Черное знамя - Dmitrii Kazakov

- Девизы, уличные шествия, марши… - вторил ему Савва. – Все это создает нужный образ! Только почему так плохо идет дело в Москве, непонятно?

Олегу почувствовал гордость – эти люди, бойцы пропагандистского фронта, даже выпив, не переставали думать о долге, не заводили разговоров о женщинах, не рассказывали скабрезных анекдотов и сальных историй.

Нет, они просто не имеют права не победить!

- Кто же его знает-то? – встрепенулся начавший клевать носом Роман.

- Архетип батюшки-царя по-прежнему является доминирующим в народном сознании… - продолжал бубнить Аркаша, непонятно к кому обращаясь.

- Тысячи листовок, чтобы они попались на глаза каждому из жителей древней столицы, - не позволял себе заткнуться и Савва. – Если надо, мы будем обходить дома и раздавать их! Установим динамики на всех площадях, будем митинговать круглосуточно! Но это все форма! Насчет содержания – необходимо нарисовать апокалиптическую картину того, что случится с Россией, если мы проиграем… Неминуемая победа левых, или прямая, на выборах, или восстание потом, если останется Алексеев, герой войны, хороший президент, но уже старый, которому не под силу удержать ситуацию.

- Так и вижу плакат «Мы или гибель!» - сказал Олег, и оба оратора на миг замолчали.

- Чего затихли? – в дверь заглянул архангелец, укладывавший спать пьяного приятеля. – Угомонил я голубя нашего Василия, вы уж извините, что он тут бредил… с кем не бывает.

- А то, - Савва примирительно кивнул. – Садись, у нас еще выпить имеется.

Самогон закончился, перешли на водку, принесенную Романом, хотя ее хозяин уже благополучно спал.

- Либо старые силы предательства и коррупции, - вновь заговорил Савва, - либо национальное возрождение к славному будущему, олицетворяемое нашей партией и ее вождем. Речи можно записывать на граммофонные пластинки и рассылать самым видным оппонентам, сбрасывать листовки с самолетов…

- И еще использовать дружинников, - вставил Эрик, так долго молчавший, что про него почти забыли.

Олег хмыкнул:

- Они и так трудятся, не покладая кулаков.

Вспомнился Голубов, не так давно ставший темником и возглавивший НД всего севера европейской России – несколько губерний, десятки городов, многие тысячи вооруженных людей оказались под его началом.

Ну да, сейчас у бывшего подъесаула тоже горячие деньки – надо не допускать беспорядка на своих митингах, да еще и наведываться на чужие, не давать эсдекам, кадетам и монархистам спокойно агитировать, оборонять те здания, где размещается ПНР и ее подразделения, и пытаться громить вражеские «штабы».

- На митингах не только охрана, но и просто присутствие. В форме, дисциплина, строй, - пояснил латыш.

- Думаешь, произведет впечатление? – Савва дернул себя за бороду. – Хотя можно… Показать, что только мы можем навести порядок, а во всем бардаке пусть обвиняют эсеров и марксистов!

- Это лишь второстепенный козырь! – вмешался Аркаша. – Главное – интенсивность! Никто не должен иметь шанса опомниться, остановиться на мгновение… постоянное давление, непрерывное, не ослабевающее ни на минуту… очень неплохо было бы запустить тот фильм, что снимали о вожде. Ведь он готов?

«Еще пару лет назад мы считали каждую копейку, - подумал Олег. – Экономили на всем. Теперь же мы можем делать собственное кино, Штилер даже создал особый сектор в отделе пропаганды, та же «Новая Россия» выходит огромным тиражом, хотя у «Борьбы», главной газеты партии, он еще больше, вся страна завалена листовками и плакатами, у партии есть свои типографии в нескольких городах».

Нет, победа близка, в этом не остается сомнений.

- Ты имеешь в виду «Лик будущего»? – спросил он. – Только закончен, насколько я знаю. Планируют развезти по кинотеатрам и показывать начиная со следующих выходных, контракты с прокатчиками уже подписаны.

- О, это здорово, - и Аркаша потянулся к бутылке. – Надо за это выпить!

Стопки наполнились и снова опустели, и тут Олег глянул на наручные часы.

Проклятье, время подходит к половине второго… а на месте, в Москве они будут в шесть двадцать пять!

- Так, товарищи! Стоп! – Одинцов немного повысил голос. – Достаточно. Спать пора. Завтра нас с вами ждет тяжелый день.

