Прощай, Лоэнгрин! (СИ) - "Voloma"

Хотя, я стояла в добром метре от парапета, то круто обернувшись, почувствовала, как закружилась голова. Не смотря на страх высоты, я сделала шаг по направлению к пропасти, инстинктивно выбрав меньшую угрозу жизни. Рэгги стоял в дверном проеме, загораживая своей фигурой проход.

«Идеальный момент для убийства!» — услужливо крякнул мозг, в то время, как на смену гнетущему чувству внутри пришел спасительный страх, который прилежно и быстро вычищал весь мусор, который выдавливал слезы.

Но этот здоровяк ни двинулся с места, только изучающе прищурил глаза и наклонил голову вбок, явно заинтересованный моей реакцией. Через секунду чувство смешливости исчезло с его лица, и Полссон опустил глаза, демонстрируя черные ресницы. Все еще глядя себе под ноги, Рэгги отстранился от каменной стены и медленно направился ко мне.

— Ты о чем? — я не хотела выдавать того, что была застигнута врасплох, но каркающий голос все еще указывал на то, что недавно мою шею могли свернуть.

Улыбка, наполненная только горьким сарказмом мимолетно вспыхнула на породистом лице мужчины и тут же исчезла в густой бороде. Его рука, медленно подползла к моему лицу, но никакой угрозы в этом жесте я не заметила, а потому позволила себе немного бравады. Сохраняя остатки гордости, я не сводила с Рэгги глаз, в то время, как он прятал свои.

Сильные, грубые пальцы уверенно отогнули ворот стеганной куртки и следом — воротник вязанного свитера. Ни говоря ни слова, Рэгги приподнял мое лицо прикоснувшись к подбородку, после чего принялся пристально разглядывать «свою» работу.

Рассекать с постоянной улыбкой на лице, в то время, как у людей возникает стойкое желание не просто прикидывать, как бы незаметнее спрыгнуть с одной из этих башен. Благо, что все оказалось ширмой, в противном случае, я бы сейчас не стал извиняться за содеянное…

— Так это извинение? — я с силой отбросила руку Рэгги, чем заставила его широко улыбнуться — почти беззаботно, но все с той же странной черной тоской, которая не покидала облика странноватого реставратора.

— Не просто извинения. Я даже поясню свое неадекватное поведение, — он запнулся и снова поглядел под ноги, будто на снегу были отпечатаны слова, с которых ему стоит начать свою речь.

Излучая скепсис я сложила руки на груди, из последних сил следя за дыханием, которое было сбито напрочь.

Лора, ты напоминаешь мне одного человека. Женщину, с которой с расстался довольно болезненно и против своего желания. Какое-то время я думал, что смогу привыкнуть к тому, что никогда больше не смогу быть с ней и все шло довольно сносно… — на этих словах он жутковато ухмыльнулся, отчего меня даже передернуло. — А потом появляешься ты и кошмар, который я пытался заглушить среди этой глухомани, возобновился.

Со стоном полным муки, Рэгворд медленно стянул с моей головы шапку. Я завороженно наблюдала, за тем, как эмоции медленно сменялись на лице Полссона: облегчение, радость, болезненное чувство утраты и такая знакомая злость, вперемешку с бессилием что-либо изменить.

— Извинения приняты. Мне надо приниматься за работу, — я постаралась вывести мужчину из опасного оцепенения и это возымело должный эффект.

— Очень кстати! У меня как раз дрова закончились в мастерской. Подсоблю тебе чуток, — Рэгги, словно очнувшись, как ни в чем ни бывало, вскинул густые брови и грубо напялил шапку обратно мне на голову. — Нордман приходил. Кое-что принес. Взгляни, может быть займешься…

— Нордман?

— Да, наш лесник. Он частенько наведывается, после того, как обходит территорию леса вокруг замка.

Мы быстро спустились по лестнице и очутились во дворе, я едва поспевала за Рэгги.

— Заняться чем?

Под удивленные взгляды бригады строителей, которые любовно и медленно смаковали подробности наших непростых в Полссоном отношений, во время перекуров, мы с серьезными физиономиями прошагали в мастерскую, где мне под нос сунули картонную коробку, в которой что-то копошилось среди опилок.

