Антикиллер-4. Счастливых бандитов не бывает - Данил Корецкий

– Что предлагаешь? – впервые подал голос Кореец. Ему не нравился этот разговор. А особенно вытекающие из него последствия.

– Первым делом убрать Босого, – твердо произнес Антон явно заранее приготовленную фразу. – Выбрать нового Хранителя и дать московским оборотку.

– «Убрать» – это как? – поинтересовался Итальянец.

– Как угодно. «Дать по ушам» на общем сходе. Или… Но это на крайний случай…

Гарик вызывающе засмеялся.

– А-а, дошло наконец!.. – сказал он. – А вместо Босого поставить тебя! Так, что ли?

Все смотрели на Антона.

– Что за фигня?! – возмутился он. – Я же не воровской масти!

– Какая разница! – Гарик обрадовался, словно угадал в «Спортлото».

– Сейчас все по-новому… А ты уже заранее заботишься, чтобы все решили правильно!

– Зачем такие слова, слушай? – Гуссейн задрал густые брови, развел руками. – Может, человек и в самом деле помочь хочет! – Он повернулся к Антону. – А ты почему его цепляешь, рубаху рвешь? Ты всегда такой спокойный, выдержанный, тебя ведь звали Миротворцем, верно? Зачем подливать масло в огонь, когда и так горячо?

– Я все сказал, – покачал головой Антон. – Я не собираюсь разборки устраивать. И не гавкаю на других…

– А кто гавкает?! – перебил его Гарик. – Ты про кого это сказал?!

Гуссейн поморщился.

– Мудрость где? Где разум? Где дружба, наконец?

Гарик вскочил, с шумом отбросив стул.

– Вы тут дружите, а у меня дела поважнее есть!

Он вышел из бара, за ним тенью выскочил Степашка. Остальные молча смотрели им вслед.

– Я тоже пойду, – поднялся Итальянец.

– И я, – последовал его примеру Кореец.

Особо важное мероприятие закончилось ничем.

Антон и не рассчитывал, что все получится с первого раза, но все равно был разочарован. Видимо, объединить силы не получится: Гарик явно встал в контру, Гуссейн, как всегда, хитрит, Кореец с Итальянцем выжидают…

В быстром бесшумном лифте он поднялся на двенадцатый этаж, сел в VIP-кафе, заказал коньяку. Позвонил своему шоферу, велел подъехать через час.

Антон смотрел на раскинувшийся внизу город, пил коньяк и думал… о Буржуе. В конце концов, почему бы и нет? Московские против московских… Неплохой вариант. Только с какой радости, скажите, коронованный столичный вор станет вступать в этот конфликт? За деньги? У него своих немерено…

Он раздумывал над этим, когда в кармане зазвонил, заерзал телефон. Антон посмотрел на экран и тихо выругался. Звонил именно Буржуй. Словно подслушал его мысли…

– Здравствуй, Антон, – проговорил низкий хрипловатый голос. – Как поживаешь?

– Нормально, спасибо, – сказал Антон. – Что-то случилось?

– У меня все в порядке. Надеюсь, и у тебя тоже. Только не лезь ты в это дело…

– Какое?! – вскинулся Антон.

– В то самое. Каскет не сам по себе к вам приехал. Его общество послало.

Ах, вот оно что… Уже сдули! Кто? Итальянец? Гуссейн? Гарик?

– Ты все понял?

Спорить в таких случаях не принято. Человек, который говорил с Антоном, слов на ветер не бросает. Если он нашел нужным позвонить и предупредить (а Буржуй не отличается особой заботливостью), значит, дело и в самом деле швах.

– Спасибо. Я понял, – сказал Антон и положил трубку.

Гарик с охраной ездил на огромном, как сарай, «линкольн-навигаторе». Правду говорят, что недостаток роста некоторые люди компенсируют размерами дома или габаритами автомобиля. Сам Гарик был невысоким, широкоплечим крепышом с круглыми наглыми глазами и квадратным лицом, половину которого занимал тяжелый подбородок. Большую блестящую лысину окружал седоватый венчик жестких волос. На любого человека, чей рост превышал 170 см, он смотрел, как на врага. И на того, кто был ниже этой отметки, – тоже. Врожденная агрессия перла из него и искала выхода, даже пацаны, которые ходили под главарем речпортовских, боялись своего бригадира. Он всегда искал повод придраться, подраться, постреляться. Для него все вокруг были врагами, в том числе встречные и попутные водители вместе со своими автомобилями.

– Разъездились, козлы! А все жалуются, что плохо живут! Мудилы! Давай, газуй, у меня важная «стрелка», я опаздываю!

Гарик уже сто раз сказал, что у него встреча с таможенниками. Что там за встреча такая историческая, никто толком и не знал, – может, обычная пьянка с прикормленными чиновниками. Но Гарик был взвинчен и орал почем зря на Самоху, который и так гнал под сто двадцать, сигналами и миганием дальнего света расчищая перед собой третий ряд.

