Собака, которая любит - Наталия Криволапчук

Райфи, тетка моего Рольфа, систематически ябедничала хозяйке на кота, который воровал на кухне то рыбу, то котлеты и не торопился с нею поделиться. Она же сообщила хозяйке, что неважно себя чувствует, отведя Ирину на кухню и показав носом на аптечку - знала по опыту, что именно там хранятся лекарства, которые помогают выздороветь.

А мои ребятишки очень часто рассказывают мне о том, что делали в мое отсутствие дома или на прогулке, - это довольно развернутые и забавные пантомимы-имитации.

ПРОГНОСТИЧЕСКИЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ близко примыкают к констатационным, отличаясь от них осознанием времени событий, и основаны они главным образом на причинно-следственных связях. По форме собачьи прогнозы могут походить на ослабленные волеизъявительные конструкции с той лишь разницей, что собака вовсе не предполагает каких-то ваших действий, а самого прогнозируемого события она может не только не желать, но даже бояться.

Вот картинка, очень типичная не только для нашей стаи-семьи, но и для многих человечье-собачьих сообществ. Воскресным утром мы собираемся куда-то поехать и муж спускается во двор, чтобы прогреть машину. Собаки, страстно желая поехать с нами и не будучи уверены, что их возьмут (хотя - выходной, почему бы и нет?), страшно беспокоятся. Они то и дело забегают ко мне в комнату, чтобы проверить, во что я одеваюсь, вскакивают на подоконник выходящего во двор окна, выглядывают в форточку, жалобно хнычут. Потом опять бросаются ко мне, заглядывают в глаза, спрашивая: "А мы едем?". И если я улыбаюсь, говорю: "Едете!", если они видят, что я надеваю "собачье-прогулочные" джинсы, то подпрыгивают от радости: "Ура!!!". Но стоит мне сказать: "Останетесь дома", как они, приуныв и даже не пытаясь настаивать, уходят и укладываются в грустных позах. В этих наших разговорах отчетливо выделяются и прогноз, и совершенно явственные вопросы, и эмоциональная составляющая.

Слышу как-то сквозь открытое летом окно собачьи крики во дворе. Так кричат только очень несчастные собаки - от боли не физической, но душевной, от крайней степени обиды. Бросаюсь к окну: во дворе усаживаются в машину наши соседи, а вокруг с воплями вьются их две собаки, колли и шелти.

- Боятся, что без них на дачу уедем, - поясняет соседка, поняв, отчего я высунулась по пояс со своего третьего этажа.

Картина до боли знакомая. Только вот что интересно: их ведь действительно не взяли, выгнали уже из машины и отправили домой со старшей дочкой. Зачем же было и выводить, обманывать?! А они, болезные, даже не просились, они плакали, изображая для непонятливых хозяев, как скучно оставаться дома.

Наш Черный, зная, что я собираюсь его за что-то отругать, сам шел ко мне "на полусогнутых", с прижатыми к затылку ушами, а потом усаживался передо мной и трогал меня лапой, прося прощенья. Классики этологии описывают такое поведение как сплошные смещенные реакции одно действие взамен другого. Подойти и приласкаться вместо того, чтоб удрать в дальний угол, поскольку еще раз ослушаться хозяйку нельзя, себе же хуже.

Пожалуй, во всей зоопсихологической литературе не найдется примера смещенной реакции, которую нельзя было бы трактовать как прогностическое высказывание. В эту же категорию попадают и те поступки животных, которые этологи называют начальными действиями зверь начинает что-то делать, обозначая тем самым свои намерения ("если дальше так пойдет, могу и...") и резко обрывает начатое. Когда мне случается сделать собаке больно во время тримминга, мои нежнейшие и послушнейшие фоксы резко поворачивают к моей руке пасть с ощеренными зубами. Укусить не посмеют никогда и ни за что, но показывают: полагалось бы! И тут же подчеркнуто отворачиваются: да что ты, не укушу! И уши прижаты, и морда "подныривает" снизу в приливе раскаяния...

К слову, начальная демонстрация агрессии входит в большинство звериных брачных ритуалов, и это тоже можно расценивать как прогноз: мы будем любить друг друга и все конфликты сойдут на нет!

Однако даже у Бергмана, полнее прочих зоопсихологов описавшего собачьи речевые средства, нет определенности в истолковании смещенных реакций. На мой взгляд, это сугубо речевое поведение и в моей прагматической классификации оно имеет смысл оценки грядущего развития событий и демонстрации своих намерений. Дескать, знаю, что будешь ругаться, но все вытерплю, не удеру. Я - твой друг и дальше буду самым послушным на свете! Буду вести себя так хорошо, что ты просто не сможешь не смягчиться! Я вполне разделяю мнение Йорана Бергмана о том, что такое поведение не имеет ровным счетом никакого отношения к осознанию вины. Ведь действия, продиктованные глубинной собачьей природой, зверь виной никак не считает и считать не может! Примером тому - лужа-метка, оставленная на новехоньком ковре.

