Поймайте мне колобуса (с иллюстрациями) - Даррелл Джеральд

Во второй половине дня мы договорились о машине, которая должна была на другое утро отвезти нас в Мехико, а вечером отправились в Веракус, чтобы познакомиться с мексиканской кухней. Нас предупреждали, что она отвратительна, тем приятней было убедиться в обратном. Маленькие веракрусские устрицы оказались самыми вкусными и нежными из всех устриц, какие мне когда-либо доводилось пробовать, а большие креветки – их разделяют на две половины и поджаривают на противне над костром – просто бесподобны. Они запекаются в собственном соку, и панцирь становится таким хрупким, что его можно есть вместе с содержимым. Такое впечатление, будто ты ешь диковинную розовую вафлю. И еще одно необычное для нас блюдо – тортильи. Это своего рода блины, они бывают либо толстые и дряблые (эти мне не понравились), либо тонкие и поджаристые. К ним подают черную фасоль и чудесный жгучий соус из зеленого перца. Мы плотно закусили, и настроение сразу поднялось.

На другое утро мы с Джеки и Пегги поехали в Мехико, предоставив Шепу и Дорин изучать злачные места портового города. Ландшафт, по которому проходила дорога, поразил нас своей необычностью. Только что мы были в окружающих Веракрус тропиках с ананасами, бананами и прочими южными плодами, а поднялись выше – и картина совсем иная, вдоль шоссе выстроились субтропические деревья изумительной окраски и формы. Внезапно их сменил сосновый лес, и стало так прохладно, что пришлось надевать вязаные жилеты. Затем впереди простерлась голая равнина, и вдали показались могучие вулканы. Попокатепетль, Истаксиуатль и Ахуско. К их подножию лепилось большое серо-белое облако.

– Это и есть Мехико, – сказала Пегги.

– Как? Это облако? – спросил я.

– Ну да, – подтвердила она. – Так мне говорили. Это смог.

Я недоверчиво посмотрел на нее.

– Неужели все это облако – смог? Да ведь так недолго и задохнуться!

– Недаром мексиканцы говорят, что у них самый страшный смог во всем мире, – продолжала Пегги.

– Всеблагий боже! Нечего сказать, приятные деньки нам предстоят.

Предместья Мехико производили довольно жалкое впечатление, но дальше пошли дома покрасивее, хотя и преобладала современная архитектура. Слова Пегги подтвердились: воздух был ужасный, запахи нефти, бензина, гари и прочих отходов образовали такую смесь, что, казалось, ваши легкие отныне и навсегда будут заражены этим ядом. Попав в пробку – а мы то и дело в них попадали, – приходилось выбирать одно из двух: либо наглухо закрывать окошки, рискуя изжариться заживо, либо во избежание рака легких стараться вдыхать не чаще одного раза в пять минут. Ума не приложу, как люди ухитряются жить и работать в Мехико.

Когда мы разместились в гостинице, Джеки и Пегги отправились распутывать проблему «лендровера», а я тем временем обзвонил всех, с кем мне советовали связаться, и уведомил о нашем прибытии и наших намерениях. Навестил Пеллема Райта; он был чрезвычайно любезен, сообщил мне кучу полезных сведений, потом проводил меня к д-ру Корсо, который руководит охраной природы в Мексике, и его заместителю, д-ру Моралесу. Д-р Корсо выслушал мои пожелания и все одобрил. Правда, как я его ни умолял, он не разрешил мне отловить рогатого гокко. По его словам, для этой птицы будет учрежден особый заповедник с надежной охраной, исключающей браконьерство. Надо ли говорить, как я огорчился, но он твердо стоял на своем. Ладно, хоть принимаются меры, чтобы сохранить рогатого гокко на воле, и то хорошо.

Большую помощь оказали нам руководители конторы «Шелл» в Мехико. В частности, через них мы получали почту, и однажды, когда я заехал, чтобы справиться о письмах, управляющий конторой, мистер Макдональд, пригласил меня в свой кабинет.

– Хочу задать вам один вопрос, – сказал он. – Я знаю, что в вашем отряде пять человек – вам не нужны еще помощники?

– Вообще-то… я мог бы… – осторожно начал я, решив, что у него есть какая-нибудь незамужняя тетушка, которая с детства обожает животных и теперь была бы не прочь присоединиться к нашей экспедиции. – А почему у вас возник такой вопрос?

