Пляж острых ощущений - Ольга Степнова

В последний момент я свалилась кулем на каталку и накрылась с головой простыней, поставив себе два с минусом за такое решение.

— Опять Нинка не дошла до морга! — услышала я над собой скандальное сопрано. — Как ее смена, так жмурики в коридоре валяются!

Я почувствовала, что каталку толкнули и я поехала ногами вперед.

— Эй! — я откинула с лица простыню. — Меня не в морг, меня в «травму»!

— Тьфу! — чертыхнулась тетка. — Напугала до смерти! Ты чего с головой накрылась-то?!

— Как накрыли, так и лежу, — огрызнулась я и тут же жалобно попросила: — Отвезите меня, пожалуйста, в «травму», а то я и правда тут окочурюсь!

Чего только не узнала я про работников этой больницы, пока тетка везла меня на служебном лифте! Самое безобидное, что «уроды хирурги весь медицинский спирт выпили, и всех больных девок перелапали», а «если из кардиологии трупы штабелями спускать стали, значит, кто-то из врачей диссертацию пишет, и новые технологии на больных отрабатывает!».

Я взмокла от такой информации и решила, что помирать буду дома, без медицинской помощи.

Наконец, тетка вытолкнула каталку из лифта, а сама уехала, бросив «больную» на произвол судьбы. Наверное, ей тоже плохо платили, гораздо хуже, чем во времена Гиппократа.

В коридоре стоял полумрак, сестра на посту дремала. Палата интенсивной терапии находилась как раз возле нее, и я на цыпочках прокралась мимо сестры.

Все складывалось удачно. Юлиана лежала в палате одна, и она находилась в сознании. Из нее не торчало никаких трубочек и проводков, у нее даже не была перебинтована голова. Ульянова отрешенно пялилась в потолок, но заметив меня, бесшумно возникшую на пороге, она мгновенно захлопнула глаза.

— Я рада, что вы остались живы! — Я подошла к кровати и склонилась над ней. Выглядела звезда паршиво — грим поплыл, прическа превратилась в клочкообразную рыжую массу, а под глазами залегли синяки.

— Дайте зеркало, — не открывая глаз, попросила меня Юлиана. Я так и не поняла — узнала она меня, или нет.

— Поверьте, это не самый необходимый сейчас вам предмет… — начала я.

— Дайте! — перебила она. Я уже успела совсем позабыть, какая же она сука сукина, поэтому тяжело вздохнула, сняла со стены большое зеркало, висевшее над умывальником, и поднесла к ее лицу.

Она открыла глаза и уставилась на свое отражение.

— Уберите! — приказала она. — Это плохое зеркало. Дайте другое!

У меня было так мало времени, что я решила особо ей не перечить.

— Обязательно дам, но сначала ответьте мне на вопросы.

— Зеркало и хороший свет!

— Клизму! — шепотом прикрикнула я на нее. — Хотите, организую?! Здесь с этим проще, чем с зеркалами и правильным освещением.

Я добилась успеха. Она в упор уставилась на меня.

— У меня сотрясение мозга, — вдруг пожаловалась Юлиана вполне человеческим голосом.

— Это заметно, — хмыкнула я. — Кто вас ударил?

— Не знаю. Ударили сзади, когда я на кухне наливала себе кофе. Я только увидела на стене огромную тень с занесенной рукой, хотела закричать, обернуться, но не успела!!

— Позвольте, но вы ведь не пьете кофе!

— Господи, ну я наливала не кофе, а воду, без газа, какая разница? Что вы придираетесь?! Я больна, у меня мозг задет!

— Как вы очутились в бунгало на пляже?

— Я не буду отвечать на этот вопрос. Это мое личное дело.

— Нет, это не ваше личное дело!

— Это вы, Эмма?! — Она вдруг сделала попытку приподняться на локтях, но не смогла и уронила голову на подушку. — А я думала меня из милиции кто-то допрашивает!

Нет, у нее точно был задет мозг, причем задолго до этого рокового удара.

«Если у вас что-то растет кривенько…», — вдруг припомнилось мне.

— Меня зовут Элла. Элла! Что вы делали в бунгало?! Кто мог знать, что вы находитесь там?

— Никто! Никто не мог об этом знать! А что я там делала — мое личное дело! Захотела провести ночь на пляже! Это мои родные места, мой родной город. Я что, не имею на это права?

— Имеете, — кивнула я. — Имеете. Только послушайте меня, пожалуйста. Помните, я ушла от вас из-за того, что моего мужа обвинили в убийствах? Так вот, он погиб. Погиб из-за какого-то подонка, который ходит по городу и безнаказанно бьет людей по голове. Этот подонок, к сожалению, внешне очень похож на моего мужа. Произошла непоправимая ошибка: мужа арестовали вместо убийцы, и автозак, в котором его везли, попал в страшную аварию. Я должна найти того, кто совершает эти преступления! В память о муже. О его честном имени. И потом, неизвестно еще, сколько людей этот урод загубит! Поэтому, вспоминайте, вспоминайте все! Вы не имеете права ничего утаивать, от этого зависит жизнь других людей.

