Гордон Лонсдейл: Моя профессия - разведчик - Николай Губернаторов

О чём шла, в частности, речь? С большим трудом и ценою важных уступок англичане получили от американцев атомный двигатель для своей подводной лодки «Дредноут». Но американцы не хотели делиться с кем бы то ни было достижениями в этой области. Забыв традиционное британское самолюбие, англичане буквально умоляли своих партнеров раскрыть секреты. И всё-таки им пришлось довольствоваться двигателем устаревшего типа, который много лет назад был установлен на первой американской атомной подводной лодке «Наутилус».

Всё это напомнило мне горькую шутку, которую я однажды слышал в Ванкувере: в районе Ванкувера американская фирма добывает железную руду и продаёт её весьма выгодно Японии. Ванкуверцы шутят: в Японии выплавляют металл, американцам поступает прибыль, а канадцам остаётся огромная дырка в земле.

Конечно же, всё это лишь малая толика того, чем я занимался в тот период своей английской жизни. О других линиях моей работы, по вполне понятным причинам, я не смогу ничего сказать и сегодня. Кроме того, что все они были направлены против войны, против её творцов и вдохновителей.

Из книги Аллена Даллеса «Искусство разведки»:

Исходя из личного опыта, я пришёл к выводу, что офицер советской разведки есть разновидность гомо советикус (т. е. советского человека. — Ред.) в её самой чистой и успешной форме.

Глава XVI

— Как, ты ещё не был в Британском совете? — удивился Том Поуп. — Ну, знаешь, Гордон, ты много теряешь…

Я попал впросак, так как понятия не имел, о каком Совете идёт речь, и всеми силами старался этого не показать, потому что было ясно, что хотя бы что-то о Британском совете мне как канадцу полагалось бы знать.

Можно, конечно, небрежно бросить: «Прости, Том, но я не вижу особого смысла в том, чтобы терять время на это заведение…» Или походя напомнить: «Ну, ты же знаешь — университет, лига, теперь я начинаю бизнес… Не слишком ли много для одного студента». Всё было бы довольно просто, знай я хотя бы приблизительно, что имеет в виду Том.

Оставался один путь — говорить правду, но правду, которая бы соответствовала характеру и взглядам Гордона Лонсдейла, канадца из Ванкувера и будущего бизнесмена.

— Понимаешь, Том, я боюсь, что потеряю на этот Совет кучу времени, и не очень ясно вижу, что получу взамен.

— О, недоверчивая провинция, — улыбнулся Поуп. — Гордон, не поленись. Сходи туда. И ты увидишь, что я дал тебе не самый плохой совет…

— Хорошо, Том, схожу, но при одном условии: скажи, эти парни из Совета платят тебе за каждую свежую голову или ты сидишь на окладе?

— Да, за каждую голову, — захохотал Поуп. — А за такую осторожную, как твоя, я получаю ещё и надбавку.

Поуп был прав. Уютный особняк в стиле королевы Виктории, где размещался Британский совет, стоило посещать. Хотя бы потому, что Совет был не последним колесом в постоянно модернизируемой британской пропагандистской машине, а с ней мне было не худо познакомиться поближе.

Но дело даже не в этом. Студент из Канады Гордон Лонсдейл просто должен был прийти сюда, хотя бы чтобы продемонстрировать свою лояльность, ибо участие в работе этой сугубо пропагандистской организации говорило прежде всего о «правильном», пробританском образе мыслей молодого человека, о его солидности и твёрдых нормах поведения.

— Гордон Лонсдейл. Из Канады. Студент, — сдержанно отрекомендовался я прилизанной секретарше, сидевшей в приемной Совета.

— Весьма рады, мистер Лонсдейл, знакомству с вами, — на лицо секретарши выплыла такая же прилизанная улыбка. — Пусть наш дом станет вашим домом…

Следуя параграфам служебной инструкции, она должна была оказать молодому канадцу «сердечное внимание» — отношения между Англией и её бывшим доминионом в то время нельзя было назвать тёплыми.

— Если у вас есть время, мы могли бы пройтись по комнатам, — пригласила секретарша.

— Да, конечно…

Вместе мы обошли особняк: комнаты для занятий («Тут работают курсы английского языка. У нас отличные преподаватели… Но вам, мистер Лонсдейл, это, видимо, ни к чему. Ваш английский превосходен»), библиотека, кинозал («Приходите сюда по вечерам. Мы показываем только новые ленты»), холлы, бар («Не хотите ли чашечку кофе?» — «С удовольствием». — «Но будем считать, что приглашение исходит от меня»).

