Тайная власть - Барбара Картленд

– Возможно, он был слишком знаменит и богат, у него было много влиятельных друзей по всей Европе, – ответила Алана. – Но мои родители были совсем в другом положении. Один преданный друг моей матери сообщил им, что их разыскивает полиция, и им пришлось скрываться.

Глаза князя ясно выражали, как хорошо он понимает, что она имеет в виду.

– Мой отец уже не мог играть в оркестре, потому что там он был слишком на виду, – продолжала Алана. – Несколько лет они прожили в Голландии, но там стало трудно зарабатывать себе на жизнь, и они переехали в Париж. Только тогда, когда выяснилось, что Александр II совсем не такой тиран и деспот, как Николай I, они осмелились приехать в Англию. Но жить в поместье деда и общаться с остальными Викхэмами они не могли: слишком велик был риск.

– И поэтому они осели в Бриллинге! – закончил князь.

– Да, они приехали сюда. Мой отец давал уроки музыки. Они были очень бедны, но тем не менее счастливы. Потом моя мать умерла.

– Все мы когда-нибудь последуем ее примеру, – тихо произнес князь.

– Есть еще… один… факт, о котором я не упомянула. – Алана отвернулась, словно не в силах смотреть на него.

– Какой же?

– По повелению Николая I брак признали недействительным! Священник, который совершал церемонии, был приговорен к смертной казни. – Она замолчала и изменившимся голосом произнесла: – Я… поэтому я считаюсь незаконнорожденной!

Наступила тишина. Алана отвернулась от уютно горящего огня в камине и, перейдя комнату, встала у окна. Она откинула шторы. Уже стемнело, почему я… не могу выйти замуж… ни за кого… У меня нет имени.

Глава 7

Когда песня гондольеров разбудила Алану, солнце уже взошло, и на канале началось обычное оживление.

– Благодарю тебя, Господи! Благодарю тебя! – произнесла она вслух. Каждый раз с наступлением дня она чувствовала себя еще более счастливой, чем была накануне. Счастье ослепляло ее, как лучи солнца. Она вышла замуж. Человек, который сейчас лежал рядом с ней, был не просто ее мужем. Он был частью ее самой. Они были едины – телом, мыслями, сердцем, душой.

Сейчас, лежа в огромной, украшенной резьбой и росписью кровати в одном из старейших и великолепнейших палаццо Венеции, Алана пыталась выразить словами ту благодарность, которая накопилась у нее в сердце, но для этого не хватило бы и всей жизни. Когда она открыла князю тайну своего рождения, то думала, что стоит ему только услышать слово "незаконнорожденная", как он сразу же с отвращением отвернется от нее. Еще маленькой, живя в Голландии и во Франции, она знала, как позорно ее положение, но, только приехав в Англию, она до конца поняла то презрение, с каким отзывались о тех, кто рожден вне брака.

В Бриллинге никто не знал, что ее родители не состоят в законном браке, да и их самих, как ей казалось, это мало трогало. Однако Алана чувствовала себя так, будто у нее на лбу стояло клеймо.

После смерти матери ее отец написал на могильном камне: "Наташе, возлюбленной жене Ирвинга Викхэма". "Это неправда, – сказала ему однажды Алана. – Ваш брак объявили незаконным, поэтому мама не может считаться твоей женой". – "Для меня она была женой, и не только женой. Она воплотила в себе все то, перед чем я преклоняюсь. В ней заключалось мое счастье, – сурово ответил отец и, словно отвечая на безмолвный вопрос дочери, добавил: – Она говорила, что ни разу не пожалела о своем поступке, о том, что ради меня отказалась от богатства и того положения, которые были обеспечены ей в России. И я верил ей".

Да, это было правдой. Ее мать была счастлива. Где бы им ни приходилось жить, в их доме всегда царила любовь.

Однако, как, повзрослев и обретя способность трезво мыслить, не раз говорила себе Алана, самой ей не суждено испытать подобного счастья, потому что никогда нельзя будет выйти замуж. Неужели найдется мужчина, который захочет взять в жены девушку без имени? "Разве что тот, кого отвергнут и Россия и Англия", – с горечью думала она.

Наверное, на ее восприятии сказались те годы, которые они провели, скрываясь ото всех. Молодость и повышенная впечатлительность сделали ее слишком чувствительной к мнению других людей. Она знала, каким странным кажется англичанам то, что у мистера Викхэма нет родственников, а его жена, очевидная иностранка, никогда не только не упоминает о своей родине, но даже не подает виду, что у нее другая национальность.

Только когда до Ирвинга Викхэма дошли известия о том, что Александр II не похож на предыдущего царя, он перестал бояться преследований тайной полиции. Услышав об отмене крепостного права и реформах в России, он немного расправил плечи и перестал подозрительно смотреть на каждого незнакомого человека.

Однако вне зависимости от тайной полиции на Алане лежало пятно ее рождения. Она ощущала себя внебрачным ребенком и вступила во взрослую жизнь с сознанием того, что на земле нет общества, место в котором она могла бы занять по праву.

Когда она сказала князю: "У меня нет имени", ей показалось, что в комнате внезапно стало так тихо, словно даже вещи прониклись презрением к ней. Она закрыла глаза, ожидая услышать, как хлопнет дверь и князь навсегда уйдет из ее жизни. Но он подошел к ней и встал рядом.

– Сейчас я открою тебе то, что ты должна знать, – сказал он. – Но сначала я хочу услышать от тебя, что наша любовь значит для тебя больше, чем все остальное на земле. – Алана затрепетала от звука его голоса, но не в силах была произнести ни слова, и князь продолжил: – Лично для меня она значит больше, чем законы и социальные условности. Наша любовь подвластна только Богу. – Немного помедлив, он мягко произнес: – Я верю в это. А ты, любимая?

В его голосе и последующем молчании Алана ощутила безмолвный приказ и, не в силах сопротивляться ему, едва слышно ответила:

– Я… люблю… тебя! Безмерно люблю, но…

Не успела она закончить, как князь уже заключил ее в объятия.

– Это все, что мне надо было услышать. Только это и важно для меня.

Он прижал ее к груди и коснулся губами ее губ. Поцелуй был таким же пьянительным, страстным, требовательным, каким был в музыкальной комнате в замке. Казалось, князь хотел выразить в нем, что больше никогда не отпустит ее от себя.

Алане показалось, что они оторвались от земли и перенеслись в рай. Они стояли, словно освещенные божественным светом, сливаясь со звуками небесной музыки. Поцелуи князя становились все более страстными, и Алана почувствовала, как все ее тело отзывается на его призыв. На какое-то время она потеряла способность мыслить, захваченная величием их любви.

Когда князь наконец оторвался от ее губ и поднял голову, Алана бессильно прижалась к его груди. Она еще трепетала от переполнявших ее чувств, словно скрипка, еще не остывшая от прикосновений мастера. В то же время она ощущала, что это переживание было настолько личным, что только он мог понять ее чувства.