Механическое сердце. Искры гаснущих жил - Карина Демина

– Вам… хороший вопрос, мастер. Денежный мотив мы, пожалуй, отбросим. Он скорее подойдет для Ригера. Слышали небось, он опять проигрался и задолжал, причем не тем людям, которые легко прощают долги. Честолюбие? В вас оно есть, но вы достигли многого для своего возраста и… – Олаф кивком указал на руку. – Любимец Короля…

Брокк едва удержался от того, чтобы спрятать руку за спину.

– Бросьте, мастер, эта ваша болезненная предвзятость по отношению к самому себе уже не смешна. Но возвращаясь к вопросу мотивов…

Человек с руганью отбросил каску и, стянув куртку, швырнул ее на козлы. Он подставлял дождю ладони и, влажными, оттирал темное, закопченное лицо.

– Всем известна ваша нелюбовь к собственному же детищу. Вы сумели пленить огонь, но сами поняли, сколь опасен такой пленник. И не вы ли добиваетесь запрета на дальнейшие исследования в данной области? Не вы ли прилюдно и многократно повторяли, что если война окончена, то и надобности в подобном оружии нет? Не вы ли втайне желаете, чтобы и оно, и все, что касается его, было забыто? Похоронено раз и навсегда?

– И какое отношение это имеет к взрыву?

– Самое прямое.

Человек, спрыгнув на землю – из-под высоких ботинок брызнула грязь, – решительно направился к развалинам. Пламя погасло, но от камней еще исходил жар. Порой то тут, то там раздавался треск, и столбы пара вырывались сквозь щебенку. Каменные осколки летели в толпу, но не отпугивали, и оцепление прогибалось, грозя вот-вот разорваться.

Люди стремились к завалам.

– Разве нынешнее происшествие не является вящим примером вашей правоты? Мощное оружие, попавшее в не те руки. Десятки жертв, если не сотни… и сотни пострадавших, которые могут стать тысячами.

– И я приехал взглянуть на дело рук моих?

– Ну… скорее было бы странно, если бы вы вовсе не проявили интереса к взрыву. Однако, если, конечно, для вас имеет значение мнение мое, я не склонен полагать вас виновным.

– Спасибо.

– Ничего личного, – отмахнулся Олаф. – Я исхожу из особенностей вашего характера. Вы слишком чистоплюй, чтобы снизойти до подобных методов.

Пожарные меж тем, заглушив моторы и свернув рукава, взялись за багры. Люди подступали к каменным завалам с разумной опаской. И Брокк явно видел, как страх борется с желанием помочь тем, кто укрыт под камнями. А желанию этому противостоит разум – после подобного взрыва выживших не останется.

– А ты?

– А я… я, пожалуй, мог бы пожертвовать малым, чтобы принести пользу большому. Инголф… он вовсе не считал бы случившееся чем-то ужасным. Вы не хуже моего знаете, сколь пренебрежительно он относится к людям.

Верно.

Олаф скинул плащ и, стянув ботинки, поставил их под днище экипажа.

– Что до остальных, то… вы, полагаю, придете к тем же выводам, что и я. Если случится чудо и Риг вдруг сочтет идею годной, жертвы его не остановят. Он просто не станет заострять на них внимания. – Олаф расстегнул пуговицы рубашки и потянулся. Он не спешил, явно полагая, что под завалами живых не осталось, однако все же собираясь вмешаться в чужую работу. – Отнесет к факторам неизбежных затрат. А вот Ригер… дерьмо он, уж поверьте.

Рубашку, мокрую и посеревшую от пепла, грязи, пропитавшуюся дымом и местными запахами, Олаф аккуратно повесил на крюк, торчащий из борта.

– Он трусоват, чтобы решиться на такое самому, но если вдруг окажется, что кому-то нужна подобного рода… помощь, – Олаф поморщился, – и этот кто-то готов платить, Ригер возьмется за работу. А потом не побрезгует прийти за премией. Поэтому если вдруг в ближайшие дни с ним произойдет несчастный случай, я поверю в его виновность.

Олаф стряхнул с пальцев воду и, когда Брокк сбросил плащ, сказал:

– Бросьте, мастер, в этом мало толка. А вам, должно быть, крайне неприятно пребывать в ином облике.

Выгнулась спина, и по коже пробежала рябь. Живое железо выступало испариной, капля за каплей сплетались в сеть, и тело менялось, переплавляя самого себя. Сквозь кожу прорезались шипы, и сама она морщилась, разрывалась, выпуская плотную темную чешую.

Олаф из рода Зеленой Сурьмы не отличался размерами, однако броня его была достаточно плотной, чтобы выдержать жар. Он отряхнулся и решительно шагнул к куче, а гвардеец, до той минуты стоявший молча, тронул Брокка.

– Мастер, вас ждут.

Верно. Здесь Брокк ничем не поможет.