Штилер не посмотрит, что «ценные кадры» только что сошли с поезда, в подчиненных он прежде всего ценит эффективность и работоспособность, для него они все – инструменты, предназначенные для выполнения определенных задач, и если какой инструмент «ломается», его просто выкидывают.

- Еще по одно… - начал было Аркаша, но глянув на начальство, осекся, и полез на свое место.

Архангелец ушел, Романа совместными усилиями растолкали и кое-как переправили наверх. Эрик улегся, и через несколько минут ровное похрапывание возвестило, что латыш преспокойно уснул.

Олег же застелил постель, и внезапно обнаружил, что спать не хочет.

Вроде бы и выпил хорошо, и закусил нормально, и время позднее, а дремоты ни в одном глазу.

- Проклятье, - пробормотал он, думая, что придется выйти, покурить.

Ведь не дымить же в купе, где спят товарищи?

В тамбуре обнаружился Савва – в штанах и майке, с папиросой в волосатой ручище.

- А, и ты тоже… - протянул он, взмахнув рукой так, что сизый дым лег длинным кольцом. – Располагайся.

Олег глубоко затянулся, посмотрел в окошко, за которым во тьме плыли огоньки.

- Как думаешь, мы и в самом деле победим? – спросил он неожиданно для себя самого.

- А как же? – Савва бросил на собеседника острый взгляд. – Хотя если честно, то нет… Алексеев очень популярен, слишком многие верят в него, все, кто хотят сохранения старого, стабильности, надежности… мы же делим голоса тех, кто стремится к новому, к переменам, с марксистами и эсерами.

Нынешний президент, если верить слухам, приходящим из близких к нему кругов, не хотел выдвигаться на новый срок, надеялся мирно уйти от власти и последние годы жизни провести в покое. Далеко не сразу, после долгих уговоров с нескольких сторон он согласился баллотироваться вновь.

Вообще, если сказать откровенно, генерал Алексеев оказался не самым плохим правителем. Он стал больше символом единства огромной страны, чем ее реальным хозяином, но все же сумел удержать ситуацию под контролем, не допустить новой революции и неминуемого распада.

По тем же самым слухам, президент искренне интересовался только двумя вещами – армией и флотом, время от времени поговаривал, что надеется дожить до того времени, когда будет взят реванш у ненавистной Германии, у проклятого Вильгельма, и Амстердамский мир уйдет в прошлое.

Реформы, начатые при Витте военным министром Редигером, не встали после убийства первого правителя Январской республики.

В день принятия военного бюджета Алексеев, крайне не любивший появляться на публике, ездил в Земский Собор, и одним своим видом, «массой» авторитета вынуждал многих гласных ежегодно голосовать так, как ему нужно. Ради кредитов на перевооружение он, ничего не понимающий ни в финансах, ни в дипломатии встречался с французскими, британскими и даже американскими банкирами и государственными деятелями, вел с ними переговоры.

И кредиты эти давали, причем немаленькие – ведь Англия и Франция тоже мечтали отомстить за унижение шестнадцатого года, а США откровенно раздражала наглая, хамская, сопровождаемая бряцанием оружия и воплями бесноватого кайзера экспансия Германской империи на мировых рынках.

Никто особенно не афишировал, что Российская республика тайком нарушает наложенные на нее ограничения, но все более-менее вдумчивые люди об этом знали, а Олег, хоть и мало интересовался тем, что происходит в военной сфере, по долгу службы просматривал большую часть выходившей в столице прессы.

И факты говорили сами за себя – построен новый тракторный завод, спущен на воду линкор, чей тоннаж почему-то никому не известен, в Туркестане проведены масштабные учения с участием пехотных и кавалерийских частей, под Владивостоком, подальше от Европы открыта летная школа…

- А если победим, что будет? – спросил Олег. – Государство-то хоть сохранится?

- А как же, - Савва затушил окурок, прицелился и зашвырнул в стоявшее в углу ведро. – Государство – это мечта о порядке, ее из людских голов так просто не вытащишь, она была там и при монархии, есть и при демократии, будет и при идеократии, которую мы обязательно создадим. Мечта о порядке, а всякие структуры вроде Земского Собора, судов, президентского аппарата – точки ее кристаллизации… Ладно, спокойной ночи.

И зевнув, он ушлепал в вагон.

Олег докурил, двинулся следом, пробрался в купе, полное храпа и запахов самогона и шпрот. Стараясь не шуметь, улегся на свое место, и погрузился во тьму, едва голова коснулась подушки.

- Бздынь! – лязгнуло над самым ухом, что-то холодное посыпалось на лицо.