Хлопот полон рот - Дорин Тови

Нет, он тоже благополучно вылез. Но ждать его было словно ждать появления Тесея из Лабиринта — Тесея без царя в голове, как всегда старательно подражающего Шебалу. Вылез он как ни в чем не бывало, если не считать паутины. А там Захватывающе Интересно, сказал он.

До того захватывающе, что они повадились лазить туда каждое утро, и Чарльз не уставал повторять, что они там обязательно где-нибудь да застрянут. А как мы их вытащим, спрашивал он, с его-то хромой ногой? А как мы можем помешать им залезать туда, спросила я. На это ответа не было.

И вот в одно прекрасное утро Шебалу поймала скворца. Это мы определили по крикам и трепыханию крыльев под крышей. А Чарльз совсем с ума сходил, опасаясь и за скворца, и за свою голубую подружку. Скворцы ведь атакуют кошек с полной беспощадностью. Я позвала ее. Никогда еще «Ду-ду-ду-у» не выпевалось с такой истовостью. И я услышала ответ… правда, словно бы от Сили… но я была твердо уверена, что он ушел прогуляться. Я звала, мне отвечали, и в конце концов появилась Шебалу со взрослым скворцом во рту.

Его я тут же освободила. Стоя на приставной лестнице, я схватила ее за шкирку, едва она показалась в дыре, подержала — и через секунду она выпустила птицу. Способ безотказный — причем не причиняет боли и не пугает ее. Скворец тут же упорхнул. И он тоже не казался особенно напуганным. Я увидела, как он принялся следить за мной глазами-бусинами с балки у дыры. Но только… сиамский голос все отзывался, отзывался… и это не был голос Шебалу, которая вернулась к нам.

Это был Сили.

— Сили! — завопила я в панике.

— Уоууоу-уу! — ответил приглушенный голос откуда-то из-под крыши. Я так хорошо знала эту ноту! Как любые интонации Сили. Мой дружок-силпойнт попал в беду.

— Застрял! — объявил Чарльз, представляя его голову, зажатую в щели.

— Или ранен, — сказала я, рисуя в воображении клюв скворца.

Мы оба ошиблись. После нескольких минут тихого отчаяния, пока Чарльз спрашивал, за что нам такое, а я примеривалась, не удастся ли мне протиснуться в дыру, мы взяли себя в руки и составили план кампании. Я остаюсь тут и продолжаю подавать голос, чтобы поддерживать его дух, а Чарльз перенесет приставную лестницу к фасаду, влезет по ней, разберет черепицу и попробует отыскать его. А если не получится, вызываем пожарных.

План вполне разумный. И возможно, дал бы желанные результаты, но, когда Чарльз, прихрамывая, обошел коттедж, таща лестницу, он обнаружил, что план этот неприменим к обстоятельствам. Сили сидел в желобе и смотрел на него. Попал в безвыходное положение, сообщил он. Почему мы так долго тянули с лестницей? Еще секунды две, и он Свалился бы Вниз.

Под крышу он и не забирался. Видимо, он залез на новую плоскую крышу и прошел на крутой скат старой крыши над фасадом, а мои «ду-ду-ду-у» доносились, казалось, из желоба. Вот он и сидел там, отвечая мне и удивляясь, куда я подевалась. Вероятно, он ждал, что я вылезу из дырки, как скворец. Сили считал меня способной на что угодно.

Одно мы знали твердо: Сили боялся высоты. И выход был только один: Чарльзу придется влезть за ним. И он как раз карабкался по лестнице, когда появился Генри.

— Чего это он? — осведомился Генри, — Решил с парашютом попрыгать?

Я только посмотрела на него.

— А что? — сказал нераскаянный Генри. — Тут всего ждать можно.

Тем не менее стройка продвигалась. Завершилась постройка перегородок, явился водопроводчик, и вот уже новая ванная была оснащена всем необходимым. Кроме двери, конечно. Это была одна из тех работ, которые Чарльз оставил для себя.

А я овладевала вождением. Во всяком случае, по мнению мисс Принс. Совсем скоро я смогу сдать экзамен, говорила она теперь. Хотя, когда я сообщила это Чарльзу, он только возвел глаза к небесам.

Беда была в том, что я привыкла к ее машине. Маленькой, с четырьмя скоростями, с рычагом передач в полу, и, когда Чарльз предложил мне попробовать свои силы на нашей (все равно этого не избежать, такова была его формулировка), все оказалось точно наоборот. Наша была объемистая, с тремя скоростями, с рычагом на рулевой колонке. Даже сигналы включались наоборот. Вниз у нас значило «вправо», а у нее — «влево». Я дергала то вверх, то вниз, будто играла на органе. Кроме того, у педали сцепления в нашей машине был длинный ход, а у нее оно включалось сразу. А у нас, стоило поторопиться, и машина вскидывала задом, как брыкливая корова. Или, наоборот, я слишком затягивала, и мы никак не сдвигались с места.

И случалось это обязательно на перекрестках.

— Давай же! Быстрее! — понукал меня Чарльз, убедившись, что слева, справа и спереди полная пустота на мили и мили. Я отпускала сцепление, мы выпрыгивали на перекресток, мотор глох, и мне не удавалось его завести.

— В ее машине у меня так не бывает! — стенала я. Тем лучше, отвечал Чарльз, не то от ее кузова остались бы одни вмятины.

Однако главным камнем преткновения оказалась ширина нашей машины. Даже избавившись от привычки глушить мотор, когда что-нибудь двигалось в мою сторону на широком шоссе, все равно узкие дороги я не осиливала. И уж конечно, даже думать не могла о том, чтобы добраться от шоссе до нашего коттеджа. Наша дорога сильно петляет, и на ней имеется парочка очень крутых поворотов… Да и вообще я не хотела, чтобы меня кто-нибудь видел за рулем. Пусть Эрн разблаговестил, что я учусь, но жителям нашей деревни было вовсе не обязательно воочию наблюдать за моими успехами.

И вот однажды вечером, когда я практически без накладок выехала из городка… Подпрыгнули всего два раза, сказал Чарльз. Мы еще сделаем из меня настоящего водителя! И он предложил мне вести машину до самого дома. Движения ведь почти никакого не будет, а в темноте меня никто не узнает, и ведь рано или поздно я должна буду попробовать… Бедный Чарльз! Он ведь старался меня подбодрить. С первым поворотом я справилась — нигде никого. Второй поворот… я увидела появившиеся из-за него лучи фар.

— Притормози! — сказал Чарльз.

Отлично. Я уже притормозила. Вернее сказать, свернула к чьим-то воротам и остановилась, пропуская встречную машину.

— Я же только сказал «притормози», — напомнил Чарльз. — Вовсе не нужно останавливаться.

И я послушно тронулась с места… Вот тогда-то я и врезалась в ограду.

То есть легонечко задела. Это Чарльз сказал, что я ее ободрала, выдернул ручник, выскочил и обежал машину, чтобы самому сесть за руль. На крыло он даже не взглянул. Не решился, сказал он.

Дома я все-таки взглянула. Одна малюсенькая царапинка на бампере. Чарльз согласился, что он без труда ее заполирует, но добавил, что крыло могло в результате выгнуться. И не важно, если этого не случилось, сказал он. Не наезжать на препятствия — вот что главное.