Мы взлетали, как утки... - Комбат Найтов

  Самолеты не садились, они выбросили семь человек: шестеро наводчиков, и одного 'дальняка'. 'Дальняком' была девушка из этих мест. Скинув парашют, она сняла и положила вместе с парашютом комбинезон, облила все серной кислотой и закопала. Приземлилась группа между 'железкой' и селом, на опушке небольшой рощицы. Оттуда Натуся, как ее в детстве звали, отправилась в село, а группа двинулась в сторону станции Вапнярки. Между селами есть дорога, и в одном месте стоит небольшая рощица. Там требовалось организовать наблюдательный пункт, и подать сигнал о том, что немецкие войска выдвигаются на исходные. Задание Натуси не знал никто. От речки Русавы, здесь прорыта протока, которая образует ряд прудов, в которых разводили карася и карпов, и использовали под мельницы и для вымачивания конопли. Места здесь хлебные. Натуся пробралась к собственному дому, и залегла у оградки, наблюдая за несколькими домами. В двух из них играла музыка, и раздавались пьяные голоса. В остальных - даже огонька не было видно. Тренированным движением девушка перемахнула через плетень, и двинулась к дому. Было странно, что Дружок не лаял. Будка оказалась пуста, расстегнутый ошейник и цепь лежали возле нее. Дверь в дом даже не на защелке, открыта. Света в окнах нет. Требовалась маленькая бумажка, которая лежала в верхнем ящике буфета. Она подтверждала, что Натуся - полунемка, фольксдойче. Чуть приоткрыв стволом 'ТТ' дверь, девушка принюхалась. Чухой запах! И сильный запах самогона. В доме кто-то был, видимо, спал. Она отошла в сторону бани. Там из окошка чуть пробивался лучик неяркого света. Диверсантка достала небольшую трубочку и прижала ее к раме, затем к стеклу. Голоса она узнала, но дверь оказалась запертой. Пришлось стучать своим 'детским стуком'.

  - Хто там?

  - Це я, мамо!

  - Ой, лышенько!

  Натуся прижала палец к губам, показывая матери: не шуметь. Ну, да, попробуй уговорить кого-нибудь не думать о зеленой обезьяне. Насилу удалось заставить не причитать. Выслушав последние известия про то, какие гады жили рядом в одном селе, Натуся выяснила, что в доме живет Василь, ее одноклассник, подавшийся в полицаи. Он охраняет гетто, нехристь, организованное на западном краю села. Днем охраняет, а ночью пьет, как сапожник, видимо совесть усыпляет.

  - Мама, помнишь у нас была старая справка на немецком, что наша бабушка - немка, фон Браухич. Где она?

  - Ой, туточки, я зараз! - она минут десять ковырялась в бумажках, все пытаясь рассказать о том, как она каждую из них получила, потом нашла необходимую.

  - А папа где?

  - Так нет папы, его 17 июля убили, сразу, как немцы вошли.

  - Я пойду, мама. Мне нужно. Береги себя!

  - Ой, лышенько!

  - Тихо! Кто-то во дворе ходит!

  - Это Василь, до ветру пошел.

  - Тихо! Гаси свет!

  Они посидели немного, и дождались, пока хлопнула дверь дома. После этого Натуся засобиралась. Мать сунула ей в дорогу довольно большой узелок. Но, напрямую к станции девушка не пошла. Ее заинтересовал дом с музыкой. На поручень крыльца она поставила РПГ-40, низ которой прихватила суровой ниткой. Гранату прикрыла тряпкой, поднятой у крыльца. Нитку она прикрепила к двери, соорудив растяжку, вытащила чеку, усмехнулась, и пошла огородами к станции Вапнярка. Грохот взрыва догнал ее через двадцать минут.

