Танцовщица из Хивы, или История простодушной - Хаджарбиби Сиддикова

— Извините, Зоя Афанасьевна, почему вы меня обзываете сучкой?

— А нечего привозить мой товар!

— Может, скажете еще, этот рынок ваш собственный?

— Не привози мой товар!

— А вы не обзывайте меня, пожалуйста, сучкой!

— Буду! Не привози мой товар, сучка!

Я больше не могла эти оскорбления терпеть. Что-то у меня внутри как будто оборвалось. Я заплакала, упала на колени к ее ногам, обхватила ее сапоги, лбом прижалась и прошу:

— Пожалуйста, не обзывайте меня!

Она ногой оттолкнула меня и пошла, ругаясь, на свою вторую торговую точку и там продолжала обзывать меня. Мне помогли подняться, говорят:

— Успокойся! Дура, зачем на колени падать, она этого не стоит!

Я все плачу:

— А почему она обзывает меня?

— В таких случаях у нас говорят: «Пошла ты на …»

— Я этого слова перевод не знаю.

— А ты без перевода посылай.

Пришла я на свое место. Слышу, она стоит на второй точке и продолжает:

— Мрак, мрак, идиотизм!

Я, вся измученная, закричала:

— Не обзывайте меня! — и упала на снег.

Дальше не помню, что было. У меня ноги отнялись, сознание потеряла.

Когда в себя пришла, вижу, рядом со мной несколько женщин. Кто-то принес лекарства, кто-то налил чаю. Одна пожилая женщина подошла к Зое Афанасьевне и говорит:

— Зоя, ты же врач, помоги ей.

Тогда она подошла ко мне и проверила у меня пульс:

— Нервный срыв, сейчас пройдет. Бибиш, оказывается, вчера у тебя сумку украли, я об этом не знала, извини, — и отвернулась.

У меня уже сил не было ей отвечать. Я молча лежала, и все. Потом меня проводили до дома, чтобы я опять не упала. Дома никого не было. Я так рыдала! За что меня унижали, думала, за что? И умереть хотела.

На другой день рано встали. Был день рождения Икрама. Я, естественно, поздравила его. Позавтракали мы и пошли на рынок. Подошли к своей торговой палатке, увидели ее и чуть в обморок не упали. Ее всю изрезали на куски! Ни одного места не осталось целого. Все на нас смотрели, на нашу реакцию. Мы стояли молча, я только плакала, и все. Муж сказал:

— Вот, на мой день рождения большой подарок!

С утра до девяти вечера склеивали скотчем куски. Народ удивлялся, почему мы молча работаем, виновных не ищем? А мы сказали: «Бог судья», и все.

Зоя подошла к нам и говорит:

— Мрак, мрак, идиотизм, это не я!

— А мы вам ничего и не говорим.

— Наверное, пьяные хулиганили.

— Может быть.

После этого случая Зоя поняла, наверное, что надо мной можно издеваться. Я ей ответить не умела, муж тоже смолчал, меня не защитил. С того дня она начала меня атаковать.

Каждое утро мы приходили на рынок и раскладывали вещи. Зоя подходила к нашей палатке, руки в боки, осматривала наш товар. Поскольку она неподалеку торговала, то приходила каждые полчаса и трепала нервы. Когда у нее торговля не шла, она обвиняла меня. Говорила: «Понаехали тут!»

На рынке мои знакомые женщины-продавщицы говорили:

— Если бы я была на твоем месте, Бибиш, я бы ее разорвала на части!

Другая:

— Почему тебя муж не защитил? Если бы мой тут был, от этой Зои мокрое место осталось бы.

И еще сказали:

— Она теперь не отстанет, будет тебя давить. Не надо было на колени перед ней падать.

Зоя действительно продолжала свое. Ворчала, ругалась, отгоняла покупателей от нас.

Я вспомнила, что говорила мне моя бабушка Ниязджан: если тебя бьют по щеке, подставь другую. Раньше я этих слов не понимала. А теперь поняла, что они означают. Конечно, все это на меня действовало. Я раздражительная стала, обвиняла мужа, зачем он меня не защитил.

Однажды Икрам вернулся домой немного выпивши. Я в тот момент готовила суп на ужин. Накрыла на стол, налила детям, себе. А на мужа внимания не обращаю. Говорю детям:

— Если будете пить, как он, станете похожи на алкашей.

Дети молча ели суп.

Кажется, я переборщила. Икрам встал и подошел близко ко мне:

— А ну повтори, что ты сказала? Ты чему детей учишь! Хочешь, чтоб они меня не уважали, да?

Я ему говорю о том, что меня мучит:

— А почему ты меня не защитил? Если бы ты меня поддержал, я бы не стала на колени падать!

— Я мужчина, не буду ввязываться в бабские дела. Если я начну с ней разбираться, за себя не отвечаю. Ты что, хочешь, чтобы меня в тюрьму посадили?

