Дикарка у варваров. Песнь Сумерек - Ирина Тигиева

— Он из черепахового панциря, — пояснил Вэй. — Помнишь, я говорил про лунный свет? Смотри!

Он приподнял и немного повернул моё запястье, чтобы на браслет упал свет взошедшей луны. Я восхищённо ахнула: на ободке браслета проступили грубоватые изображения из крошечных светящихся камешков.

— Очень красиво! Спасибо, буду носить его всегда!

Вэй просиял довольной улыбкой и провёл кончиками пальцев по камешкам на браслете:

— Уточки юаньян[1] сделаны из кусочков лунного камня и…

— Уточки? — я посмотрела на браслет внимательнее. — По мне так больше похожи на тюленей. Но всё равно красиво.

— Тюленей! — фыркнул Вэй. — Конечно, это уточки! Знаешь, что они означают?

— Нет, — захихикала я. — Но, говорю тебе, это — тюлени!

Вэй махнул рукой.

— Ладно, пусть будут тюлени, упрямое созданье! — и, поднявшись, качнул головой в сгустившуюся тьму. — Идём, иначе завтра тебя опять не добудишься.

Подхватив оставшийся «пирог для жены», я поспешила вслед за гэгэ. Он, как обычно, довёл меня до порога «пенала» и подмигнул.

— Увидимся завтра, мей мей.

Я кивнула, посмотрела на пирог и ни с того ни с сего призналась:

— Мне тоже тебя не хватало. Но мой дух теперь защищён, и в следующий раз пойдём в деревню вместе!

Вэй ничего не ответил. Только расплылся в улыбке и бесшумно унёсся прочь. А я зашла в комнату и, растянувшись на матраце, подумала, что, пожалуй, можно исполнить просьбу «братца» и нарисовать для него мой портрет. На этой мысли и заснула.

[1] «Юаньян» в Китае называют уток-мандаринок.

Глава 7

Портрет получился так себе — может, потому, что я торопилась: улизнув с урока каллиграфии в Храм Далеко Простирающихся Небес, опасалась не успеть на обед. Но общее сходство всё же угадывалось. Свернув листок трубочкой, я с улыбкой посмотрела на подаренный Вэем браслет. За завтраком все сидевшие рядом за столом многозначительно переглянулись, заметив его на моём запястье, а Жу, никогда не терявшая кумира, а вместе с ним и меня, из поля своего зрения, горестно вздохнула и отвернулась. Нужно всё-таки спросить у Вэя, что означают похожие на тюленей уточки… и тут же, словно вторя моим мыслям, за спиной раздался его голос:

— Вот ты где, неугомонное созданье!

Я так и подскочила, выронив рисунок. Вэй, улыбаясь, его поднял.

— Напугал до смерти! — раздражённо выдохнула я. — И, как результат, сам поднимаешь с пола подарок, который иначе вручила бы тебе я.

— Подарок? Для меня? — Вэй развернул листок и залип взглядом на рисунке, а губы раздвинулись в глуповатой, но абсолютно счастливой улыбке.

— Получилось не очень, — небрежно дёрнула я плечом. — Но для метания шэнбяо, думаю, сойдёт.

Он оторвался от моего изображения, поднял глаза, и в них мелькнула растроганность.

— Для этого ты сбежала с каллиграфии? Чтобы нарисовать это для меня…

— Нет, решила, что слишком долго жила без наказаний, — съязвила я. — А как ты узнал, где…

Мгновенно оказавшись рядом, Вэй прижал меня к груди, и я забыла, что хотела спросить.

— Спасибо, росинка, всегда буду хранить его, — прошептал он, вдруг наклонился и прильнул губами к моей щеке.

Я вспыхнула до корней волос, хотела отодвинуться, но Вэй после секундного колебания, будто что-то для себя решив, мягко удержал меня.

— Росинка…

Его ладонь легко пробежала по моим волосам, задержалась на щеке, а я… перестала дышать, когда приоткрывшиеся губы гэгэ очень нежно коснулись моих. Поцелуй длился лишь несколько секунд — пока я не пришла в себя и не отпрянула. Сердце стучало, я чувствовала, как пылает лицо… и, кажется, впервые не знала, как себя повести. Вэй мне нравился, очень, и я догадывалась, что чувство взаимно. Но просто не ожидала его проявления сейчас… вот так…

— Напугал тебя? — на щеках Вэя тоже проступил румянец. — Наверное, нужно попросить у тебя прощения, но я хотел это сделать так давно…

— Поцеловать меня? — обрела я дар речи. — Я не испугалась… просто…

— Ты — совсем ещё дитя, — с нежностью улыбнулся он. — Словно хрупкий не распустившийся бутон. Я должен дать тебе время расцвести по-настоящему, прежде чем попрошу принять меня.

— Принять тебя? — вконец смущённая, я растерянно хлопнула глазами. — В смысле…

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Вероятно, моя семья согласится не сразу, но я — единственный сын и никого другого не…

— Ж-женой? — оторопело переспросила я.

Вэй рассмеялся и ласково погладил меня по щеке.

— Говорю же, ещё дитя. Но не бойся, я буду ждать, сколько потребуется. Ты — моя росинка с глазами удивительного цвета. И я хочу смотреть в них до последнего дня моей жизни.

…или до следующего появления голубой кометы. Я рассказывала Вэю о родной реальности и считала, что моё намерение в неё вернуться для него очевидно. Но теперь он говорит о жизни здесь… с ним. Я в смятении потупилась и, наткнувшись взглядом на браслет, невпопад спросила:

— А… что означают уточки?

И снова подняла глаза, когда Вэй, мягко взяв меня за руку, прошептал:

— Моя любимая и я —

Два улыбающихся лица рядом, —

Смотрим на пруд,

Покрытый снегом, и следим

За снующими по нему уточками юаньян.

Пары этих уточек неразлучны на протяжении всей жизни. Они всегда заботятся друг о друге. Зимой, когда другие птицы улетают в тёплые страны, юаньян остаются. Они просто прижимаются друг к другу — и ни снег, ни холодный ветер им не страшны. Украшения с их изображением мужчины дарят своим избранницам. Я выбрал тебя, моя росинка… — его взгляд стал пытливым, он чуть сильнее сжал мою руку, будто спрашивал «А ты — меня?».

Но я молчала, слишком переполненная эмоциями, чтобы говорить. Неотрывно глядя мне в глаза, Вэй очень легко потянул меня к себе, медленно наклонился к моему лицу, и я… не отстранилась. Тихо выдохнув, закрыла глаза, почувствовала, как его губы бережно коснулись моих… но безмятежную тишину буквально взорвал звон колокола — гулкий, тревожный, отозвавшийся в