня.

Я был Утредом, лордом Беббанбургским, во всем блеске воинской славы. На руках поблескивали браслеты поверженных врагов, на свежевыкрашенном щите оскалил пасть волк — герб моей семьи, а другой волк, уже серебряный, приготовился к броску на гребне отполированного шлема. Кольчуга, начищенная до блеска песком, сидела влитую, пояс, ножны, уздечка и седло инкрустированы серебром, на шее сверкала золотая цепь, сапоги отделаны серебром, на клинке меча струились завитки, от рукояти до жаждущего крови острия. Я был воином и лордом верхом на вороном жеребце, и мы навевали ужас.

Я промчался сквозь толпу беглецов, осадив Тинтрига перед бегущей с ребенком на руках женщиной. Какой-то воин услышал стук копыт и повернулся, чтобы замахнуться топором. Слишком поздно. Вздох Змея утолил первую жажду крови, и женщина закричала. Берг пробирался сквозь толпу, низко опустив меч, а мой сын, вернувшись в седло, вел трех всадников в самую гущу неразберихи.

— Отрежь им путь! — прокричал я ему и направил Тинтрига к ближайшим беглецам.

Я хотел удержать толпу между моей стеной из щитов и большой группой врагов, что торопливо строились в свою стену у дальней стороны крепости.

— Гони их назад! — приказал я сыну. — Назад, к Финану!

Потом я прогарцевал перед толпой, угрожающе выставив меч. Я вносил панику, но панику намеренную. Мы сгоняли женщин и детей к нашей стене из щитов. Лаяли собаки, ревели дети, а толпа подалась назад, отчаянно спасаясь от стучащих копыт и сверкающих мечей, пока наши лошади проносились мимо.

— А теперь гони вперед! — крикнул я Финану. — Но не спеши!

Я держался подле толпы, испугавшись наших свирепых скакунов, она подалась назад, к наступающей стене из щитов Финана. Наказав Бергу прикрывать мне спину, я стал рассматривать форт. Вдоль южной стены протянулось еще больше домов, но большую часть внутри крепости занимала примятая трава со сваленными на нее внушительными штабелями бревен. У дальнего конца Хэстен начал строительство большого дома, там-то и выстроились в стену его люди. Они образовали стену в три ряда, которая к тому же оказалась шире нашей. Шире и глубже, а над ней высилось прежнее знамя Хэстена — выцветший череп на длинном шесте.

Стена выглядела грозной, но люди Хэстена перепугались не меньше своих жен и детей. Кое-кто кричал и указывал на нас, очевидно, призывая выступить и сразиться, но остальные поглядывали на дальние укрепления, которые, если меня не обманывало зрение, оказались единственным участком стены, где построили боевые площадки. Воины на тех площадках наблюдали за войском Этельфлед. Один из них что-то кричал стоящим в стене, но он находился слишком далеко, чтобы я мог расслышать.

— Финан! — крикнул я.

— Господин?

— Спали эти лачуги! 
Я хотел, чтобы войско Этельфлед угрожало дальнему укреплению, и таким образом врагу пришлось бы оглядываться в обе стороны. Дым же мог возвестить о том, что крепость Хэстена в беде.

— И поживей! — Я указал Вздохом Змея в сторону вражеских рядов. — Убьем их!

Финан отдал приказ, и его стена ускорила шаг. Воины принялись колотить мечами по щитам и гнали беглецов вперед.

— Дай им сбежать, — крикнул я сыну, — но держи в центре крепости!
Он мгновенно понял и повернул коня, увлекая своих людей к северной стороне крепости.

— Берг? — позвал я. — Мы с тобой расправимся с южным флангом.

— Что мы затеяли, господин?

— Гоним женщин и детей на воинов, — пояснил я, — но гони их прямо вперед.

Проломить стену из щитов — дело весьма кропотливое и кровавое. Два ряда воинов должны схлестнуться и постараться смять стену врага топорами, копьями и мечами. Но на место каждого павшего в цепи врага готов заступить другой. Кто бы ни командовал людьми Хэстена в крепости, у него было три ряда поджидающих нас воинов, а у Финана лишь два. Наша стена была тоньше и меньше, но если нам удастся сломить их стену, то мы щедро оросим вражеской кровью вершину холма. Вот почему я и гнал женщин с детьми прямиком на вражескую стену из щитов. Эти беглецы, что отчаянно спасались от мрачного стука мечей по крашеным щитам, врежутся в стену Хэстена, их паника передастся его воинам, отчаянные попытки беглецов спастись от наших клинков вскроют бреши в стене Хэстена. Мы же воспользуемся этими брешами, чтобы разбить стену на небольшие группы и вырежем их.

Горстка наших всадников носилась по пространству между двумя стенами, и женщины с детьми в поисках спасения бросились под защиту щитов своих родичей. Мы с Бергом следили за тем, чтобы они не смогли обогнуть вражескую стену из щитов, а врезались прямиком в воинов Хэстена. Финан, смекнув в чем дело, еще пуще ускорил шаг. Мои воины выкрикивали песнь, стучали мечами по щитам, улюлюкали.

И я знал, что нас ждет легкая победа.

Я чуял страх и панику врага. Рагналл оставил их здесь, наказав беречь Эдс-Байриг до своего возвращения. Хэстен же положился на свое коварство и ложь, чтобы удержать форт. Новая стена хоть и выглядела грозной, на деле оказалась фарсом — бревна вбили недостаточно глубоко, и она завалилась. Теперь мы очутились внутри форта, снаружи стояло войско Этельфлед, и воины Хэстена понимали, что их ждет разгром. Семьи же сбились перед ними, стараясь разомкнуть сцепленные щиты и спрятаться за ними. Финан заметил открывшиеся бреши и приказал наступать.

— Убейте их! — прокричал он.

Мы жестоки. Теперь, когда я стар и даже ярчайший солнечный свет кажется тусклым, а рокот волн, разбивающихся о скалы — приглушенным, я часто думаю о тех, кого отправил в Вальхаллу. Целые ряды храбрецов, копейщиков-датчан, стойких воинов, отцов и мужей, чью кровь я пролил, чьи кости оставил гнить. Когда я вспоминаю ту битву на вершине Эдс-Байрига, то понимаю, что мог потребовать у них сдаться, и знамя с черепом пало бы, а мечи полетели бы наземь, но мы сражались с Рагналлом Жестоким. То было прозвище, к которому он стремился. Рагналл Жестокий, а вернее его воины должны узнать, что мы грозней самого Рагналла. Я понимал, что нам предстоит с ним сразиться, что наша стена из щитов схлестнется с его стеной, и желал, чтобы в сердцах его воинов таился страх, когда они с нами столкнутся.