Я увидела подраненную зайчиху с детенышем. Оба выглядели, так будто, их только что вытянули из чьих-то острых зубов. Передние лапы самки были перепачканы запекшейся кровью, а частое дыхание и вылезающие из орбит испуганные глаза не сулили веселой перспективы. Но животное свято выполняло свой долг, продиктованный инстинктом. Один единственный детеныш копошился на животе, высасывая из тела умирающей матери последние живительные капли молока.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что малыш долго не протянет один.

— Ей уже не помочь, а детеныша можно выкормить и весной отпустить в лес.

Выпятив челюсть, я не могла отвести взгляд от представшей передо мной картины, и, казалось, что помимо нас с Рэгвордом, третьим наблюдателем выступала «костлявая». Но в моем воображении, сейчас она не представала с ореолом ужаса, который, обычно окутывает мифический, призрачный образ в длинном черном балахоне, не улыбалась хищно и жадно, протягивая жуткую руку, неторопливо ожидая того, кто сам плывет к ней на поживу. Смерть представлялась мне немного уставшей. Она стояла тяжело опираясь на длинное древко потрепанной, ржавой косы, казалось, еще чуть-чуть и сокрушенной покачает головой в капюшоне, от чего мне показалось, что эта картина может вызвать сейчас только жалость.

— А что же лесник не займется этой проблемой?

— Официально Нордман не имеет права. Ему будет грозить крупный штраф, если кто-нибудь заметит, что он приютил дикое животное.

— Учитывая то, насколько ко мне расположена фрау Гроссмахт, подобный штраф будет грозить не только вашему леснику.

В ответ на мои слова, я рассчитывала услышать нечто ироничное, а потому наступившая тишина, встревожила не на шутку.

Широкая ладонь Рэгги осторожно и плавно нависла над обреченным зверьком. Указательным пальцем, Полссон отстранил зайчонка, который и рад был шугануться со всех ног, в поисках укрытия, но у детеныша, и на это не было сил.

Подцепив своей лапищей, раненое животное, Рэгги отставил коробку и опустился на колено. Зайчиха дернулась от испуга, но из крепкой хватки ей было не вырвалась.

Я не успела и слова сказать, как резким движением Полссон обхватил голову и резко повернул руку в откручивающем движении. Тут же послышался влажный хруст тонких костей. Обмякшую тушку, мужчина с застывшим выражением лица, бросил в черный пакет, завязал узлом и протянул мне.

— Ну, помоги тогда мусор вынести, — прозвучала просьба совершенно спокойным будничным тоном.

То с каким равнодушием и холодом животное было лишено жизни, поразило меня до глубины души. Ни тени сомнения и колебаний. И теперь без сомнения настанет черед крохи…

— Довольно странный способ закрепить эффект после искреннего извинения за физический урон, — я хотела это сказать с горьким сарказмом, но то ли поврежденная шея играла злую шутку, то ли легкий шок от увиденного, а потому из горла выдался жалкий шепот.

Полссон выжидающе на меня посмотрел и не заметив никакой реакции, пожал плечами, подхватил коробку и направился к выходу.

— Его ты просто выкинешь обратно в лес? — я наконец-то собралась с мыслями.

— Угадала, — послышался мрачный ответ.

— Стой! Хорошо! Я буду ухаживать за зайчонком, только Элеонор не переживет если увидит его в моей комнате. Начнется бред про инфекции и гигиену.

— Так уж и бред?! — в голосе Полссона я уловила издевку. Его усы дернулись в довольной улыбке и это не укрылось от моего внимания, хотя мужчина был повернут спиной.

Прямая демонстрация того, что ожидало меня, если я соглашусь иметь мало мальски дружеские отношение с Рэгвордом, прошла не то, чтобы успешно, но основная мысль была донесена более, чем в понятной форме.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я спрячу коробку в дальнем углу мастерской, за камином. Там теплее всего. И Элеонор сюда без надобности не заходит.

— Отчего же сам не займешься кормежкой? — набравшись храбрости, спросила я.

Рэгги подошел к верстаку, за которым обычно работал и снял бушлат, оставшись в теплом меховом жилете. Он дернул головой и махнул рукой.