Моя любимая мачеха, или Она не твоя (СИ) - Коротаева Ольга

Мы прибавили шаг, и я уже едва дышала. Баграт поддерживал меня под локоть, заставлял часто пить и спрашивал, не кружится ли голова. Забота его была приятной… Была бы, но я уже не могла её принимать, как раньше, с нежной благодарностью. Она была будто вымученной, лишенной удовольствия, и это терзало меня.

— Было бы лучше, промолчи я? — вырвалось будто само собой.

Плечи мужа дрогнули. В ярком соронге мужчина смотрелся необычно, будто совершенно другой человек. Может, поэтому я осмелела и задала мучающий меня вопрос?

Баграт тяжело вздохнул.

— Было бы лучше, если бы ты сама знала, чего хочешь. Если тебе нужны свободные отношения, стоило мне об этом сказать открыто.

Муж говорил без злости и ненависти, а с какой-то усталостью, и дело вовсе не в подъеме.

— Свободные отношения?! — вспылила я и, виновато покосившись на гида, тише добавила: — Мне этого не нужно. Напомню, что говорила перед признанием — ты стал мне дорог. Только поэтому не хочу начинать отношения со лжи. Жаль, что ничего не получилось. Мне больно, Баграт. Я думала, между нами нечто особенное.

Вырвала руку и, поднимаясь самостоятельно, проговорила себе под нос, не надеясь, что муж услышит:

— Если бы я могла всё изменить, то…

Да кого я обманываю? Всё равно бы призналась. Потому что не могу иначе. И на что я надеюсь сейчас? Баграт изменился, и этого не исправишь. Он смотрит на меня иначе, говорит по-другому. Ничего не вернуть. Остаётся жить дальше. Как? Этого я не знала.

— Дорог? Так почему? Зачем ты сделала это? — крикнул мне в спину мужчина.

Я застыла на месте, пытаясь прийти в себя. А Баграт вмиг оказался рядом. Муж дернул меня за руку, разворачивая. В его глазах было столько злости и … боли.

— Я тоже думал, что между нами что-то особенное. Ты не просто мне дорога, я влюбился, как мальчишка. Хотел, чтобы наша семейная жизнь стала счастливой. Старался сделать все правильно, учесть ошибки прошлого, и что? Двух недель не прошло, как мы вместе, и ты мне изменила. Что я должен думать? Скажи мне, что? Чтобы делала ты, если бы я изменил тебе?

— Не знаю, — призналась я и попыталась улыбнуться. — У меня нет опыта отношений. Эта ошибка — моя первая.

Я осторожно высвободила руку и с благодарностью покосилась на понятливого гида, который ушёл далеко вперёд. Других туристов на лестнице сейчас не было, и я решила выговориться. Хуже уже не будет.

— Я вышла замуж по просьбе отца… И потому, что ты понравился мне. Ты был необыкновенным. Нежным, заботливым, но отстранённым. Я думала, что не нужна тебе. Что для тебя это лишь брак по расчёту, что нужны лишь акции, а я так, досадное приложение. Отец уверял, что ты защитишь меня, и я верила. И тебе поверила. А потом… — я сглотнула ком в горле и опустила взгляд. Признаваться было трудно, но что я теряю? Возможно, это наш последний разговор. Судя по тому, как отреагировал Баграт на мои слова, он может потребовать развод по возвращению. — Потом я влюбилась.

Ну вот, я сказала это. И свои сомнения, и свои эмоции. Было ощущение, что я раскрыла своё сердце и нарисовала на груди мишень. Приготовилась к боли, потому что уже поняла, что Баграт меня не простит, но я не лгала и не стану и приму всё, что он скажет.

Подняла голову и посмотрела в глаза мужу:

— Мне казалось, я для тебя лишь навязанная жена.

— Поэтому ты влюбилась в другого и изменила мне. И что же теперь? Твой принц оказался конем, и ты решила, что я не такой уж и плохой вариант?

Глаза его полыхали тёмным огнём, губы скривились, и у меня в груди будто разлилась обжигающая лава. Дыхание перехватило от несправедливого обвинения, и так хотелось крикнуть в лицо “Меня опоил твой сын!”, но я, сжавшись в комок, прикусила губу, чтобы не вырвались слова, которые сделают только хуже.

— Что? В другого?!