– Есть тут один молодой человек, отличный парень, страну знает как свои пять пальцев, само собой, говорит по-испански и страшно увлекается животными. Он студент университета, но до начала занятий еще два месяца, вот я и подумал, может быть, он вам пригодится. К тому же у него есть машина, это тоже кстати.

В самом деле, очень кстати! Вторая машина нам нужна, мы уже выясняли возможности проката, но цены были астрономические, и наши скудные финансы не допускали такого расточительства. Если у этого человека собственная машина, проблема будет решена.

– Как его зовут? – спросил я мистера Макдональда.

– Дикс Бранч. Сказать ему, чтобы он заехал в отель и познакомился с вами? А там уж вы сами решите.

– Хорошо, пусть приезжает сегодня вечером, часам к пяти.

В пять часов я спустился в холл и увидел высокого, голенастого молодого крепыша; из-под длинных темных волос на меня смотрели задумчивые глаза. Он сразу пришелся мне по душе, хотя, поговорив с ним пять минут, я понял, что у него очень серьезные взгляды на жизнь – пожалуй, чересчур серьезные. Объяснив ему, для чего мы приехали, я спросил, какая у него машина. «Мерседес», – ответил он. Я воспрянул духом; к тому же осмотр машины показал, что в задний отсек кузова войдет чуть ли не половина нашего снаряжения. Что ж, если он хочет помочь в работе экспедиции, я могу взять его на довольствие. Дикс согласился и сразу показал себя бесценным помощником. Мало того, что он знал все улицы и закоулки Мехико, знал, где лучше кормят и где лучше делать необходимые нам покупки, – он обладал неистощимым терпением в переговорах с бюрократами, а это нам очень и очень пригодилось на последующих этапах путешествия.

Проблема «лендровера» никак не поддавалась решению. Джеки и Пегги отсылали из одной конторы в другую, и под конец дня они возвращались в отель разбитые и злые. Так длилось целую неделю. Однажды вечером они вернулись после очередного раунда переговоров и застали нас с Диксон в украшенной пальмами гостиной, где мы наслаждались освежающими напитками.

– Справились наконец, – доложила Джеки, устало опускаясь в кресло.

– Молодцы! – воскликнул я. – Но я не вижу восторга на ваших лицах.

– Какой там восторг, – процедила Джеки, – Знаешь, в чем было дело? Эти дурни в Веракрусе – это они ошиблись. В наших бумагах все правильно. Можно было тогда же пропустить «лендровер», просто они глядели не в ту инструкцию.

У Пегги вырвался стон.

– Чтобы я еще когда-нибудь обратилась в правительственное учреждение!

– Значит, можно ехать и забирать наш «лендровер»?

– Да, все в порядке. Начальство позвонило в Веракрус и устроило им нагоняй, слава богу. Завтра можно ехать.

Мы выехали с утра пораньше, и по дороге в Веракрус я рассказал Диксу о своем замысле. Хотя нам не разрешили отловить рогатого гокко и квезала, хотелось бы посмотреть на местность, в которой они обитают. Поэтому я предполагал, выручив машину и разобрав багаж, сразу проехать через всю Мексику к гватемальской границе, где водятся эти птицы. Мы получим общее представление о стране и осмотрим по пути немало интересных мест. А уже потом вернемся в Мехико, устроим там базу и отправимся на склоны Попокатепетля за вулканическим кроликом.

Мы вырвали «лендровер» из рук присмиревших таможенников, рассортировали багаж и оставили на хранение в диковинном отеле «Мокамбо» те вещи, без которых пока могли обойтись. Завершив приготовления, ранним утром мы взяли курс через Мексику к тихоокеанскому побережью и дальше, к границе Гватемалы.

Не помню, чтобы где-нибудь еще на свете мне довелось за столь короткий срок наблюдать такое разнообразие ландшафтов. Сперва – субтропические равнины под Веракрусом, с множеством речушек и проток. Здесь видимо-невидимо птиц. Над шоссе проносились огромные стаи челнохвостых грачей с коротким, тяжелым клювом. На изобилующих водорослями протоках по зеленому плавучему ковру расхаживали яканы – своеобразные птицы с длинными пальцами ног. С первого взгляда якана можно принять за шотландскую куропатку. Но когда они, спугнутые машинами, снимались с воды и улетали прочь, становились видны болтающиеся длинные пальцы и в воздухе мелькала лютиково-желтая «подкладка» крыльев.