Шляпка с перьями - Мэри Бэлоу

Но украдкой он посматривал на нее. Каждую минуту он знал, где она находится, с кем разговаривает и танцует. Это было новое чувство для него. Даже когда он был моложе и флиртовал, он не наблюдал так ни за одной из леди. Он был рад, когда увидел, что она вышла в сад с леди Фрэнсис Неллер во время вальса. Он и сам хотел было повести ее на прогулку. Но он уже записался на танец с ней после ужина. Будут нехорошо, если он сейчас еще и погуляет с ней.

Он увидел, как она в одиночку вышла, сказав несколько слов матери. Он следил, когда она вернется, кружась в следующем танце и беседуя с партнершей. Но время шло, и его беспокойство росло. Где она ходит так долго? Может, задержалась, встретив кого-нибудь, и разговаривает, не входя в зал?

Его мать тоже заволновалась.

– Я только что посмотрела наверху, – сказала она ему, когда он подошел к ней после танца. – Ее там нет, Алистер. Ее нет нигде, насколько я успела заметить.

Он осмотрел все комнаты, расположенные возле зала. Он прошелся по балкону и в саду. Там ее не было. Еще немного, и ее отсутствие будет замечено, если этого еще не произошло. Он вышел из дома через двери, ведущие в сад, и пошел в холл, где стояло несколько слуг.

– Мисс Грей не проходила? – небрежно спросил он, сдвинув брови и сложив руки за спиной. – Леди в зеленом?

– Полагаю, она в зимнем саду, ваша светлость, – сказал один из слуг, делая глубокий поклон и спеша открыть двери перед ним.

Сад был слабо освещен и, кажется, безлюден. Он чуть не повернул назад, намереваясь поискать ее где-нибудь еще. Но ту же понял, что она либо прячется здесь, либо вообще ушла из дома. И если она прячется, то должна сидеть так, чтобы ее не было видно от двери. Он шагнул внутрь.

Она сидела очень тихо за пальмой в кадке, глядя перед собой. Кажется, она не заметила его присутствия. Она просидела здесь более получаса – одна, без сопровождения другой леди. А это был бал в честь их помолвки.

– Мисс Грей? – сказал он.

Ее голова дернулась, подтверждая его первое впечатление, но она не повернулась, чтобы посмотреть на него. Он почувствовал прилив гнева.

– Мисс Грей? – снова произнес он. – Вы ушли из зала долгое время назад – задолго до начала последнего танца. Я был встревожен вашем отсутствием. Как и моя мать. Это неверный поступок, знаете ли.

Сначала ему показалось, что она вообще не собирается отвечать. Она по-прежнему не смотрела на него. Напротив, она перевела глаза на веер, который держала на коленях. Но, наконец, она заговорила.

– Действительно, ваша светлость, – произнесла она холодно и, наконец, повернула голову, – очень неверный.

Она сказала это спокойно. Тогда почему ее слова прозвучали, как объявление войны?

Он не будет пререкаться с ней, решил он, и удивился, когда понял, что с трудом сдерживает раздражение. Он никогда ни с кем не пререкался. Ему это не было нужно. Еще в отрочестве он овладел искусством добиваться выполнения своей воли простым взглядом или тихим словом. И, конечно, ему не следует сердиться на Стефани. Без сомнения, сегодняшний вечер приводит ее в смятение. Он шагнул и оказался прямо перед ней.

– Вы смущены происходящим? – нежно спросил он.

Она пожала плечами, но ничего не сказала. Она снова разглядывала веер.

– Вы прекрасно справляетесь, – сказал он. – Вы держитесь так, будто вели подобный образ жизни годами. Вы выглядите прелестней, чем любая другая леди на балу. Я услышал немало комплиментов вашей красоте.

Она снова подняла глаза.

– Действительно? – спросила она. В ее голосе слышалось чуть заметное раздражение. Он ждал, что она скажет еще что-нибудь, но она не стала.

– Поговорите со мной, – попросил он. – Как я могу вам помочь, если не знаю, что мучит вас?

Он снова подумал, что она ничего не скажет. Он вспомнил, как она говорила и говорила в его карете, ее лицо было оживленным, а смешная шляпка бросала отсвет на ее щеки. Трудно было представить, что перед ним та же женщина.

– «Вы сотворили чудо, мама», – сказала она так тихо, что он подумал, что ему послышалось.

– Что? – спросил он, нахмурившись.

– «Вы сотворили чудо, мама», – повторила она чуть громче. – Вы сказали это раньше, ваша светлость. Фактически, это были ваши первые слова.

О Боже. Неужели она была права? Он действительно так сказал. Он был так поражен, увидев Стефани, так.., ослеплен, что сказал первое, что пришло в голову. Слова поздравления своей матери. И ничего – самой Стефани. Неужели он не поздравил ее? Но он не мог вспомнить, чтобы что-то говорил. Потом мать указала, что изменения были результатом тяжелого труда, а не чуда.

Он присел перед ней и сжал кулаки на коленях.

– Вы правы, – сказал он. – Я не вспомнил о вас, верно? Вы простите меня? Я знаю – как знал все время, – что именно вы совершили это чудо, что моя мать лишь направляла и давала советы. Вы тяжело трудились последнюю неделю. А я сказал так, будто все сделала моя мать. Простите, Стефани. – Кажется, он впервые назвал ее по имени. И даже не спросил разрешения – еще один не характерный для него поступок.

– Конечно, – сказала она. – Так вы довольны, ваша светлость? Я справилась? Вам не было стыдно за меня, я не опозорила вас сегодня вечером?

– Вы знаете, что нет, – ответил он. – И вы должны знать, что я очень доволен – хотя вел себя очень глупо, неверно выразив, насколько вы мне нравитесь, в начале вечера.

– Значит, тяжелая работа того стоила, – сказала она. – Я делала все ради вас, поскольку чувствую себя в долгу перед вами. Я считаю, что обязана вам жизнью.

– Нет. – Он чувствовал себя очень неловко. Он нашел ее руки и сжал их. Ему пришлось упереться одним коленом о пол. – Вы ничего мне не должны. Кажется, я принес вам больше печали, чем радости.

Она впервые за вечер улыбнулась ему. Он снова был очарован ямочкой на ее щеке, светом ее улыбки.

– Существуют тысячи женщин, которые отдали бы все, чем обладают, ради такой печали, ваша светлость, – сказала она. – Я отсутствовала слишком долго? Я собиралась просидеть здесь только до конца танца. Но, кажется, перестала следить за временем. Вы даже не представляете, как я волнуюсь. Всю свою жизнь я прожила в тишине и одиночестве. Мне это нравилось, и теперь требуется иногда побыть одной.

Он сжал ее руки.

– Я запомню это, – сказал он. – Но вы тоже должны запомнить, когда можно позволить себе одиночество, а когда – нет. Оно непозволительно посреди бала, особенно если вы – почетный гость.

– Да. – Она несколько раз глубоко вздохнула. – Мне предстоит еще столько всего выучить, ваша светлость. Я постараюсь достигнуть совершенства. Мое отсутствие было замечено? Я вызвала неудовольствие?