Укрепленные города - Юрий Милославский

– Еби свою – дешевле обойдется.

– Что будет?

– С кем?

– К примеру, с нами.

– Проводишь меня на Центральную Станцию. Причем займешь мне бабки на дорогу...

– Займешь...

– ...а ты сядешь на свой автобус и поедешь домой.

– На кладбище. Что ж ты так быстро собралась? На работу опаздываешь?

– Я сегодня работаю с пяти.

– И до?..

– До девяти.

– Где существует такой своеобразный рабочий день?

– В ...тряпочном магазине.

– Ну-ну. Эксклузивно живешь.

– А ты где сейчас?

– Сторожу религиозную больницу. Пилю санитарок. Сестры не дают.

– Пойдем, Витька – такая я, не расстраивайся.

– Не буду. Телефон у тебя в магазине есть?

– У нас к телефону не зовут.

– Хорошо. Теперь – простыми словами. Болт мой – в твоем распоряжении. Предлагаю в качестве бесплатного приложения руку и сердце.

– Руку – чтобы за сиськи меня щипать, когда я у тебя сосу, а сердце – чтобы читать мне любимые стихотворения.

– Люблю тебя.

– И жить без меня не можешь?

– Могу – но не хочу. А жить я могу безо всего, ты же знаешь.

– Шантаж?

– Да. Боюсь умереть.

...Говорить – говорим, а движемся. Нечувствительно добрели до улицы Саладдина. У кабака «Боб» выпили по шербету из стеклянного бочонка, перегруженного льдом. Вверх, вверх – по Яффской дороге, мимо муниципалитета. Еще вверх, вверх – возможно, вниз? – по хамсину сухостойному – до улицы имени неизвестного мне Лунца. Не имеется ли ввиду Ответственный-за-Главпсихухи КГБ Даниил Романович Лунц? Не имеется. Улица так давно зовется, а Даниил Романович еще заявления на выезд не подал.

Географическая идиотка Верста умела уезжать только с Центральных Станций. А существуют и другие пути – вот хоть бы отсюда, с Лунцевой улицы.

Восьмиместный, – считая водителя, – «Мерседес» готов к отъезду. Привилегированное место на облучке, я – шибанув дверцею по предплечью законного претендента, – застолбил для Версты: чтобы никто ее с боков не зажимал, не обкуривал, чтобы ноги ей было – куда протянуть.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Сгустись, Анечка, над Верстовой постелью – и скажи...

Другой вариант: делегация. Представительная делегация тех, кто любил меня, кому я жизнь надрезал и себя привил. Делегация протягивает к Версте руки с разномастным маникюром; мужьишки с потрошней ждут за воротами; делегация всех времен и народов. Одеты – анахронически.

– Люби его, люби его. Пусть наши слезки ему не отливаются...

Салон интимного массажа «Суламифь» принимает посланниц из далекой-заснеженной-загадочной...

– Любите Витю – и зачтется вам!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Предавай меня, свет мой, близнец мой, сон мой детский.

Учил когда-то сумасшедший человек, как надо женщин привораживать: делается восьмигранник из чистой меди; на каждой грани имя твое начертать арамейскими буквами. Произнесть некоторые слова... Но – не помню, разучился. Да и человек тот – вены себе осколками собственных окуляров перерезал, когда волочили человека – в ментовку.

14

Уровень Арнон принимал сам. Всех остальных принимали то Бен-Хорин, то Шахар. Уровень – производство двух враждебных учреждений. Враждуем, но уважаем. Берет враждебное учреждение ведерко желтозеленой глины – и лепит уровень. Создает. Продержит сколько нужно, чтобы подсохло, – и отсылает к нам. А мы оживляем.

Московские сведения дополнены и скорректированы – дабы оживить, кого следует и как следует.

...один дурак предложил фиксировать количество подписей под открытыми письмами: сколько у кого. Разве важно – сколько?! А если письмо бессмысленно резкое, позволяющее начать репрессии за клевету на их Строй?! Люди, занятые основным – Борьбой-за-Выезд – такое письмо не подпишут. Мы не должны рваться в советскую тюрьму, мы должны рваться из советской тюрьмы – по-русски звучит не так, чтобы гладко, но эту фразу Арнон повторял на всех мыслимых совещаниях, на всех мыслимых языках...

Арнон и рад был бы никого не принимать. Он знал, что принятые им активисты сразу же попадают в новый ряд. Уровень создавал уровень. И с того уровня начинались обиды – также идущие рядами. Служба-По-Специальности? Можно. По Специальности Активного Борца? Можно, «...но еще томятся на чужой и враждебной территории мои братья: и пока они не воссоединятся со своими близкими, я ни на минуту...»? Можно. На – бери, не ной. Три первых года подряд – можно. Встретишь любого зачуханного конгрессника: здесь, там... Но не всю жизнь!