– А то метлами мести[12] все мастера, а дело делать некому! Авторитеты дутые, етить их мать! С мэром сфотографировался и думает, что он главней всех! – выходил из себя Гарик, то ли путая Самоху с Антоном, то ли просто вымещая на нем плохое настроение. – Спорт, победа, хренота всякая!.. Г-гон-дон штопаный, и-ишь! Я тебе покажу, блить, спорт и победу! Я тебе…

Гарик саданул кулаком по приборной панели.

– Не поспеешь ко времени – прямо там, на таможне, и урою!!

В это время перепуганный Самоха выскочил на перекресток и, не убирая газа, повернул налево. Заскрипела резина, как будто он вошел в известный по голливудским фильмам «полицейский разворот». И хотя в действительности Самоха совершил «бандитский разворот», это дела не меняло. Огромный «линкольн-навигатор» на какое-то мгновение перекрыл дорогу несущейся по встречной полосе старенькой «БМВ», которая, по всей видимости, тоже куда-то опаздывала. Пронзительно сигналя, «бэха» резко вильнула в сторону, пытаясь уйти от столкновения. Это ей почти удалось: не хватило всего пяти-семи сантиметров. Оторванный с мясом задний бампер «линкольна» заскрежетал по асфальту, а на правом боку «бэхи» осталась длинная вмятина.

Завизжали тормоза, снова заскрипела резина, «линкольн» и «БМВ» остановились в десятке метров друг от друга. Хлопнули дверцы, послышалась ругань. На перекрестке образовалась пробка: любопытные водители высовывались из окон, чтобы полюбоваться на чужую аварию.

Кто-то громко выкрикнул:

– Он не пропустил его, сарай этот! Я видел! Совсем охренели так ездить!

Но стоило только выйти из машины Мокею, Степашке, Самохе и самому Гарику, как перекресток быстро опустел. От них шел отчетливый запах опасности, более ощутимый, чем тот, который исходит от сбежавших из зоопарка хищников. Потому что отведавшие неволи звери понимают: людей убивать нельзя, это табу! А выскочившая из «линкольна» публика таких нюансов не понимает.

Самоха с озабоченным видом принялся изучать оторванный бампер, а остальные враскачку двинулись к стоявшей у противоположной стороны улицы «бэхе», окружая ее полукольцом. Оттуда вышел худощавый долговязый задрот в черной рубахе. Ему было лет двадцать, не больше. А может, и меньше. Короче, совсем зеленый сосунок. Сопляк.

– Ты, урод, чё ты наделал?! – заревел Гарик, как ревел Кинг-Конг в одноименном фильме. – Ты, блить, гондон, ты куда смотрел, а?!

Задрот, растерявший, видно, от страха последние мозги, посмотрел на него с нахальным прищуром и произнес:

– Так я ж по главной ехал!

– Кто по главной? – Гарик даже остолбенел. – Это ты, что ли, главный?! Ты, блить, еще пасть открываешь?!

Степашка с Мокеем быстро выдвинулись вперед, намереваясь по обычной схеме сделать из сосунка инвалида. Они умели превращать в инвалидов очень крепких и хорошо подготовленных людей – всяких там качков и прочих спортсменов. А тут им, похоже, и стараться не надо было – так, лишь чуть-чуть подправить…

Но в этот раз привычная схема не сработала. Из «БМВ», как чертики из табакерки, выскочили трое парней в таких же черных рубахах. Ни слова не говоря, один из них ткнул Мокея ножом, у второго в руках мелькнул вороненый ствол, тут же хлопнул выстрел, и Степашка с воем повалился на асфальт, зажимая руками окровавленное лицо. Все это произошло за секунду-две, может, даже меньше. Гарик и глазом не усел моргнуть, как вдруг увидел, что водила-задрот наводит на него какую-то хреновину типа четырехствольного пистолета. Стволы пыхнули огнем, грянул гром, а в следующее мгновение бригадиру показалось, что в грудину ему ударил пудовый молот. Он упал, затылок врезался в асфальт, в голове помутилось, но он почувствовал, как его пинают ногой в живот.

Это вообще ни в какие ворота не лезло… То есть вообще! Мокей со Степашкой катались рядом по асфальту, Самоха стоял дурак дураком у своего «линкольна», пялился на этот беспредел – а четверо сопливых пацанов в черной униформе быстро сели в свою машину и уехали. И никто им не помешал.

Когда Гарик немного пришел в себя, он распахнул пиджак, но раны не обнаружил и крови не увидел: только рубашка вмялась в тело, там, где болело больше всего. Рядом валялась четырнадцатимиллиметровая резиновая пуля от «осы» со стальным сердечником[13]. Растирая ушибленное место, он первым делом позвонил Кащею, назвал номер «БМВ» и приказал перекрыть все возможные пути передвижения. Через пять минут примчалась дежурная машина, а в ней Лучина, Биток и братья Корниловы.