— Нет!

— Тогда зачем ноешь каждый день?

Он кричал страшно, потом схватил мою тарелку с супом и вылил мне на голову. Я уже молчала, ничего не говорила. Он схватил стул за спинку и ударил меня. Стул разлетелся вдребезги. Дети от страха тоже начали кричать:

— Папа, не надо! Папа, не надо!

А он их тарелки с супом швырнул об стену.

У детей чуть сердца не выскочили. Потому что мы его никогда, никогда не видели в таком состоянии! Четыре тарелки разбил, два стула. Хорошо, телевизор был далеко, а то его тоже сломал бы.

У меня изо рта и из носа текла кровь. Дети побежали искать вату, бинт. А он закричал:

— Сидите! Так ей и надо, нечего было устраивать представление на рынке! Зачем на колени упала, зачем, а? — и по голове начал меня лупить кулаками.

Потом остановился и потребовал свои документы. И продолжал меня ругать:

— Что ты за человек! Двести долларов отдала незнакомой тетке, на рынке в Москве рот разинула — сумку украли, с Зоей этой разобраться не можешь!

Видно, все ему сильно надоело, вот он и побил меня, не мог больше выдержать.

Он стал искать документы, бродил по дому, все перерыл. Я поняла, что дело серьезное, и быстро его документы спрятала.

Он устал, измучился. Лег на кровать и уснул прямо в одежде и обуви.

Утром я встала, смотрю — на руках и лице у меня синяки. На стене — пятно от супа. Я себе места не находила. Вот, думаю, и дома все испортила. Ходила, как робот, все делала механически.

Так несколько дней прошло. Начала опять думать о смерти, о том, каким способом лучше умереть. Вены, что ли, вскрыть? Потом дальше думаю — вот так умру, и никакой памяти обо мне не останется, никто и не вспомнит! Прежде чем умереть, доставлю людям хоть маленькую радость, станцую им настоящие восточные танцы! Ведь здесь в основном специально обученные девушки танцуют, а я с Востока.

Написала я письмо в Москву, на телевидение. Рассказала о себе. Неужели, думаю, их моя история не заинтересует? А вдруг меня вызовут, и тогда, может, вся моя жизнь изменится… Ведь в реальной жизни как? Успех человека определяется ажиотажем, который кто-то создает вокруг него! Написала я на «Поле чудес», и в «Большую стирку», и в «Мою семью». И ждала, как дурочка, ответа. Однажды у подружки спросила:

— Ты знаешь кого-нибудь из знакомых или знакомых знакомых, кто хоть раз на телевидение попал?

Она засмеялась:

— Бесполезно. У меня лично свекровь десять лет писала.

— И что?

— И ничего. Так и померла.

Вот анекдот, правда?

Все же странные люди на телевидении: если какой-нибудь террорист совершает теракт, они начинают показывать, рассказывать… Будто ничего другого в мире не существует! А тут человек хочет всего три минуты людей порадовать, преподнести им свое восточное искусство (а не бомбу!). Но этого нельзя. Как это поганым террористам везет: и день и ночь их показывают по ТВ, как они кушают, писают, обучаются и в конце концов совершают теракт!

Зря я надеялась, думала, что мое искусство мне поможет. Напрасно ждала у моря погоды. От этого совсем духом пала. Перестала за собой следить, за детьми, за мужем, квартиру убирать. Просто бомжовский образ жизни вела. Фуфайки носила какие-то ободранные, старые пуховые платки. Дети начали плакать:

— Мама, не ходи так. А то скажут, что мы бомжи. И так нам покоя не дают. И без тебя проблем хватает.

(Это правда, потому что младший сын накануне со двора весь оплеванный пришел, вот так просто взяли дети и оплевали его с ног до головы!)

Муж не выдержал, говорит:

— Совсем ты совесть потеряла. Я все понимаю — тяжело нам, ни кола ни двора… Но хоть умывайся, волосы расчесывай, оденься по-человечески!

Сначала я никого не слушала. Думала, жизнь мою Бог сделал из одной черной полосы! Но потом постепенно успокоилась. Взяла себя в руки. А потом начала писать про свою жизнь книгу. Просто так, чтобы душу облегчить. И чтобы детям и внукам память обо мне осталась.

На новой квартире, у алкаша Юры, мы тоже познакомились с соседями.

Они начали нас приглашать то на поминки, то на дни рождения. Очень хорошие люди. Правда, пожилые в основном. Недавно двое лежали в больнице, я по очереди навещала их, они так радовались. И когда они из больницы выписались, мы еще крепче подружились.

Одна старая женщина, которая неподалеку от нас живет, хорошо относится к моим детям и ко мне. На Рождество позвала меня в гости. Там было много людей, и среди них наша соседка Вера. Мы в тот вечер поближе познакомились. Она сказала: