Владычица снов. Книга первая - Джонатан Уайли

— Каждый сигнал должен состоять из двух частей, — предложил Гален. — Первая часть дает мне понять, какую фигуру двигать. А вторая — на какое поле ее ставить.

Ребекка кивнула.

— Вот именно, — подхватила она. — И на этот счет у меня имеются кое-какие идеи. Сейчас я вам это продемонстрирую.

Час спустя все трое уже стонали от смеха.

— Ну и что это означает? — задала очередной вопрос Ребекка.

Гален внимательно посмотрел на нее, затем склонился к шахматной доске, установленной на столе, и передвинул одного из белых коней.

— Правильно!

Ребекка даже захлопала в ладоши.

Гален буквально сиял. Все оказалось куда проще, чем представлялось ему, и в первый раз за все это время он позволил себе высказаться на главную тему.

— Отлично, — подытожил он. — Мы справимся.

Эмер, издав восторженный вопль, решила, было, обнять подругу. Но следующий вопрос, заданный Галеном, нарушил атмосферу преждевременного торжества.

— Ну а что произойдет, если я выиграю?

— Им придется отложить или вовсе отменить помолвку, — после некоторой паузы проговорила Ребекка.

— Вы уверены?

— Разумеется! — воскликнула она. — Это тоже входит в традицию.

Но, еще произнося эти слова, сама Ребекка усомнилась в их справедливости.

— Да пусть только посмеют не отменить, — вмешалась Эмер. — На глазах у стольких-то зрителей. Да это же восстание начнется!

Но и ее голосу не хватало обычной уверенности.

— Что ж, будем надеяться на то, что вы правы, — рассудительно сказал Гален. — Но и традиции случалось нарушать, когда речь заходила о послушании властям.

Эмер удивленно посмотрела на конюшего.

— То, что мой отец не является ни бароном, ни его постельничим, еще не означает, что я сам слеп и глух, — несколько оборонительным тоном пояснил он.

— Так или иначе, отсрочки мы добьемся наверняка, — принимая желаемое за действительное, заключила Ребекка. — А это все равно лучше, чем ничего.

— И у нас появится время на то, чтобы придумать что-нибудь другое, — согласилась с подругой Эмер.

— А может, и не появится, — возразил Гален. — Если дело расстроится, за нас могут взяться, как следует.

Ребекка кивнула.

— Я понимаю, — тихо сказала она. — Отец впадет в страшную ярость.

— Да и гости его не больно-то обрадуются такому повороту событий, — добавила Эмер.

— Если они поймут, что их одурачили, помолвка может быть отложена на неопределенно долгое время, — заметил Гален. — Или же ее вовсе отменят.

— Вот нам и надо постараться, чтобы они отчаянно рассорились, а лучше всего и разодрались, — ухмыльнувшись, обронила Эмер. — А это наверняка будет не слишком трудно. И когда они выйдут из себя… — Она остановилась, подметив странное выражение на лице Ребекки. — В чем дело?

— Ты окажешься в опасности, — прошептала та, обращаясь к Галену.

До сих пор юная баронесса была настолько озабочена собственной судьбой и разработкой плана действий, что совершенно не задумывалась над риском, на который придется пойти Галену. И вдруг осознала, насколько непосильно то, чего она от него требует.

— Я это понимаю, — ответил он.

И ухмыльнулся.

В покоях Ребекки воцарилось молчание — и тут все трое услышали за окнами топот нескольких пар сапог.

— Возможно, они захотят выместить гнев на тебе, — напугалась и Эмер.

Теперь уже обеим девушкам стало страшно за судьбу парня, но сам Гален вроде бы оставался невозмутим.

— Не забывай, что я выиграю случайно, — утешил он их. — И в толпе наверняка окажутся несколько моих дружков. Ничего особенного мне не угрожает. Надо только добиться, чтобы они набросились не на меня, а друг на друга!

— Но, скорее всего, после такого исхода тебе нельзя будет вернуться в замок, — отметила Ребекка, явно опечаленная собственным предположением.

— И это я понимаю. Но не собираюсь же я всю свою жизнь прослужить конюхом. Надо и на мир посмотреть.

— Ты на самом деле уверен в том, что тебе хочется участвовать в этой затее? — настойчиво спросила Ребекка.

Бравада юноши не убедила ее.

— Да, — коротко ответил Гален, стараясь не глядеть в сторону Эмер.

Ликующие крики, внезапно донесшиеся снаружи, прервали их спор. Ребекка и Эмер бросились к окну и увидели отряд солдат, копошащихся у подножия Восточной башни. Дверь с нее была сорвана и образовалась большая черная дыра, в которой по одному исчезали из виду бойцы доблестного воинства Рэдда.

— Что они там делают? — удивилась Эмер.

Ребекка, не произнеся ни слова, пыталась вспомнить, исправна ли лестница, ведущая от основания башни на верхние ярусы, туда, где в заветной комнате спрятана волшебная картина. Она подумала и о том, что случится, если кто-нибудь отыщет ее «монаха». Захочет ли тот продемонстрировать чудеса превращений перед посторонними? Она обнаружила, что ей отчаянно не хочется, чтобы картину нашли, и только по той причине, что таинственное полотно было тайной, личной тайной самой Ребекки.

Ее страхи оказались беспочвенными. Некоторое время спустя во двор выкатили первое из высоких кресел. Это действо сопровождалось охами и вздохами, радостными выкриками и злобными проклятиями.

— Вот, значит, чем они занимаются, — протянула Эмер. — Похоже, все в замке принимают участие в нашем спектакле.

Девушки понаблюдали, как одно за другим из башни выкатили и два других кресла, как затем оттуда же вышел и проследовал к себе в покои Рэдд, увидели радостную улыбку у него на устах. И только отвернувшись от окна, Эмер полностью осознала смысл недавно сказанного Галеном. «Надо и на мир посмотреть». Впервые в жизни Эмер почувствовала, что утратила дар речи.

— Что там происходит? — поинтересовался Гален.

Он держался подальше от окна, чтобы его ненароком не заметили.

— Нашли кресла для поединка, — сообщила Ребекка.

— Вот и отлично, — обрадовался он. — Сверху мне все будет хорошо видно.

Этими словами он словно окончательно подтвердил уже достигнутую договоренность, и подруги вполне поняли значение сказанного. Ребекка принялась растолковывать ему некоторые тонкости позиционной борьбы. Эмер тоже осталась в покоях у подруги, мысленно репетируя роль, которую ей предстояло исполнить назавтра, но почти ничего не говорила, и вид у нее был довольно унылый.

В полдень Гален запросил пощады.

— Больше я сейчас все равно ничего не запомню, — взмолился он. Голова у него гудела от бесчисленных комбинаций и контркомбинаций. — Да и поработать надо. До сих пор парни скрывали, что меня нет в конюшне, но всему есть предел.

Ребекка выглядела разочарованной — она была не прочь забыться за шахматной доской хоть на протяжении всего дня.