Тихий сон смерти - Кит Маккарти

– Скажем так, я достаточно заинтригован, чтобы разобраться, что же там действительно произошло.

Елена ответила улыбкой, и на этот раз то была искренняя улыбка облегчения и – по крайней мере, так осмелился оценить ее Айзенменгер – не менее искренней радости.

– Хорошо, – сказала Елена, – я тотчас напишу в медицинскую школу относительно твоего запроса. Пусть знают, что ты приедешь в качестве официального лица.

– Отлично.

Но, оказывается, и без Айзенменгера Елена времени даром не теряла.

– Я также написала в «Пел-Эбштейн», – сказала она.

Доктор удивленно взглянул на нее:

– Ну? С какой стати?

– Узнать, чем именно занималась у них Миллисент Суит.

– Так ты и впрямь думаешь, что «ПЭФ» имеет какое-то отношение к ее смерти?

Она пожала плечами:

– Так считает мой клиент, а для адвоката это единственное, что имеет значение. Он ждет, что я задам такой вопрос.

Айзенменгер грустно улыбнулся:

– Даю голову на отсечение, это тупиковый путь. Не говоря уж о том, что они могут сослаться на коммерческую тайну, они в любом случае будут молчать как рыбы, едва почуют, что ты пытаешься вывести их на чистую воду.

– Может быть, и так. – К удивлению Айзенменгера, Елена не стала с ним спорить.

С мгновение он молча смотрел на нее, потом с подозрением спросил:

– У тебя есть еще какая-то информация?

Вместо ответа Елена достала из папки письмо и подала его Айзенменгеру.

– Ответ пришел сегодня утром. Они хотят встретиться, – пояснила она.

Слова Елены заставили его вновь испытующе взглянуть на нее. На лице адвоката Флеминг появилась столь широкая улыбка, что ее можно было сравнить со стадионным табло, на котором четкими цифрами запечатлелась ее маленькая победа.

Письмо было подписано Бенджамином Старлингом, директором отдела биологических исследований компании «Пел-Эбштейн», который приглашал мисс Флеминг в свой офис семнадцатого числа этого месяца.

– Иногда прямой подход тоже срабатывает, – заметила Елена.

Айзенменгер вздохнул, с покорностью приняв поражение:

– Твоя взяла.

– Без тебя мне там не обойтись. Сможешь поехать со мной?

Можно было подумать, что на этот день у него запланирован миллион встреч. Не дожидаясь ответа; Елена вышла снять для Айзенменгера копию с письма. Когда она вернулась, он поинтересовался:

– Какой у тебя договор с мистером Суитом? Я имею в виду гонорар. По нему не скажешь, чтобы он зарабатывал больше десяти фунтов, и, уж конечно, у него недостаточно ни образования, ни мозгов, чтобы обеспечить себе больший доход.

– Думаю, миссис Суит была намного умнее мужа. По крайней мере, она додумалась застраховать жизнь – свою и его. После ее смерти Рэймонд Суит с дочерью получили весьма солидную сумму.

– И, полагаю, она завещала деньги дочери.

– Очевидно.

Остатки кофе они допили, не обменявшись ни единым словом. Пауза затягивалась и постепенно становилась неловкой, как будто оба хотели что-то сказать, но почему-то не решались. Наконец Елена спросила:

– Что с твоими ночными кошмарами? Все еще мучают?

Айзенменгер пожал плечами:

– Бывает.

Это была только половина правды. Сны одолевали его по три раза за ночь и с каждым разом были все ужаснее. Мари приходила к нему каждую ночь и сжигала себя у него на глазах. Но задолго до того, как Мари обратила огонь в адское пламя, а свою жизнь в пепел, сознание Айзенменгера неотвратимо преследовал другой образ – маленькая Тамсин, сожженная собственной безумной матерью, девочка, умершая когда-то у него на руках и ставшая для доктора олицетворением чего-то очень важного, хотя трудновыразимого словами. Самоубийство Мари вытеснило Тамсин из его снов, стерев самый ее образ, но оставив в его сознании незаживающий шрам. Почему Мари является так часто? Не потому ли, что он из последних сил вновь пробивается к жизни, к работе, к расследованию преступлений, или потому, что он вновь вспомнил, насколько красива Елена и насколько сильно он желает обладать ею?

– Думаю, если ты согласишься… – начал он и осекся, поймав на себе взгляд Елены.

Она смотрела на него поверх чашки, будто знала наперед все, что он скажет. Он видел над краем чашки только ее большие зеленые глаза, но и этого оказалось достаточно, чтобы сбить его с мысли. Возникла неловкая пауза, и только он собрался пригласить ее на ужин, как она произнесла:

– Оформить соглашение? Ты совершенно прав. По крайней мере, на этот раз следует заранее оговорить все финансовые условия.

Момент был упущен.

