Седьмая жена - Игорь Ефимов

Как ни странно, это печальное состояние мира доставляло Сьюзен огромное удовольствие. Каждое известие о новой победе неправды, об очередном продвижении армий обмана вызывало у нее торжествующую улыбку. Ей приятно было видеть, что презрение ее получало столь многочисленные подтверждения и оправдания. И наоборот, если какой-то обман на поверку оказывался правдой, она хмурилась и впадала в растерянность. Но ненадолго. Потому что жизнь и люди были к ней щедры и очень скоро подбрасывали новые подтверждения того, что их можно презирать с чистым сердцем.

Жена-2 ожила с приездом подруги. Скука была забыта. Она отвозила Сьюзен на работу в фирму и привозила домой. Она таскала тяжелые чемоданы с софитами и громоздкие треноги. Одна комната в доме была выделена под лабораторию, и они просиживали там вечерами, проявляя и печатая дневную порцию снимков. Однажды они приехали в контору к Антону очень возбужденные. Они стали ходить из кабинета в кабинет, не обращая внимания на секретарш, негромко переговариваясь. Сьюзен время от времени поднимала к глазам камеру, прицеливалась.

– Посмотри на этот шкаф, – говорила жена-2. – Верхние полки в нем очень высоко. Если заставить его тянуться за книгами, может получиться интересный ракурс.

– Мне нравится свет из того окна, – говорила Сьюзен. – Он ложится такими неровными пластами, дрожит, как йогурт.

– Что это вы затеяли? – спросил Антон.

– Сьюзен получила новый заказ! Поздравь ее. На этот раз – от журнала. Редакция приняла ее идею. Это не какая-нибудь реклама. Целый цикл художественных снимков. Но все нужно делать срочно-срочно. Снимки должны быть готовы в понедельник. А сегодня уже пятница. И ты должен нам помочь.

Антон решил пропустить мимо ушей это «нам». Он пытался понять идею цикла. «Мужчины без прикрас» – что это значит? Мужчина за письменным столом, мужчина звонит по телефону, мужчина у книжной полки, мужчина за компьютером? То есть в обычной рабочей обстановке? Кому это может быть интересно? Ах, есть одна маленькая деталь? Мужчина без одежды? Только галстук на голой шее? То есть «а король-то голый» – в этом ваша идея?

Они пересмеивались и зажимали друг другу рот рукой. Они все почти уже устроили. Они поймали в самом конце рабочего дня театрального агента, и тот связал их с актером, который согласился позировать. За довольно умеренную плату. Дело теперь за сущим пустяком – за помещением. Нужен нормальный деловой кабинет, никаких выкрутасов. Но все учреждения уже закрылись на субботу и воскресенье. Что делать? И они подумали: нельзя ли воспользоваться его конторой?

– Ты с ума сошла!

Антон подбежал к дверям кабинета и поспешно прикрыл их.

– В моей конторе? Для печати? Чтобы все это потом появилось в порнографическом журнале? А если увидит кто-то из моих клиентов? Пронюхает пресса? Начнется такой скандал, что я разорюсь в два дня.

Сьюзен глядела в окно, раскачивала камеру на ремешке, презрительно улыбалась. Жена-2 опустилась в кресло и сжала виски ладонями, словно пытаясь прийти в себя от постыдного открытия:

– О чем ты говоришь? Какая порнография? Этот цикл делается для женского художественного журнала. Ты слышал, надеюсь, о Венере Милосской, о картине «Завтрак на траве», о Давиде Микеланджело? Или слова «обнаженная натура» для тебя навеки связались с обложкой «Плейбоя»?

– Кэтлин, оставь, – брезгливо сказала Сьюзен. – Я же тебе говорила. Все это бесполезно. Знакомый типаж.

– Энтони, ты меня поражаешь. Кроме всего прочего, неужели ты думаешь, что твою контору кто-то может узнать по снимкам? Что этот образец стандарта и безвкусицы, неотличимый от миллионов других таких же кабинетов, может в чьем-то мозгу связаться именно со страховым бюро «Себеж Инкорпорэйтед», что в номере 2735 на 27-м этаже одного из пятидесяти главных чикагских небоскребов? Наконец, может быть, тебя утешит, что журнал, заказавший Сьюзен цикл «Мужчины без прикрас», находится в Канаде и сюда почти не попадает?

Антон упирался еще минут пятнадцать. Потом махнул рукой. В конце концов, не может жизнь состоять из одной предусмотрительности, рутины, соблюдения контрактов. Нужны время от времени и дикие выходки, и встряски, и приключения, и непредсказуемость. Когда еще дождешься, что тяга к рискованным затеям проснется в жене-2? Не сердиться ему нужно на маленькую заезжую фотоавантюристку, а благодарить ее.

