НА КАКОМ-ТО ДАЛЁКОМ ПЛЯЖЕ (Жизнь и эпоха Брайана Ино) - Дэвид Шеппард

Ферри тем временем всё ещё подыскивал подходящее название для своей малообещающей группы. Одно время ему нравилось имя "Roxy" — соединение названия сети ретро-кинематографов с каламбурным намёком на рок казалось подходящим сразу на нескольких уровнях. После этого, в начале 1971 г. он узнал, что американский лейбл Elektra уже подписал контракт с одноимённой группой, и, отбросив другие кинематографические варианты типа Essoldo, Ritz и Plaza, просто прибавил к Roxy слово Music — тем самым, случайно или нет, сделав так, что название группы стало означать то, чем она и была — собственным своеобразным жанром.

Первоначально имя писалось в иронических кавычках — какое впечатление это производило на профессионала Банна, остаётся неизвестным. Однако каковы бы ни были подробности, в неоперившейся группе, наверное, было что-то, что заставляло Банна регулярно таскаться в Кэмберуэлл из своей «стоянки» в Эрлс-Корте, чтобы репетировать на клаустрофобном «чердаке» Ино — и он оставался с группой всё лето 1971 г. Своеобразный Декстер Ллойд исчез в июне при невыясненных обстоятельствах (вдохновив Ино на плёночную пьесу "Sinister Dexter") и был заменён, опять-таки при помощи объявления в Melody Maker (написанное Ферри объявление било напрямик: «Авант-роковой группе требуется чудо-барабанщик»), уроженцем Джарроу, бывшим барабанщиком Smokestack и строительным рабочим Полом Томпсоном.

Томпсон в своё время был подмастерьем на судоверфи «Палмерс» в Хебберне на южном берегу Тайна, и его энергичная игра могла бы прошить заклёпками гранит. Его стиль, столь же зверски метрономный, как у его героя — Джона Бонэма из Led Zeppelin — оттачивался в шумных ночных клубах Саут-Шилдс, где он играл в бесчисленных местных составах. Ему даже удалось поиграть в аккомпанирующем составе стареющего рокера 50-х Билли Фьюри. Томпсон был прямой противоположностью чуткому и классически образованному Ллойду и прошёл прослушивание — несмотря на то, что ему пришлось одолжить установку у группы Matthews Southern Comfort (его собственная томилась под арестом на Денмарк-стрит). Отважный углекоп сразу же дал этой группе, составленной из несочетаемых, неустойчивых элементов, крепкий якорь. Во время запутанных тихих пассажей он просто переставал играть. Ино позже говорил, что принятие в группу Томпсона было моментом настоящего рождения Roxy Music.

Томпсон даже временно переехал в коммуну на Гроув-парк — наверное, самым близким ему человеком там был единственный не-«коммунист», дальнобойщик, живший на чердаке. Когда Томпсон пришёл в группу, она начала «разрешаться от бремени» волнующими — и чрезвычайно громкими — результатами. Крошечная комната Ино в Кэмберуэлле теперь регулярно сотрясалась шумом полностью усиленной репетиции. «Нас там было шесть человек и полный комплект аппаратуры», — говорил он Роберту Сэндаллу в 1990-м — «шум мог свести с ума кого угодно.» Ферри с этим согласен. «Разумеется, у нас получался жуткий грохот — громкость была полезна, она могла скрыть множество огрехов!»

Не устрашившись этого, Ино сумел запечатлеть кое-что из этой звуковой неразберихи на свой магнитофон. Вообще-то он записывал почти всё, что они делали. Хотя громкость, искажения и общая музыкальная эксцентричность иногда полностью разрушали более тонкие и чувствительные мазки Ферри, несколько вещей были признаны подходящими в качестве демо-записей. Среди них были и ранние варианты песен, украсивших собой дебютный альбом Roxy Music. «Вообще-то там были довольно тонкие места», — вспоминает Ферри. «знаю, там была "Chance Meeting" — Декстер Ллойд сделал там очень грамотный оркестровый аккомпанемент.»

Летом 1971-го Ферри с демо-записью в руках регулярно стирал подошвы в лондонском Переулке Жестяных Кастрюль — т.е. лабиринте музыкальных издательств на Денмарк-стрит в сердце Вест-Энда — в поисках контракта, однако не мог ничего добиться. На самом деле, приставая к издателям, он проявлял смесь наивности и упрямства — ему казалось, что любой толковый музыкальный «аппаратчик» сразу же заметит куплеты а-ля Коул Портер, экстатические перемены аккордов и признаки невозможного очарования, лежащие в самой сердцевине эклектичного водоворота музыки группы. Однако для большинства слушателей она была просто «чересчур ненормальна».

Смущенный всеобщим непониманием, Ферри начал думать, что им мешает коллективная неспособность читать музыку (Маккей, конечно, был не в счёт). Как ни странно, с наибольшей готовностью согласился с таким прогнозом экспериментатор Ино. После одной особенно неудовлетворительной репетиции в Кэмберуэлле, Ино повёл группу в дом Тома Филлипса (через две двери по улице) и попросил его жену Джилл (учительницу музыки в средней школе) поделиться с ними своей мудростью. Том Филлипс так вспоминает эти причудливые групповые уроки: «Группа пришла ко мне домой, чтобы познакомиться с элементарными основами музыки. Их привёл Брайан. Моя бывшая жена начала знакомить их с основами формальной музыкальной записи — это не было их сильным местом. Не думаю, что они очень далеко продвинулись — то ли она была для них неподходящим учителем, то ли они решили, что им это не нужно. я так и не понял, что там произошло. Но два-три раза они точно приходили; помню, как все они собрались вокруг пианино.»

Вообще-то группы типа Roxy Music — т.е. художественно-исследовательского характера — скорее могли бы привлечь внимание индустрии в условиях концертных выступлений, создав группу последователей и продемонстрировав свою притягательную силу. В предыдущем десятилетии это была успешная модель — тогда своеобразные группы нонконформистов (от Pink Floyd до Bonzo Dog Doodah Band) доказывали свою состоятельность постоянной упорной живой игрой. Поскольку Roxy Music не имели особых достижений, нет ничего удивительного в том, что их низкокачественные записи никем не были толком услышаны. Даже если бы кто-то и захотел их послушать, он бы обнаружил, что песни Ферри были сложны, бессвязны и часто не имели узнаваемого припева.

Не обращая на всё это внимания, группа продолжала регулярные репетиции — по три-четыре в неделю. «был одержим группой», — признаётся Ферри. «даже особо и не думал ни о чём другом.» По мере роста навыков обращения с VCS3 роль Ино в группе становилась заметнее. «Технический ассистент» вскоре стал «манипулятором звука» — он начал пропускать через синтезатор гитары, клавишные и даже голос Ферри; с каждым разом получалось всё лучше, и в результате получались диссонансные искажения и дикие тональные сдвиги. Чтобы избежать путаницы из-за того, что в группе было двое тёзок (хоть их имена и писались по-разному), участники группы начали называть Брайана просто «Ино». Несмотря на то, что Enos была популярной маркой фармацевтических солей для печени, это аскетическое и одновременно странно чувственное наименование хорошо подходило тому потустороннему имиджу, который создавал Брайан. Даже в художественной школе его часто называли просто «Ино» — это была не столько личность, сколько марка, типа «Уорхол».[23]