Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том V - Валентин Бочкарев

В. Семевский.

В модной лавке.

V. Русское купечество и война 1812 года

П. А. Берлина

течественная война застает русское купечество в положении «рассыпанной храмины». В то время, как дворянство выступает в этой войне, как более или менее организованное целое, сразу взявшее в свои руки направление и мирных и военных событий, рус¬ское купечество щедро жертвует, выражает патриотические чувства, глухо волнуется, но при этом «бредет розно» и стоит темной массой статистов на заднем плане исторических событий. А между тем вряд ли какая-либо другая война так глубоко задела и так широко взволновала наше «темное царство» купечества, как Отечественная война. Это и не удивительно.

Прежде всего, Отечественная война с самого начала приняла ясно выраженный экономический характер. Экономические мотивы проступали в ней явственно, почти обнаженно, едва прикрытые пестрой и прозрачной тканью идеологий.

С самого начала поэтому русскому купечеству пришлось смотреть на Отечественную войну как на источник возможных экономических обогащений или разорений.

Война, переброшенная в Россию, несла с собою очень крупное перемещение экономических центров, резкую перемену всей экономиче¬ской конъюнктуры, новое направление спроса и предложения. Но этого мало. На знаменах наполеоновской армии были аршинными буквами написаны новые принципы мирового хозяйства, осуществление которых должно было сильнейшим образом повлиять на положение всей русской торговли и промышленности. По мере развития военных действий, наконец, армия Наполеона надвигалась и проникла в самое сердце купеческой Руси — в Москву. В Москве бился пульс торгово-промышленной жизни всей России, и из нее по всей стране разливалась экономическая энергия.

В рамки нашей статьи не входит выяснение роли и позиции российского купечества в подготовлении войны, в борьбе за и против континентальной системы, в первых фазисах развития военных действий внутри России и т. д. — это выяснено в статьях других авторов.

Мы должны остановиться на том влиянии, какое оказала уже сложившаяся и развившаяся война 1812-го года на русское купечество.

Знаменитому гр. Ростопчину, в руках которого в интересующий нас период находилась вся Москва, да и вообще русскому правительству и дворянству купечество рисовалась в мало лестном виде толстосумов, которых горячим словом патриотического убеждения надо было подвинуть на дела щедрого благотворения.

Официальная власть тогда носила слишком сплошной и выдержанный дворянский характер, чтобы дворянские режиссеры патриотических и военных действий отвели купечеству какую-либо самостоятельную роль. Народ должен был поставлять солдат, дворяне — командиров, а купечеству отводилась роль как бы финансистов патриотической войны.

Когда французская армия уже вплотную надвинулась на Москву, когда она нетерпеливо стояла уже у ее ворот, гр. Ростопчин в своих патриотических речах возлагал на купечество обязанность щедрых пожертвований.

В своей известной речи, произнесенной в июле 1812 г., гр. Ростопчин обратился в дворянском собрании к дворянам, апеллируя к их патриотическому разуму и чувству и указывая широким жестом на соседнее купеческое собрание, уверенно воскликнул: «Оттуда польются к нам миллионы». Миллионы действительно полились «оттуда». Русское купечество внесло очень крупные капиталы в Отечественную войну.

Многие купцы жертвовали целые состояния; «дворяне, — пишет одна современница, — жертвовали, вооружая на свой счет ратников из своих крестьян от 25 человек одного, а купечество — деньгами, всякий по своему усердию. Весьма многие жертвовали по 20, 30 и 50 тыс. рублей».

Когда Александр І в купеческом собрании обратился с пламенным патриотическим призывом к купцам, то в ответ опять из среды купцов «полились миллионы».

Итак, упования гр. Ростопчина на щедрость купцов, несомненно, увенчались блестящим успехом.

Но как же исполнилась другая часть упований гр. Ростопчина, — упований на незыблемую и ничем ненарушимую верность купечества стародавним заветам русской жизни и их органическую неспособность к увлечению идеями Запада, которые проникали тогда в передовые умы русского общества?

Гр. Ростопчин был спокоен за «свое» купечество. Он был уверен, что русское купечество совершенно невосприимчиво к той «заразе», которая к его глубокому негодованию проникала с Запада в Россию.