На следующий день он сам отвез Сьюзен в контору, помог поднять и установить лампы, показал все розетки и выключатели. Вернувшись домой, поддался на уговоры детей и сел собирать с ними головоломку. Старинный замок отбивал штурм. Уже была видна башня с развевающимся флагом, шляпа коменданта, зубцы стены. Сын-2-1 рылся в россыпях картонных завитушек, выискивал крупы и головы лошадей. Дочь-2-2 сосредоточилась на голубом: кусочки неба, вода во рву, окна в башнях.

В какой-то момент жена-2 поднялась к ним. Лицо ее было озабоченно.

– Звонила Сьюзен. Она чуть не плачет. Этот актер до сих пор не появился. Телефон его не отвечает.

– Наверное, застрял где-нибудь в пробке. По субботам транспорт бывает невозможен.

– Мне так хочется, чтобы у Сьюзен приняли этот цикл. В ее жизни как раз сейчас такой момент, когда маленький успех просто необходим.

– Все будет хорошо. А ты сама чем занимаешься?

Антон кивнул на открытую бритву в ее руке.

– Это? Я наконец собралась привести в порядок розы. Дети последнее время так носятся по саду, пробегают совсем близко от кустов. Конечно, срезать все шипы мне не по силам, но хоть самые крупные.

Прошел еще час. Битва за замок разгоралась все пуще. Штурмовые лестницы гнулись под тяжестью нападающих. Из-за веселой рощицы справа высунулись новые, уже окутанные дымом пушки.

Жена-2 появилась опять и поманила Антона пальцем. Он давно не видел ее такой смущенной и растерянной.

– Сьюзен плачет, – сказала она, уводя его в коридор. – Этот негодяй так и не появился. Она говорит, что дома, в Нью-Джерси, она бы за пятнадцать минут нашла кого-нибудь среди знакомых мужчин. Но здесь в Чикаго у нее никого нет. Я не помню, чтобы Сьюзен Дарси когда-нибудь плакала.

– Да, не повезло бедняге.

– Она спрашивает, не буду ли я против, если она попросит позировать тебя.

– Меня?!

– А почему бы и нет?

– Но я никогда не учился актерству. Даже в любительских спектаклях не выступал.

– Актерские способности того прохвоста нас меньше всего интересовали. А все остальное у тебя есть. Уверена – ничуть не хуже, чем у него.

– Ты же знаешь – лесть на меня не действует.

– Во-первых – действует. Во-вторых, она говорит, что загримирует тебя так, что ты станешь абсолютно неузнаваем. Что вообще лицо персонажа в данном цикле – второстепенная деталь.

– И ты? Мне очень интересно знать, что ты ей ответила.

– Я сказала, что, конечно, я ничего против не имею. И что весь вопрос в том, согласишься ли ты. Что воспитание у тебя было очень пуританское и родимые пятна ханжества порой всплывают по самым неожиданным поводам. Потом снова пропадают. Как медузы.

– А ты бы могла позировать в чем мать родила перед незнакомым мужчиной?

– Нет. Но это потому, что я тоже ханжа. Гораздо хуже, чем ты.

– Да уж, если вспомнить, сколько месяцев у меня ушло на то, чтобы выпытать тайну чайника…

– Слушай, ты устраиваешь из всего этого какую-то великую жертву. Если для тебя это очень тяжело, то и не надо. Мне просто очень-очень хотелось помочь Сьюзен. Всегда хотелось. Но она такая гордячка. Такого случая больше не представится.

– А ты поедешь со мной?

– Зачем?

– Не знаю. Мне было бы легче.

– Сьюзен может подумать, что я приехала надсматривать за вами. Она обольет меня презрением.

– За последний год я поднабрал лишнего жира.

– Тебя же не на конкурс красоты приглашают. Кроме того, кто-то должен остаться с детьми.

– Вообще, это может быть и забавно. Вдруг передо мной откроется новая карьера.

– Я была бы тебе очень и очень признательна.

– Но ты запомнишь, что я звал тебя с собой?

– Я поставлю говядину в духовку. К вашему возвращению как раз будет готова.

– Помоги детям закончить головоломку. Там осталось ввести в бой последние резервы.

– Будь с ней поласковей. Не шути. Особенно над ее профессией.

Он отмахнулся. Он сунул в карман автомобильные ключи и спустился вниз. В столовой он украдкой опрокинул в рот стопку виски. Он вышел через боковую дверь и пошел к автомобилю мимо свежевыбритых роз. Он старался сохранить на лице выражение денщика, посланного исполнять генеральские придури. Он чувствовал, что ему трудно дышать.

Можно было подумать, что в городе Монреале в тот день прервался нормальный поток пожаров, аварий, демонстраций «за» и «против», убийств, грабежей, политических перетасовок и настала тягостная, лишенная новостей тишь и благодать. Едва «Вавилония» успела подойти к монреальским причалам, как навстречу ей кинулась стая изголодавшихся корреспондентов и операторов.