Может, уйти? Развернуться сейчас и просто спуститься с этой чёртовой горы, оставить за спиной превосходные виды, которые нам обещал балиец. Потому что я только что призналась мужу в любви, а он не услышал. Нет! Не захотел услышать. Я ему противна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Призвав всё самообладание, я выдохнула и медленно выговорила:

— К твоему сведению, я влюбилась…

И тут раздался звонок сотового. Я машинально глянула на экран, но, увидев имя секретаря отца, ответила не раздумывая.

— Что случилось?

Сердце бухнулось в рёбра, и предчувствие беды затопило горечью. Я ещё не услышала ответа, но уже понимала, что произошло нечто ужасное.

Глава 36. Роман  

Яромир поддержал меня за плечи и с тревогой спросил:

— Уверен, что хочешь уехать?

— Уверен, — буркнул я, не обращая внимания ни не лёгкое головокружение, ни на тревожные взгляды окружившего меня медперсонала. — Какая разница, где лежать: дома или в больнице? Капельницы мне будет ставить приходящая медсестра, да и врач обещал навещать каждый день.

— Ну не знаю, — проворчал друг, помогая мне войти в лифт. — По мне так, в больнице надёжнее…

— В гробу надёжнее, — ухмыльнулся и иронично добавил: — Твоя работа, между прочим.

— Нет, — сухо отказался он. — Твоя. Ты придурок, не уклонялся. Знал бы, что ты нарочно на кулак напрашиваешься, позвонил бы твоему отцу.

Я вздрогнул и до боли сжал челюсти. В груди всё перевернулось, и снова нахлынула чёрная удушающая волна.

Милена уехала с ним.

На Бали.

После того, что между нами произошло! После того, как я дрался из-за неё, попал в больницу, добился судебного иска для Аллы, которая и

заварила эту кашу. После того, как осыпал цветами… Даже не позвонила! Просто уехала.

Как узнал, сразу вызвал врача и заявил, что выписываюсь. Хотел звонить секретарю, чтобы забронировала билет до Бали. Пока готовили документы и обсуждали моё домашнее лечение, планировал, что, плюнув на всё, полечу за ней.

Заберу. Моя!

Но прошла ночь, и стремление растаяло. Осталась лишь тупая боль в груди.

Она улетела с мужем на Бали. Это же грёбанный медовый месяц! Пусть и на пару дней, но обманывать себя не стал.

Милена не любит меня. Она показала это максимально ясно и болезненно. А то, что произошло — для женщины лишь нелепая случайность. И осознание этого выкручивало нервы, выдирало лёгкие, затапливало горечью по самую макушку.

Всю ночь я вспоминал нашу близость. Прекрасное страстное время, во время которого моё каменное сердце ожило, по венам заструилась кровь, и я поверил, что могу стать счастливым.

С ней.

И сейчас, осознавая, что не заметил ни отчаяния во взгляде Милены тем утром, ни её обречённого состояния, лишь скрипел зубами от безысходности. Женщина была со мной только из-за наркотика. Окажись на моём месте другой, что-нибудь изменилось бы?

Нет. Не хочу знать ответ. Чтобы верить в будущее, мне нужна хоть маленькая ниточка, за которую я буду хвататься, чтобы не утонуть окончательно в склизкой гуще ненависти.

Поблагодарив Ярослава, я закрыл дверь нашего дома… Нет. Дома отца. Это больше не мой дом, нужно переехать на городскую квартиру. Я не смогу здесь жить. В ненависти и зависти к хозяину и желая его жену.

Милена с ним сейчас на Бали…

Стоп. Не думать. Надо выпить.

— Рома!

Ко мне выбежала первая жена отца и по нелепой случайности женщина, которая дала мне жизнь. Бля, совсем забыл, что она здесь. Увернулся от объятий:

— Не трогай меня. Оставь в покое. Раньше у тебя это удавалось виртуозно, так не изменяй хотя бы себе!

И направился к лестнице, ведущей на второй этаж.

— Рома! — не унималась Катя, ловко преграждая мне путь. — Сынок! Нам нужно поговорить! Давай присядем в гостиной. Я пирог испекла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не голоден, — отвёл её в сторону. — И общаться с тобой нет желания.

Поднялся на ступеньку.

— Рома, пожалуйста! — женщина крепко схватила меня за руку.

Она упрямо сжала губы и изо всех сил сдерживала слезы стоящие в глазах. Только одна все таки сорвалась и соскользнула со щеки. Думал,

Катя начнет меня шантажировать, давить на жалость или истерить, но она быстро смахнула предательницу.