Прекрасный пример прогностического высказывания, адресованного своим сородичам, - это тревожный лай Каськи, когда собаки нашкодили что-то в наше отсутствие. Переводится он примерно так: "А я вам говорила! Мама придет, нам не поздоровится!". И никакого другого смысла, кроме прогностического, это высказывание не имеет! Ведь слопанную в отсутствие хозяев кормежку из кастрюли, забытой на плите, собака провинностью тоже не считает. Стремление добывать пищу своими силами - основа рабочих качеств охотничьих собак, это у них в крови. Потому и воруют, и роются в помойках. Но - Мама-то заругает!

Вы, конечно, скажете: память! Но ведь любой прогноз для любого рода событий, включая метеорологические сводки, основывается именно на памяти прошлого, на знании закономерностей развития событий и вероятности того или иного поворота дела. Тут собака демонстрирует нам не только осознание времени (вопреки мнению "примитивных зоопсихологов", да простится мне такой термин), но и прекрасное понимание причинно-следственных связей, а также экстраполяционное мышление, позволяющее обобщить ход событий.

ВОПРОСИТЕЛЬНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ. Они хорошо знакомы каждому, кто внимателен к своей собаке. В самой слабой, я бы сказала, робкой своей форме они выглядят, как попытка заглянуть в глаза хозяину, которая иногда сопровождается очень короткими глухими звуками - то ли кряхтенье, то ли резкие выдохи, порой вместе с тихим поскуливанием. Если же собака очень старается понять что-то в человеческой речи, напрягая все внимание и сообразительность, для нее характерны "перекладывание" головы со стороны на стороны, все с тем же пристальным и внимательным взглядом, но теперь обращенным не столько на глаза, сколько на губы человека.

Задавая вопрос относительно какого-либо конкретного предмета, собака постарается обратить на него внимание человека - может ткнуться в него носом или потрогать лапой, а уж потом заглянуть в глаза хозяину. К сожалению, в распоряжении собаки нет средств, чтобы четко сформулировать свой вопрос, но, как правило, в таких случаях они довольствуются тем, что хозяин демонстрирует им функции и свойства предмета и объясняет, какое отношение имеет эта вещь к собачьей жизни.

Я в таких случаях всегда стараюсь сопроводить показ предмета знакомыми собаке словами, хотя бы приблизительно характеризующими непонятное. Можно назвать вещь, сходную по функциям, можно привести родовое или видовое понятие, уже известное собаке по опыту, можно и пояснить словами свойства. К примеру, любая посуда называется для наших собак миской, будь то кастрюля или хрустальная рюмка. Когда вопрос касается незнакомой еды (а это случается нередко, поскольку мы частенько предлагаем собакам попробовать что-то из нашего меню), то вполне уместно будет назвать нечто похожее. Предлагая собакам впервые попробовать кабачок, я сказала: "Это картошечка такая, вкусненькая", но редиску я скорее назову для них "морковкой", так как последняя известна им под своим собственным именем. Любые новые фрукты могут быть представлены моим собакам как "яблочко" или "ягодка", будь то хотя бы экзотический плод фейхоа. К слову, сами они обозначают всяческие ягоды легким движением губ, каким они втягивают в пасти малину с лесного куста. А если предлагаемая им еда не имеет хорошо знакомых аналогов, я скажу попросту "вкусненькое". Они понимают - и доверяют моему вкусу.

Важно то, что в большинстве случаев у них самих имеется обозначение для тех понятий, которые употребляю я, а значит, это полноправные слова, которые мы с ними изображаем по-разному. К примеру, когда собаки сами просят все равно чего, но вкусного, то начинают облизываться, и тем же знаком сообщают мне о том, что им понравилась еда в мисках.

Собака умеет и переспросить, скажем, уточняя намерения хозяев. Вот мы говорим между собой о том, кто и когда пойдет с собаками гулять. В таких случаях мы стараемся не произносить сакраментального слова вслух, говорим обиняками, хотя, правду сказать, они способны понять даже в том случае, если мы говорим по-английски... впрочем, я забегаю вперед. Кто-нибудь из собак обязательно подойдет ко мне, тронет лапой и вопросительно посмотрит в глаза - они привыкли к тому, что я раньше всех пойму вопрос и потороплюсь ответить. Если идут с ними мужчины, а я остаюсь дома заниматься своими делами, они могут подойти еще раз, чтобы переспросить: "Может, все-таки пойдешь?". В этом случае вопрос сопровождается приглашением следовать за собой, которое описано выше, только как бы в сокращенной форме, без настойчивых повторов и лая.