  Услышав взрыв, командир группы старшина Савельев выругался: придется отходить от почти законченной лежки. Прошумели! Не любил он, когда группу объединяли с кем-либо, или посылали в партизанские отряды. Слишком часто явки оказывались проваленными, а связники находились под колпаком у немцев. Он подал сигнал сбора, и бойцы начали выбираться из-под наваленных на себя старых веток. Отходили на юго-восток, к железной дороге, в одном месте на карте был скрытый лесом со всех сторон переход. Следы отхода старшина присыпал кайенской смесью. Форсировав 'железку', поменяли направление отхода на юго-западное, и через тридцать минут начали устраиваться в небольшой рощице, в центре которой была небольшая, вытянутая с запада ни восток, поляна. Шесть человек расположились в роще так, чтобы контролировать все подходы. Жилья рядом не было, если не считать будки обходчика на разъезде Комаргород, в полутора километрах западнее. Целью для наблюдения была дорога на Могилев, поэтому отойти далеко старшине поставленная задача не разрешала. В селе шум, отдельные выстрелы, по шоссе туда проехала небольшая колонна автомашин и бронетранспортеров из Вапнярки. Благо, что дождик небольшой начался, следы скроет. Через некоторое время в стороне отхода 'дальняка' прозвучал еще один взрыв мины, послышались очереди из МГ и 'шмайсеров'. Глухо лаяли маузеры. Но, выстрелов из нашего оружия не было слышно. Видимо, группа преследования двинулась по следам отхода, и нарвалась на растяжку. Девушка, как и было условлено, отходила к Маякам. Но, немцы там траншеи роют, создают вторую линию обороны. В чем было дело, Савельев не знал, но послал в штаб код 'Б', группа под угрозой раскрытия. К утру все затихло. Старшина, в свою очередь, по времени, даже подремал. Вдруг свист пересмешника: сигнал 'внимание, опасность'. В составе группы только бойцы-пограничники из Ковенской комендатуры. Воюют с первого дня, до этого по три года отслужили на границе. От Комаргорода по дороге к разъезду шла колонна людей, человек тридцать-сорок, под конвоем. Через сорок минут процессия перешла через пути и повернула на восток, направляясь к роще. Один фельдфебель шел сзади-сбоку от колонны, он был с автоматом. В руке гибкий стек, пилотка под погоном. В бинокль старшине было видно его брезгливое отношение к идущим в колонне, которых он, иногда, подгонял ударами этой гибкой палки. Остальные охранники были в сапогах, заправленных в них гражданских брюках, в черных пиджаках и белых рубашках. На рукавах повязки, с одной стороны белая с полосками и свастикой, на другом рукаве красно-черная повязка с круглой отметиной посередине. Их было восемь человек рядовых и 'сотник'. У него на голове фуражка с синей кокардой и желтым тризубом. Среди колонны, в основном, женщины и дети, пара-тройка стариков, и несколько подростков. Национальный состав - смешанный, большинство были евреями, но, русские и украинцы тоже присутствовали. У нескольких человек руки были связаны. У большинства женщин порваны рубашки и отсутствовал лифчик, видать с ними провели отдельную 'беседу'. Колонна шла в рощу. Стало понятно назначение лопат, которые были обнаружены еще ночью.

  Но, роща стоит в чистом поле: три тополя на Плющихе. В трех километрах одно село: Антополь, где в усадьбе до батальона полицаев, в пяти - Марковка, с одной стороны, и Комаргород, с другой, где до роты карателей. Пришлось досмотреть до конца, как людей заставили рыть себе могилу, раздели их догола, и расстреляли всех выстрелом в затылок. Расстреливал - сотник, но, не только он, еще и молодых кровью мазал, давая им в руки пистолет. Троих подростков поставили на колени, они так и стояли весь расстрел, а затем каждый из них убил по старику-еврею, и они долго работали лопатой, зарывая яму, и маскируя ее дерном. Ушли подростки вместе с полицаями. Способ вербовки в ОУН.

  Ночью группа снялась с дневки и ушла в ту рощу, где намечала находиться сразу. Через два часа после этого, они дали сигнал: 'ДК-270'. 'Движутся в колонне на запад'. Тот сигнал, ради которого они и высадились здесь. С аэродромов у Могилева сорвались две эскадрильи ночников с кассетами и напалмом на борту. На исходные немецкие танки не вышли. Под оркестр штурмовиков группа Савельева исполнила собственную партию, окружив и уничтожив казарму ОУН в Комаргороде. Держали их в здании, обозначив его огнем, пока штурмовик, по их наводке, не сбросил на нее ЗБ-100.

  Мы усилили штурмовки станций на участках Южного и Юго-Западного фронтов, не давая немцам восстановить численность войск и их снабжение. Наступление продолжалось, начались бои за Винницу. Немцы остановили наступление на Центральном фронте, и не давали приказа 17-й, 11-й и остаткам 1-й танковой выходить из намечавшегося все отчетливее котла. Активно заработали 'транспортники' немцев по ночам. И нашим ночникам прибавилось работы: гоняться за этими 'крокодилами'. Днем мы пытались дотянуться до их аэродромов, но немцы предусмотрительно расположили их дальше нашего радиуса. И тогда я организовал 'челночные рейсы': 1-я гвардейская взлетала из-под Могилева, а садилась под Киевом, а 230-я действовала в обратном направлении, удалось еще немного отодвинуть немцев и пощипать их на аэродромах, но, и этого не хватило. А чертовы локаторы весь участок наступления не перекрывали. Немцы нащупали коридор, где мы не видели их ночные перелеты. Наконец войска соединились у Козятина, и начали расширять полосу наступления. Есть первый в этой войне наш 'котел'! В самом конце сентября на аэродромы Полтавы села третья штурмовая дивизия, которая тоже вошла в корпус, и поступил приказ Ставки перейти к штурмовке войск противника внутри котла силами трех дивизий. Южный фронт начал общее наступление, уничтожить противника мог только он. У Юго-Западного фронта плацдарм у Киева был слишком мал, чтобы вместить достаточное количество войск. Назвать критическим положение немцев в котле было нельзя: продовольствия было много, ночами немецкие самолеты поставляли необходимые боеприпасы и горючее. Какие-то запасы существовали и у самих осажденных. Но, заметно ослабла зенитная артиллерия, и немцы берегут снаряды для нее. Работать стало свободнее. Группы стали меньше, и удары наносились по многим целям сразу. Однако, с внешней стороны котла мы были вынуждены двумя дивизиями работать в прежнем режиме. В общем, как в известном анекдоте: 'Барин, я медведя поймал!' 'Так веди его сюда!' 'Не могу, он не пускает!'