«Если», 2002 № 09 - Джеймс Блэйлок

— Нам нужна ваша помощь, — сказал Колесников.

— Слушаю вас, товарищ… — на этом слове Щедринский споткнулся, но другого не подыскал, — …товарищ капитан.

— Тут на днях из области поступила ориентировочка… — участковый раскрыл папку и вынул листок бумаги. — В райцентре Довольное пропала продавщица гастронома, Сорокина Вера Павловна, сорок седьмого года рождения. Искали чуть ли не две недели по всей родне, и вдруг дочь увидела ее по телевизору, в вашей программе…

— Ну вот видите! И от нас, значит, бывает польза!

— Не все так просто, Альберт Витальевич. Домой-то она до сих пор не вернулась.

— Погодите, погодите… — Щедринский защелкал пальцами, припоминая. — Вера Павловна, продавщица? Здоровенная такая тетка? Отлично я ее помню! Снималась у нас в конкурсе рецептов.

— Когда это было?

— Когда… — Щедринский посмотрел на большой настенный календарь, весь изрисованный значками и пометками. — Четвертого февраля. Ровно две недели назад.

— Четвертого? — переспросил Колесников. — Как раз четвертого она уехала из Довольного…

— Может, у нее родственники в городе или знакомые?

— Проверяли. Никого.

— Ну, значит, пристукнули тетку, — легко вздохнул Альберт Витальевич. — Где-нибудь на обратном пути, в электричке. Сейчас это запросто…

— Тогда было бы тело, — возразил участковый, — а по сводкам…

— Да ладно вам, по сводкам! — отмахнулся телеповар. — Кто их в наше время считает, покойников! А может, под снегом лежит где-нибудь в лесополосе, весны дожидается… Эх, жалко бабешку! Готовила, правда, так себе, но зато бойкая была, с прибаутками, анекдот даже рассказала. Мы ее хотели объявить победительницей конкурса, пригласили на следующую съемку, а она не явилась. Пришлось Бесноватого вызывать…

— Кого? — удивился участковый.

— А, это фамилия такая — Бесноватый, Федя. Единственный наш конкурсант-мужчина. По-моему, тихий шизик какой-то. Но на безрыбье, как говорится…

— Так… — Колесников оттянул узел галстука и расстегнул воротник рубашки. — Дела-а…

— Что такое? — встревожился Щедринский.

Участковый порылся в папке и вынул еще одну бумагу.

— Гражданин Бесноватый Федор Константинович, шестьдесят девятого… по заявлению матери, ушел из дома одиннадцатого февраля сего года, и до настоящего времени его местонахождение неизвестно…

Она сама пошла за мной. Я й не знал, что она идет, пока не услышал, как поскрипывает снег под ее тяжелыми сапогами. Я был уже возле самой дыры, ведущей в подвал. Мне просто хотелось отдохнуть, посидеть в укромном месте, куда никто не притащится даже случайно. Я больше не мог оставаться с людьми, потому что чувствовал: Оно вот-вот появится. И тут — эта несчастная баба.

— Ой! Извиняюсь! — сказала она. — Я думала, так к выходу короче…

— Нет, — я старался на нее не глядеть, — так не короче.

— Смотрю, вы идете, ну и я за вами! Вот дура-то!

— Угу.

— А это что у вас тут, склад?

— Склад.

— Завалящий какой-то, ни решеток, ни дверей. Не разворовали бы!

— Не разворуют. Там брать нечего… Хотите посмотреть?

— Да мне оно ни к чему! — она рассмеялась, прикрываясь от смущения вышитой рукавицей. — Пойду я. На электричку бы не опоздать…

— Всего хорошего.

— И вам счастливо! До сви… Ой! Это чего?

Она увидела что-то у меня за спиной, там, где был пролом в стене. Я не стал оглядываться. Я знал, что это.

Как всегда, мне только краем глаза удалось заметить первое стремительное движение. Снег вспух бугорком у стены, затем чуть дальше появился еще один бугорок, а потом что-то черное, гибкое вдруг вырвалось из-под снега у самых ее ног, вмиг заплело их и с хрустом рвануло. Она ударилась головой, поэтому не закричала сразу. В следующее мгновение ее втянуло в пролом. Я огляделся по сторонам. Широкий, как поле, обнесенный чахлой оградой двор был пуст. Никто не видел того, что произошло, и не услышит того, что будет происходить дальше. Из подвала раздался первый надрывный вопль, начиналось самое страшное. Я подобрал упавшую в снег рукавицу с вышивкой и полез в пролом — смотреть.

— Значит, будем разбираться… — Колесников, словно табельное оружие, вынул вороненую авторучку и передернул колпачок.

— С кем разбираться? — растерялся Щедринский.

— С телестудией вашей. Интересно мне узнать, отчего это у вас гости пропадают.

— При чем тут мы?! — возмутился Альберт Витальевич. — У нас — кулинарная передача! Мы губернаторов не трогаем и с бандитами не ссоримся! Наши гости — это народ! Кому он нужен?!

— Вот это я и хочу понять. Скажите-ка, а из чего вы готовите ваши блюда?

Щедринский впился в участкового бешеными глазами.

— В основном из филейных частей. Забиваем зрителя пожирнее и нарезаем кусками…

— Так и записывать? — спокойно спросил Колесников.

Альберт Витальевич только обиженно сопел.

— Вы, между прочим, зря иронизируете, такие случаи бывали, — участковый раскрыл блокнот, поставил на листке дату и время. — Но я, собственно, хотел спросить, кто поставляет вам продукты для съемок.

— А-а… — Альберт Витальевич задышал ровнее. — Ну, разные фирмы…

— В том числе и конкурирующие?

— Вы думаете, они нас между собой не поделили?.. Ха-ха! — Щедринский горько рассмеялся. — Передачка-то дохлая! Рейтинги никакие. Мы каждого спонсора по месяцу уговариваем, обещаем упоминать через слово, ролики крутить непрерывно, и то они морды воротят!

— А как насчет участников конкурса? Между ними-то вон какая конкуренция! Ссорятся, наверное, ненавидят друг друга?

— Это в Голливуде друг друга ненавидят. А наш хлебороб как только в кадр попадает, у него сразу отнимаются руки, ноги и язык. Не они мне, а я им их же рецепт рассказываю.

— Но Сорокина-то, по вашим словам, была бойкая?

— Луч света в темном царстве!

— Может быть, кто-то ей позавидовал?

— Ну, позавидовал кто-нибудь и что? Убил? За первое место в кулинарии?

— Всякое бывает, — Колесников пожал плечами, — маньяк какой-нибудь или наркоман…

Щедринский бросил на участкового беспокойный взгляд.

— Вы с ума сошли? Передача и так на честном слове держится, а вы еще с маньяками своими! Не дай Бог, слухи пойдут… Нас же прикроют к чертовой матери, и все! А для меня, может, эта программа — последняя надежда…

Альберт Витальевич уставился в пространство больными глазами.

— Почему последняя? — спросил участковый.

— А? — Щедринский с трудом оторвался от своих мыслей. — Как вам сказать… Артист обязан быть на виду, его должны узнавать. Иначе он на хрен никому не нужен.