— Я ничего не знаю, — почти жалобно простонала Ульянова. — Я видела только тень. Огромную, мужскую тень. Это продолжалось долю секунды, я не успела ни заорать, ни обернуться. А потом удар, и я потеряла сознание. Очнувшись на короткое время, я дотянулась до мобильника и вызвала «Скорую». Да, и увидела на руке вот это, — она показала ладонь, на которой жирно краснела цифра четыре. — Знаете, Инна, я думаю, это какой-то сумасшедший маньяк. Просто маньяк! Я стала жертвой маньяка! Как вы думаете, Эмма, из этого можно сделать громкую пиар-акцию?! Пожалуйста, сообщите об этом центральной прессе!!! Только сначала сюда гримера и парикмахера! Лучшего в городе гримера и лучшего парикмахера! Я профессионал, я буду работать даже в гробу! И, пожалуйста, немедленно принесите мне красный маркер и спирт! Нужно цифру четыре исправить на цифру один! Юлиана Ульянова никогда не будет четвертой! Слушайте, а ведь он хотел меня изнасиловать! Точно хотел, но не успел. Гениально! Дайте всем газетчикам и телевизионщикам информацию: «Юлиана Ульянова чуть не стала жертвой своего фаната, маньяка-насильника!»

Толку от этой курицы не было никакого. Она кудахтала, словно собиралась снестись, но никак не могла найти удобного места. Нужно было чем-то отрезвить ее, но под рукой не было даже стакана с водой, да и поливать раненую звезду было бы неприлично. Я набрала в грудь воздуха и отчетливо, чуть ли не слогам, спросила ее:

— Вы знали когда-нибудь Игоря Матвеева, Ивана Петушкова и Маргариту Лялькину? Первых двух молоточник убил ударом по голове, а Лялькина сейчас в тяжелейшем состоянии и выживет или нет, пока неизвестно. Подумайте, вспомните, вы знали этих людей, когда жили в этом городе?!

В палате было довольно темно — предрассветные сумерки только робко заглянули в окно, — но я отчетливо увидела, как побелела под толстым слоем грима Ульянова, как вытаращила на меня глаза, а потом закатила их некрасиво и натурально, словно не играла роль, а по-настоящему испугалась и от страха потеряла сознание.

— Эй! — я потрясла ее за плечо. — Э-эй!!!

Она здорово смахивала на труп. Померла что ли с перепуга?! Я нащупала пульс — молотило звездное сердечко вполне сносно.

В коридоре послышались шаги.

Я выскочила за дверь. Навстречу мне в сопровождении человека в белом халате шел майор Барсук. Он мрачно смотрел под ноги, поэтому не сразу увидел меня. А когда увидел, в глазах его заполошно метнулся вопрос: «Опять вы?!»

— Опять я, — усмехнулась я, глядя ему в глаза. — Только не надо делать из этого поспешные выводы. Юлиана — моя подопечная. Я работаю в представительстве издательства и отвечаю за ее гастроли в этом городе. Вот, пришла навестить.

— Как вы сюда попали?! — грозно спросил молодой врач.

Барсук ничего не сказал. Он молча прошел в палату мимо меня. Я было уже побежала к лифту, но… не выдержала, вернулась, и в полуоткрытую дверь палаты крикнула:

— Ну что, товарищ, майор?! Как вам живется-можется после вашей ошибки?! Мой муж погиб, а молоточник продолжает орудовать!!! Хотите, подскажу вам еще одно решение этой проблемы? Вы можете арестовать меня! И устроить мне показательное судилище! Ведь я тоже имею отношение к богатею Сазону Сазонову! Так что я к вашим услугам, товарищ майор!! — В голосе предательски зазвучали слезы, я развернулась, помчалась к лифту, удирая от этих слез. Этот Барсук с затылком в складочку не должен знать, что я могу плакать.

Только в лифте я дала волю слезам. И чего это меня так пробрало при виде ментовского борова?! Утерев кулаками мокрые щеки, я вышла на первом этаже и тут же наткнулась на тетку из приемного покоя, которая хотела определить меня в психдиспансер.

— Вот она! Вот она, психиатрическая!! — заорала тетка, шарахнувшись от меня к противоположной стенке.

Срефлексировав, я бросилась со всех ног на выход. За спиной послышался дробный топот. Бегаю я хорошо, особенно если за мной гонятся, особенно если гонятся санитары с Красногвардейской улицы.

Я отпихнула охранника, протаранила дверь, промчалась через больничный двор, перемахнула через двухметровый забор и с разбегу оседлала «Харлей». Конь не подвел — взревел, рванул, ушел в точку.