Тогда взрывались обиды первого ряда: лезли на прием к парламентским, к министерским, создавали консультативные советы.

Второй ряд: обращения к лидеру коалиции и к лидеру оппозиции. Оригинал – в коалицию, копия в оппозицию. Требовали создать консультативные советы с решающим голосом.

Третий ряд обид: «...даже если бы на посту г-на Литани находился советский агент, он не решился бы действовать столь преступно, опасаясь разоблачения. Вина за Провал-Интеграции-Новоприбывших лежит на...»

Ну, парень – видишь? Вот я – пятьдесят восемь лет, две войны, одна жена, трое детей. Согласен с тобой: я старая скотина, полубезумный неграмотный тайный советник, рухлядь. Договорились? Но доносы – некрасиво... В России ты ж на своих соперников по Борьбе доносы в ВДНХ не писал? Или писал? Не знаю... Хоть я и советский агент, а не знаю. Вот кто из вас слегка постукивал – правильно я выражаюсь? – знаю. На здоровье. Представь: все, как тебе хочется – поверили тебе, назначили тебя мною. Но неужели ты хотел бы загнать меня в наручники?! Не жалко? За шпионаж в пользу враждебной державы и у нас пожизненное дают... Не жалко? Знаешь молитву «Боже, полный милосердия»?..

Будь готов! Всегда готов!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Этот. Светло морковный с курчавинкой. Выдающийся инженер. Оборонное значение. Руки лапшой. А мои – полковничьего боевого литья с маленькими круглыми кулаками. Позвольте представиться: старая скотина, советский шпион, законсервированный еще Ежинским... виноват, Ежовским... виноват, Ежовым. По его приказу сотворил я это несусветное Государство и заманил в него – тебя. Попались мы – призвали нас с Запада и Востока, Югу сказали: «Отдай!» и Северу: «Не удерживай!» ...Перепутал страны света, но ты не бойся, ибо я с тобой.

– Как дела, Михаил Борисович?

– Отлично.

– Что будем пить?

– Апельсиновый сок. Когда я пью его, то понимаю, что наконец-то дома.

– О, вы поэт. Пушкин, Лермонтов, Есенин, да?

– Бялик лучше... Кстати, в Союзе мало его сборников. Нельзя ли устроить засылку? Лучше с промежутками в месяц, небольшими партиями...

– Обсудим-обсудам. – И на солдатском: Гади, апельсиновый сок для господинчика, а для начальника-засранца... то же самое. – И на русском:

– Вы поняли, что я сказал?

– Общий смысл уловил совершенно ясно. Практически все понял. Мы работали по второй части «Тысяча слов»...

– Ты хочешь – поговорим на Святом Языке, Михаэль?

– Я говорю не очень хорошо теперь.

– Нет, вы прекрасно говорите! Всего пол года в Стране, да еще три месяца разъезжали... Устали? Не даем мы вам отдохнуть.

– Некогда отдыхать. Думаю присмотреться к Службе-по-Специальности, но надо ребят вызволять.

– Выз-во-лим. Вас вырвали – их тоже выдерем с зубами... Правильно я выражаюсь?

– Точнее будет: выдерем зубами, без «с».

– Немножко научусь. Пять лет назад я и не представлял, что когда-нибудь пригодится мой русский...

...Настолько я старый советский шпион, что и язык позабыл. Расскажет он мне сколько у него накопилось – и тотчас свершится переворот. Арнона Литани расстреляют, а Михаэля Липского... Ну нет, фамилию придется тебе обновить до полной неузнаваемости! Вот, скажем, из этой дряни – «Эксодуса»: читал, надо думать, в Москве... Передаст ему свою фамилию главный герой-суперменш, одержимый сосредоточенным идиотизмом – Бен-Ами. Сын-Моего-На-рода, если перевести. ...А Михаэля Бен-Ами назначает вместо Арнона Литани советским шпионом. И все будет превосходно...

– Михаил Борисович, я заранее прошу прощения – сегодня у нас полного разбора дел не получится. Предлагаю: сегодня обсудить что-то маленькое, но вам от нас нужное, а большую встречу мы назначим на конец месяца. Извините? Прошу.

– Я понимаю э-э-э-э степень вашей занятости, господин Литани. Но в таком случае я, собственно, не слишком уверен, что стоит теперь ограничиться...

– Не надо уже сердиться. Мы не такие сволочи, как может показаться, но и не такие святые, как казалось вам оттуда... Будет хорошо?

– Будет замечательно. Есть незначительная на первый взгляд деталь – мы готовим сборник открытых писем. Предварительное название «На Родину». Проблема такого порядка... Имеется несколько писем, где указаны подписи лиц...нехарактерных для Движения в целом. Фрагментарность их участия в Борьбе, чрезмерное увлечение демократическим аспектом, отгороженность от основной массы, то есть – от ядра...