В патриотически-обличительной повести «Ох, французы», написанной как раз в интересующую нас эпоху, гр. Ростопчин высмеивает подражание французам и увлечение «французскими» идеями.

Но при этом он выражает непоколебимую уверенность, что эта ядовитая чаша французских идей минет русское купечество; оно не прикоснется к этому заморскому зелью.

В предисловии к этому обвинительному памфлету гр. Ростопчин пишет:

«Купцы и крестьяне хотя и подвержены всем известным болезням, кроме нервов и меланхолии, но еще от иноземства кое-как отбиваются и сея летучая зараза к ним не пристает. Они и до сих пор французов называют немцами, вино их — церковным».

Эта злая характеристика нашего темного царства эпохи Отечественной войны в общем, в применении ко всему купечеству, была, несомненно, справедлива. Неорганизованное и невежественное, оно не находило по большей части иных знаков, кроме денежных, для выражения своей патриотической тревоги. В то время, как дворянство выступало на первых ролях и стремилось политически использовать движение, купечество выделило лишь небольшую горсть столичных купцов, которые пошли дальше патриотических междометий, денежных пожертвований и узкоклассовых вожделений и с напряженным интересом стали думать и читать о «французских идеях».

Среди петербургского и московского купечества начинают именно в эту пору появляться отдельные лица и небольшие кружки, которые сумели за патриотическим шумом услышать голос истории. Они начинают интересоваться французами не только как врагами русских, но и как носителями великих идей века, всколыхнувших всю Европу и навсегда отрезавших возможность отступления к старым политическим позициям, из которых государства были выбиты армией Наполеона.

В мемуарах русских дворянских современников Отечественной войны мы находим не то насмешливые, не то недоуменные заметки о некоторых русских купцах, интересовавшихся французскими идеями и достававших за дорогую цену «опасные» русские и иностранные книги.

Но таких купцов была горсть. И общая масса русского купечества не была захвачена тем могущественным идейным циклоном, который надвигался из Франции на все тогдашнее передовое общество Европы. Это не значит, однако, что русское купечество только жертвовало и пассивно ожидало развязки грандиозных исторических событий. Из этой пассивности оно было выбито прежде всего тем жгучим экономическим интересом, который представляла для него война.

Отечественная война, как мы уже отметили, задела русское купечество за самую сердцевину его интересов, и оно, конечно, не преминуло использовать исторические события частью, чтобы избежать разорения, а частью, чтобы обогатиться.

Чем больше развивались военные действия, тем больше в область экономической жизни России вносилась путаница и происходила резкая и коренная переоценка всех экономических ценностей и цен. Чрезвычайно сократившийся провоз всех товаров из-за границы сразу поднял цены на все товары внутри России.

Русское купечество сумело широко использовать этот общий подъем цен для своего классового обогащения. «Я вам скажу, — писал П. Чичагов гр. Воронцову, — что одним взмахом пера нас обеднили на две трети: мука в Петербурге от 18 до 25 руб. пуд; сукно от 35 до 50 руб. аршин». Сахар сделался недоступной роскошью — платили до 80 руб. за пуд. Городское население изнывало от необычайного вздорожания жизни и винило в этом купцов. В Петербурге пользовались популярностью стихи (приводимые у К. Военского), выражавшие царившее повсюду раздражение против купцов:

Лишь с Англией разрыв коммерции открылся,То внутренний наш враг на прибыль и пустился.Враги же есть все те бесстыдные глупцы,Грабители людей, бесчестные купцы.На сахар цену вновь сейчас и наложили:Полтину стоил фунт, рублем уж обложили.

Это популярное стихотворение свидетельствует о большом раздражении, накопившемся у городского населения против купцов, которых прямо причисляют к «внутренним врагам».

Конечно, население не могло разбираться в том, где кончается ответственность русских купцов и начинается безответственность стихийных экономических факторов тогдашнего мирового рынка. Несомненно, что в значительной степени повышение цен было вызвано этими мировыми факторами, ни в каком отношении не находившимися в зависимости от русских купцов. Но и русские купцы, в свою очередь, к этому вызванному мировым рынком повышению всех товарных цен, набавили свои спекулятивные вожделения, воспользовавшись своим монопольным положением.