Открыв дома пухлый конверт, врученный мне на прощание обходительной секретаршей, я извлёк из него целую кипу всяких бланков. Это были обращённые к Совету заявления с просьбой помочь в поездке по стране, посещении концертов, лекций и тому подобных полезных и приятных вещах.

Я тут же выбрал давно уже интересовавший меня маршрут, заполнил бланк и отправил его в Совет.

Ответ пришёл немедленно. Администрация просила перечислить весьма небольшую сумму денег почтовым переводом и заверяла меня, что я с интересом и пользой для себя проведу время. Через несколько дней я получил билет на поезд, соответствующие документы (в нашей стране их назвали бы путёвками) и весьма квалифицированные советы по поводу того, что следует взять с собой в дорогу. Среди них содержался один, который вызвал моё любопытство: «Пожалуйста, возьмите с собой национальный костюм». Оказывается, во время подобных мероприятий обязательно устраиваются импровизированные концерты, где представители различных народов исполняют национальные песни и танцы.

Довольно быстро я получил возможность убедиться, что система пропагандистских мероприятий Британского совета действует весьма эффективно. В первой же поездке познакомился со студентом-индусом. Это был неглупый молодой человек и, судя по всему, большой патриот своей страны. В Лондон он прибыл, чтобы изучать историю в университете. («Что же, историк так историк. Послушаем, что ты думаешь об английской колониальной политике в прошлом»). К моему изумлению, студент-индус запел гимн английским колонизаторам.

— Они принесли в Индию современную культуру, навели порядок в нашей стране, и очень жаль, что в 1947 году англичане согласились предоставить Индии независимость…

— Я что-то читал о восстании сипаев, — осторожно заметил я.

— Тёмные народные массы не понимали, какие блага несут им английские друзья, — студент-индус старательно, чисто английским жестом протер стекла очков.

— Этих сипаев, кажется, привязывали к жерлам пушек? — я не думал, чтобы студент не знал этой «детали» из истории своей страны.

— Жестокость рождает жестокость, — услышал я в ответ.

Машина пропаганды уже пропустила через себя этого парня. Спорить с ним было бессмысленно, да и не входило в планы канадского студента Лонсдейла, такого же «правого» британца.

Вместе мы доехали до Портленда и здесь распрощались.

В Портленде у меня были дела, о которых нам ещё предстоит поговорить. Пробыв здесь несколько часов, я вернулся в Лондон.

До «Белого дома» я добрался лишь поздно вечером. Мисс Сёрл скучала за своей конторкой.

— Хорошо провели воскресенье, мистер Лонсдейл?

— По-моему, да. Я участвовал в туристской поездке организованной Британским советом.

— Завидую вам.

Завидовать особенно было нечему — сейчас мне предстояло «отработать» свою поездку. Выпив чашку кофе, я обложился учебниками и конспектами. Читал, делал заметки, рисовал иероглифы, конспектировал и снова читал снова чертил иероглифы, конспектировал и вливал в себя кофе часов до трёх ночи и только тогда, почувствовав, что никакой кофе уже помочь мне не в силах, лёг в постель и погасил свет.

Я просто обязан был относиться к занятиям с исключительной добросовестностью — ведь для всех я был студентом, «проедавшим свой капитал» ради изучения китайского языка в надежде, что в будущем это воздастся сторицей.

Поэтому я пропускал занятия лишь, если это заставляла делать моя основная работа. Я ввёл за правило всегда образцово выполнять и устные и письменные домашние работы, читать гораздо больше, чем того требовала программа. Нам рекомендовали завести картотеку иероглифов и идиом, и я тут же обзавелся карточками на все иероглифы, которые мы проходили на лекциях. Часть карточек, на которых были выписаны незнакомые иероглифы, я постоянно таскал в карманах, штудируя их урывками в свободные минуты — в метро, автобусе, даже в поезде и самолёте.

Все это плюс способности к языку помогли мне стать одним из лучших учеников и заслужить уважение однокашников и преподавателей.

С утра была контрольная.

Потом я прослушал две лекции по разговорному языку и перешёл в лингафонный кабинет. Поставив на диск пластинку с записью на китайском языке, я вскоре почувствовал, что ещё немного — и усну.

Чашка кофе придала бодрости и стряхнула сонливость.

Потом был семинар. Докладчик — приглашённый из посольства США немолодой уже дипломат с манерами техасского нефтепромышленника довольно развязно и откровенно распространялся о политике США в Азии. Это стоило послушать и запомнить. В один из ближайших сеансов связи основные тезисы выступления дипломата были переданы в Центр (и сочтены там весьма интересными).