Антология сатиры и юмора России ХХ века - Аркадий Михайлович Арканов

него сигналы о том, что он, Жужар, видел Солнце и обогнул его несколько раз. И маршевые двигатели заревели, работая на предельной мощности, когда он в последний раз устремился вперед, навстречу невидимому препятствию, безнадежно пытаясь его протаранить. И когда осыпался последний защитный слой, Жужару показалось, что он чувствует легкое дуновение теплого ветерка, и слышит тихую нежную музыку, и ощущает томительное прикосновение его ослепительно красивой подруги, с ко-торой он медленно опускается на желто-белые ромашки посреди зеленой травы.

А на самом деле Жужар падал в ледяную темноту вечности…

…Тарак готовился к последнему переходу и ждал полного наступления темноты. Как старый, опытный разведчик, он не сомневался, что полная темнота должна скоро наступить, и он погрузился в собственные мысли, доверясь двум своим верным локаторам… «Возраст уже не тот, — думал он, — да и, если говорить честно, реакции тоже утратили былую быстроту. И нельзя до бесконечности использовать его беззаветную преданность первому миру. Как ни почетно транспортировать молодых представителей, а все-таки это удел более ранних. По окончании операции надо поставить вопрос о своем переводе в отдел управления и командования. Опыта и знаний не занимать… На худой конец, неплохо устроиться и просто начальником гарнизона в каком-нибудь оккупированном районе второго мира, где-нибудь в теплых местах… Забрать супругу и начать писать мемуа…»

Страшной силы удар обрушился откуда-то сверху на Тарака. Расплющенные и размолотые доспехи разорвали тело и погребли под своими обломками и самого Тарака, и двести пятьдесят представителей первого мира. Только антенны-локаторы еще некоторое время подергивались, сигнализируя опасность, но потом и они затихли…

…Вечер был душный. Одиннадцатилетний Челль Свенсон лежал в своей комнате, в своей кровати, накрывшись простыней, и не спал. Он очень хотел дождаться матери, которая в этот вечер ушла в гости к Перссонам, Челль лежал, напряженно таращил свои синие глаза и прислушивался к вечерним звукам и шорохам, доносившимся из открытого окна. Потом он долго смотрел на потолок, наблюдая, как красивая бабочка упрямо и бессмысленно облетает вокруг плафона. Потом он услышал отдаленные раскаты грома, и ему стало жутко. Он встал, прошел босиком к окну и закрыл его. И тут он увидел возле ножки кресла рыжего таракана-прусака. Таракан был совершенно неподвижен, как будто спал или задумался о чем-то. Только усики его слегка подрагивали.

Челль передернулся. Преодолевая отвращение, он взял тапочку, на цыпочках приблизился к креслу, присел, медленно замахнулся и, зажмурив глаза, пришлепнул таракана. Затем он выключил свет и прыгнул в кровать, натянув простыню до самых ушей. Челль лежал затаив дыхание и слышал, как бьется и бьется бабочка, безнадежно пытаясь протаранить стекло и вылететь наружу… Утром, стоя под душем, Челль крикнул матери:

— Мама! У нас в доме тараканы! Я вчера убил одного!

— О господи! — сказала мать Челля. — Куда деваться от этих тараканов!

После завтрака Челль помог матери убраться в его комнате. Он водил влажной губкой по подоконнику, вытирая желтоватую пыльцу, и увидел лежащую возле шпингалета красивую бабочку. Челль взял ее за крылышко и подбросил из окна в воздух, надеясь, что она полетит, но она просто упала на зеленую траву среди желто-белых ромашек.

— Мама! — сказал Челль. — А когда папа вернется?

— Теперь скоро, — улыбнулась мать. — Вчера мне сказали, что они уже в пределах нашей Галактики.

1974

ПОЗДНИЙ ЗАСТОЙ

И все раньше и раньше

опускаются синие сумерки

Впервые — в машинописном издании знаменитого альманаха «Метрóполь» (1978), ставшего знаковым явлением в культурной и политической жизни Советского Союза.

— Это казалось невероятным. Это казалось черт знает чем. Ио это было на самом деле. Сначала возникли слухи, что он за Ингой ухаживает. Естественно, что все воспринимали это как сплетню. Потом слухи видоизменились до смехотворного. Инга с ним встречается… Естественно, что и это все воспринимали как сплетню. Затем кто-то сказал, что Инга выходит за него замуж, и он переезжает к ней с вещами, Естественно, что это тоже всеми было воспринято несерьезно. В самом деле: как это он может переехать к Инге, да еще с вещами? Интересно, с какими же это вещами? Вот уж действительно, чего только люди не напридумают!..

Однако 1 июня, в Международный день защиты детей, все оказались перед фактом: все Ингины друзья приглашены в субботу к ней домой, чтобы скромно отметить довольно знаменательное событие, изюминка которого заключалась в том, что Инга вышла за него замуж… И как бы к этому ни относились, но вышла замуж Инга за коня.

— Нас либо разыгрывают, либо издеваются, — раздраженно сказала Римма, пробежав глазами открытку, в которой черным по белому было написано, что Инга вышла замуж за коня, и что Римма с Реджинальдом приглашены по такому поводу к Инге в субботу,

— Однако, — произнес Реджинальд, отхлебнув из стакана глоток клюквенного киселя, — факт… остается фактом…

— Но может быть, это всего лишь прозвище? — с надеждой произнесла Римма. — Ну, например, его зовут Никоном, а она его ласково называет Конем… Коняшкой… Или, может быть, у него фамилия — Конский?

— Все может быть, — сказал Реджинальд, допивая клюквенный кисель, — но их вдвоем видели в парке… Это никакой не Никон и не Конский. Это самый настоящий конь.

— Какая мерзость, — брезгливо сказала Римма и отодвинула тарелку с жарким. У нее даже испортился аппетит. Она вообще не выносила, когда за столом заводили разговоры на невкусные темы…

Например, о покойниках или, скажем, о том, что кого-то стошнило… Римма ничего этого не выносила. Такая уж у нее была слабость.

— Какая мерзость, — повторила она, вытирая рот бумажной салфеткой. — Я уж не говорю о неудобстве, о несовместимости, но ведь от них пахнет!

— Дело не в запахе. К запаху в конце концов можно привыкнуть. Дело в том. что это в принципе отвратительно и оскорбительно по отношению ко всем друзьям… Бывшим друзьям…

— Она всегда была экстравагантна, — сказала Римма, — но чтоб до такой степени?!

— Тебе лучше знать —