Всему свое время - Лариса Уварова

— Я тебя не виню. Ты сам говорил, что я, может быть, когда-нибудь пойму. Теперь понимаю. И не надо об этом. — Сказано это было спокойно и сдержанно, чему Николай Васильевич порадовался от души. Тон он был правильный, достойный, мужской.

Больше к этой теме они не возвращались, будто все уже высказано и обсуждено.

Валерка прожил у отца почти шесть лет, до окончания девятого класса. Сдав последний экзамен и получив на руки аттестат без единой тройки, он пришел к отцу и сообщил, что возвращается в город.

— Почему? — оторопел тот. — Тебе у нас плохо?

— Нет, — мотнул головой Валерка. — Ты и сам знаешь, что мне у вас очень хорошо. Просто мне пора вернуться.

— Валерка, — попытался остановить его отец, — слушай, отучись здесь еще два года, а потом поедешь.

— Нет, отец, — упрямо возразил он. — Я уже все обдумал и решил. Пойду в училище, может, кулинарное, может, строительное. Через три года у меня будут специальность и образование. После этого смогу поступить в институт, зато буду уже с профессией. Не хочу терять время.

— Н-да, — протянул Николай Васильевич. — Вижу, что ты и впрямь все обдумал. Значит, тебя не переубедить? — Он вздохнул. — Ну что ж, поезжай, если все решил, упрямец ты этакий. С деньгами мы тебе, конечно, поможем. Только знаешь… — он глянул голубыми глазами в синие глаза сына, — мне тебя очень будет не хватать.

— Знаю, — откликнулся Валерка таким тоном, что Николай Васильевич понял: его сын и об этом уже подумал. — И мне тебя будет не хватать. Но у тебя растут близнецы, скоро ты им станешь нужнее.

— И Галина тебя любит, — словно не слыша его, продолжил высказываться Николай Васильевич. — А что уж говорить про карапузов? — Он вздохнул. — Без тебя они нас совсем замучают. Да и вообще…

Валерка наконец раскусил отцовскую тактику.

— Ну и хитер же ты, батька! — ухмыльнулся он.

— А то как же! — хохотнул отец.

— Но я все равно поеду, — упрямо повторил Валерка.

— Ладно уж, — отец сделал вид, что смирился. — Может, судьба у тебя такая.

Однако вечером он подключил тяжелую артиллерию в виде тети Гали. Та, понятное дело, начала плакать. Близнецы, почуяв неладное, взялись ей вторить, а отец, наблюдая за переполохом, тяжело вздыхал, сидя перед телевизором, Но Валерка твердо стоял на своем. Три дня изматывающих душу уговоров не смогли поколебать его решимости, родственникам пришлось уступить. Причем оба — и Николай Васильевич, и его жена втайне одобряли его поведение, гордились проявленной им твердостью.

Валерка вернулся к матери в начале июня.

— А-а-а… — протянула она, открыв ему дверь. — Явился, значит, не запылился…

Валерка ошарашенно смотрел на мать. От цветущей женщины, какой она была еще несколько лет назад, ничего не осталось. Тамара обрюзгла, потускнела, отекла. Глубокие складки залегли от крыльев носа к губам, совершенно сменив выражение ее некогда красивого лица. Глаза выцвели, заплыли. Сальные, зализанные назад седые волосы, несвежая одежда, смрадное дыхание… «И это моя мать?» — с омерзением подумал Валерка. Потом отстранил ее и шагнул в квартиру со словами:

— Это ведь и мой дом. Или ты забыла?

— Как же, как же, — просипела она у него за спиной, — что-то припоминаю.

Валерка стоял и оглядывал практически пустую квартиру. От прежнего достатка не осталось и следа. Квартира претерпела чудовищные, можно сказать, опустошительные изменения. Голые окна, выгоревшие и местами оборванные обои, линолеум, находящийся в не менее печальном состоянии, из мебели — стол, стулья, кушетка да вытертое старенькое кресло. Он прошел на кухню. Железная посуда, давно не мытая кафельная плитка, маленький, хрипло работающий холодильник, который, по всей видимости, приволокли не иначе как с помойки, и измученный, покореженный кухонный гарнитур. «Каким чудом сохранился?» — удивился Валерка. Потом он прошел в свою комнату: кровать да платяной шкаф с отбитой полировкой, вот все, что осталось. Валерка не удержался от грустного вздоха.

— Вижу, ты тут весело жила? — бросил он матери.

— А как же! — язвительно откликнулась она, стоя в дверном проеме его комнаты. — Жила не тужила! А тебя что, ублюдок, папаша выгнал?

Валерка пропустил ее вопрос мимо ушей.

— Ты что, глухой? — Она схватила его за плечо. — Зачем приперся?

— Не твое дело, — процедил он сквозь зубы и стряхнул ее дряблую руку со своего плеча.