От развалин тянуло жаром. Часа не пройдет, как оцепление, выставленное местной полицией, сменится людьми в гвардейской форме, исчезнут пожарные экипажи, но появятся фургоны медиков, белые, с красной полосой вдоль борта. Развернутся полевые кухни и военные палатки, укрывающие следователей от дождя. Суета не утихнет, но войдет в некое русло, когда и кровь потускнеет под налетом обыденности.

В экипаже пахнуло жаром, и Брокк лишь сейчас понял, что замерз, и сильно.

Свистнул кучер, и лошади с места взяли в галоп, спеша убраться подальше от тревожных запахов дыма, камня и запекшейся крови.

Четверо.

И кто из четверых виновен?

На старых складах Брокка ждали. Экипаж остановился у ворот, и давешний гвардеец открыл дверь. Снова хлопнул зонт, но на сей раз Брокк от подобной заботы отмахнулся. Не поможет. С реки тянуло ветром, и порывы его, продувавшие одежду насквозь, выворачивали тонкие спицы.

– Сюда, мастер. – Гвардеец все-таки выпустил зонт из рук, и ветер, получив желанную добычу, потянул его по каменистой земле.

Громыхнуло.

И темные тучи сомкнулись, окончательно затянув бусину солнца.

Брокк, жестом остановив гвардейца, осмотрелся. На старых складах он очутился впервые. Некогда место это было иным, полным жизни. Сюда, поднимаясь по широкой горловине реки, пробирались и баржи, и плоскодонки. И новенький башенный кран, ныне похожий на древнего облезшего аиста, не дремал, склоняясь к собственному в воде отражению. Громыхал его мотор, со свистом вырывался пар из клапанов, заглушая крики грузчиков, голоса пассажиров, каковые, впрочем, предпочитали высаживаться выше по течению, и ругань складских работяг.

Тишина. Мертвая. Неестественная.

За прошедшие двадцать лет река изрядно обмелела, а суда, напротив, стали тяжелее, и редкие старые баржи доползали до этого места.

«Леди Дантон» была из таких.

Она стояла, прижавшись свежеокрашенным боком к пристани, ища защиты в этом знакомом и почти родном месте.

– Мастер, вас ждут, – напомнил гвардеец.

– Подождут. – Брокк отвел взгляд от корабля.

Пять ангаров, некогда внушительных и все еще сохранивших остатки былой силы. И ныне Брокк не видел следов взрыва, не таких, какие должны были быть.

Меж тем со стороны третьего склада появился человек в плаще. Он приближался перебежками, то и дело останавливаясь, словно опасаясь, что ветер опрокинет его. Тот же, обнаружив новую забаву, рвал полы плаща, которые разворачивались матерчатыми крыльями.

Добравшись до Брокка, человек – он и вправду был человеком – откинул капюшон и представился.

– Филипп Грейшер, старший следователь.

Старший? Кейрена отстранили?

Или заменили кем-то более опытным, сочтя, что не справляется?

Брокк поклонился, разглядывая нового знакомого. Тот и вправду не отличался молодостью лет. Седые волосы его поредели, но как-то равномерно, сквозь них проглядывала розовая, яркая кожа. Одутловатое лицо Филиппа было обыкновенным, лишенным ярких черт.

– Где произошел взрыв? – Брокк отвел взгляд.

– Под землей, – с готовностью ответил Филипп. – Первый склад. Если позволите, я вас провожу. – Он вновь набросил капюшон и высокий воротник плаща поднял, пожаловавшись: – Мерзкая ныне погодка. Сколько лет, а такого не помню… слышал, что и там бахнуло… сильно бахнуло… – Он замолчал, предоставляя слово Брокку.

– Взрыв.

Скрывать то, что станет известно в самом скором времени, было бессмысленно. И когда Филипп вытащил из рукава трубку, Брокк добавил:

– Есть жертвы.

– Много?

– Много.

Повертев трубку в руке, Филипп со вздохом сунул ее в рукав.

– Извините, мастер. Привычка. Дурная. Вам, должно быть, неприятно. – Он коснулся носа. – Я-то помню… да все одно тянет.

– Курите, – разрешил Брокк. – Табак – не самый мерзкий из здешних ароматов. А по округе, полагаю, уже прошлись.

– Еще ночью. – Следователь все же предложением не воспользовался, не то из скромности, не то, что куда вернее, из-за погоды, которая не слишком располагала к прогулкам. – Ничего… тут вашим и вправду сложно. А еще и дождь. Следы замыло, какие были. А вот и место. Гляньте, что скажете?

Длинное строение с переломанным хребтом. Разодранные, вывернутые наизнанку стены. Сквозь провалы видны перекрученные металлические опоры и опаленное дыханием огня дерево.

– Рассказывайте. – Брокк прошелся вдоль стены и, остановившись напротив дыры, втянул воздух. Ничего. След если и был, то его смыло. Филипп шел по пятам, пожалуй, подбираясь слишком близко.