Елена не относилась к числу людей, которые получают удовольствие от хождения по магазинам. Для нее это было не удовольствием, а не слишком приятной необходимостью, вроде визитов к парикмахеру или врачу. Все это отвлекало от дел, уводило из мира, который она создала вокруг себя, в другой, вызывавший у нее отвращение. Не то чтобы Елена не знала толк в кулинарии – она любила вкусно поесть, однако хождение по магазинам выставляло, раскрывало ее (по крайней мере так ей самой казалось) перед людьми не близкими, а следовательно, теми, кому она не могла доверять. Поэтому она всегда старалась как можно быстрее совершить все необходимые покупки и сразу покинуть супермаркет.

И вот теперь, выруливая задним ходом с автостоянки, она сбила человека.

Удар, как признался потом сам пострадавший, был не сильным, тем не менее, многократно усиленный резким криком то ли боли, то ли гнева, он прозвучал для Елены пугающим громом. Она моментально отпустила педаль сцепления, выругавшись про себя, выскочила из машины и стремглав бросилась к багажнику, боясь даже подумать, что там увидит.

Совсем недавно она вела дело, где ее клиент требовал возмещения ущерба после точно такого же происшествия. Он получил перелом бедра, оказавшись сбит выезжавшим со стоянки автомобилем. По иронии судьбы, за рулем того автомобиля тоже находилась женщина. В случившемся сейчас Елена усмотрела акт космической мести. Но, к счастью, ее взору предстала не столь уж страшная картина – последствия удара могли быть куда серьезнее. Пострадавший уже поднимался с земли; по-видимому, никаких серьезных повреждений он не получил и, казалось, был даже не слишком рассержен.

– Мистер, с вами все в порядке? – с беспокойством спросила Елена. – Я страшно извиняюсь…

Она больше ничего не сказала, так как, будучи юристом, знала, сколь опасны поспешные заявления. К счастью, мужчина уже достаточно оправился после удара и, с улыбкой протянув Елене руку, сказал:

– Никаких извинений! Я сам виноват – впредь буду внимательнее.

Смахнув с брюк пыль, он быстро выпрямился, но тут же ойкнул и сморщился от боли.

– С вами все в порядке? – еще раз спросила Елена.

– Так, пустяки, – успокоил он ее. Незнакомец был мужчиной лет тридцати, с приятным лицом. По крайней мере, так показалось Елене, когда он улыбнулся. – Ничего страшного, уверяю вас.

Самым правильным в сложившейся ситуации было еще Раз извиниться, развернуться и уехать, но почему-то Елена этого не сделала. Принятое ею решение было важным, хотя она еще не знала об этом. Вместо того чтобы вежливо попрощаться, она сказала:

– Вы не против, если я угощу вас стаканчиком вина? Это самое малое, что я могу сделать.

Он улыбнулся, хотя и не сразу:

– Почему нет?

Теперь Айзенменгер снимал квартиру в строении, переделанном в жилой дом из старинных конюшен. Его новое обиталище было безумно дорогим и при этом ничуть не менее сырым, чем прежнее, но за столь короткий срок ничего лучше он найти не смог. Его сбережений, хотя и немаленьких, но все же недостаточных для столь дорогой квартиры, не могло хватить надолго, так что в скором времени он должен был либо обратиться к Елене за авансом, либо жить на улице.

Боже, как же он устал.

Снова Мари. В жизни она была надоедливой, истеричной, мстительной, и ее смерть не стала освобождением для тех, кого она любила. Мари приходила к Айзенменгеру во сне, по-прежнему сохраняя над ним свою власть, и эти визиты сделались для доктора безмолвной одержимостью, горевшей жарким, трескучим, шипящим, извергавшим жгучие искры пламенем. Айзенменгер просыпался по ночам и боролся с чувством вины, не чувствуя себя при этом виноватым. Он понимал, что рано или поздно это состояние приведет его к транквилизаторам, но старался держаться до последнего.

Вернувшись домой после встречи с Рэймондом Суитом, он не притронулся к стоявшей на столе початой бутылке вина, а сразу лег на диван, устремив взгляд на вычурную лепнину на потолке. Протей. О Протее он знал лишь то, что это бактерия. Еще ему смутно припоминалось что-то из области генетических расстройств и нечто совсем уже далекое из греческой мифологии.

Айзенменгер резко поднялся с дивана и подошел к стоявшему у окна столу, на поверхность которого солнечный свет ложился неправильным четырехугольником. Эта трапеция, пересекавшаяся неприятными черными полосами, каким-то непостижимым образом помогала Айзенменгеру ощущать себя в безопасности и вместе с тем делала его пленником чужой нечестивости. Открыв лежавший на столе ноутбук, он подсоединил его к телефонной линии и воткнул адаптер в розетку. Когда экран осветился голубым, Айзенменгер щелкнул левой клавишей мыши, вошел в Интернет и принялся искать в онлайновой энциклопедии упоминания о Протее. Таких упоминаний нашлось тридцать одно.