— Это мы еще посмотрим, — мстительно заявила она и ушла.

Вместе они просуществовали пять месяцев. Именно просуществовали, иначе их жизнь в одной квартире назвать было нельзя. Ненавидя и презирая друг друга, то яростнее, то вроде бы потише, они неделями не говорили друг с другом, а когда все-таки как-то общались, то, помня давешний скандал, он ни разу не назвал ее мамой, а она его — сыном.

Компании у Тамары бывали редко. Она по-прежнему работала уборщицей, только теперь в каком-то магазинчике. Собирала бутылки, пила в одиночестве дешевый самогон, а приходили к ней какие-то сомнительные знакомые только тогда, когда им некуда было податься. Валерка пару раз отказал визитерам с неумолимой настойчивостью, а однажды даже вызвал милицию и ходить к матери совсем перестали. За это она возненавидела его еще больше, но теперь он ее обидные слова и жестокие насмешки совершенно не воспринимал. Валерка устраивал свою жизнь, и у него была цель, ради которой он и терпел Тамару. Она же постепенно потеряла к нему интерес, сообразив наконец, что он ее просто игнорирует. А еще Тамара его побаивалась. Порой в Валеркиных глазах появлялось что-то такое, чего она пугалась, хотя не призналась бы в этом и самой себе.

Валерка поступил в кулинарное училище — это оказалось совсем просто, и начал методично заводить нужные знакомства и, как это тогда называлось, обрастать связями. С отцом они созванивались, и Николай Васильевич, сдерживая свое обещание, присылал сыну деньги.

Незадолго до Нового года, уже получив паспорт, Валерка пришел домой с пакетом продуктов и двумя бутылками водки. Выложил все это на кухонный стол, почистил и пожарил картошку, нарезал колбасу, сыр, хлеб.

Мать, стоя в дверях кухни, молча за ним наблюдала.

— Никак, гостей ждешь? — спросила она елейным голосом, не сводя алчного взгляда с запотевших бутылок.

— Нет, — отрезал Валерка, продолжая заниматься своими делами.

— Что же, — Тамара не собиралась от него отставать, — один пить собираешься?

— Почему же один? — откликнулся он. — С тобой.

Она обрадованно и облегченно вздохнула, тут же, осмелев, вошла на кухню, достала два небольших стаканчика, села за стол и потянула руку за бутылкой.

— Стой! — остановил ее Валерка, и ее рука беспомощно замерла. Он сел напротив, поставив сковородку с аппетитно пахнущей картошкой. — Ты помнишь, какой сегодня день?

— Какой? — тупо переспросила Тамара, переводя взгляд со своей руки на бутылку. Потом вздохнула, убрала руку и посмотрела на Валерку с явным неудовольствием.

— Ровно шесть лет назад ты меня прокляла. Сказала, что я ничего не добьюсь и из меня не выйдет толка. Помнишь?

Она беспомощно переводила взгляд с Валерки на бутылку. Наконец промямлила:

— Неужели?

— Ужели, — горько усмехнувшись, передразнил ее он.

— Послушай, сы… — Тамара поймала его грозный взгляд и осеклась. — Послушай, — повторила чуть погодя, — кто старое помянет, тому глаз вон… — попыталась она пошутить, но, поскольку Валерка никак не отреагировал, тяжело вздохнула и заговорила просяще: — Давай сначала выпьем, а потом поговорим. А то после вчерашнего…

— Нет, — отрезал он. — Нет, сначала поговорим, а потом уж выпьем. И то, если ты… — он выдержал паузу, — будешь паинькой.

Она часто заморгала, осклабилась.

— Конечно, буду. Буду паинькой-препаинькой, — согласилась для видимости, соображая, что иначе выпивки ей не видать.

— Отлично, — снова усмехнулся Валерка. — Значит, так. Я нашел людей, которые согласились разменять нашу двухкомнатную квартиру на две однокомнатные. В разных районах. Конечно, придется доплачивать, но это уже не твоя проблема, — добавил он, наблюдая за тем, как меняется выражение ее лица. — В общем, дело за небольшим — за твоим согласием.

С минуту она как-то ошалело смотрела на Валерку, но потом махнула рукой и кивнула:

— Я согласна. Теперь мы можем выпить? — и вновь ее взгляд вернулся к бутылке.

— Сначала ты подпишешь бумаги, — возразил он.

— Как это? — беспокойно заерзав, проговорила Тамара. — Это ж надо куда-то идти… Свидетели, что ли, нужны; Этот, как его, нотариус… — и ее голодный взгляд стал недоверчивым.

— Никуда идти не надо, — заверил Валерка. — Ни о чем не переживай. Это вообще не твоя забота.

— Ну, если так… — Она вздохнула. — Давай сюда твои бумаги, я все тебе подпишу!