Обращаться с осторожностью - Джоди Линн Пиколт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ты посмотрела на него снизу вверх:
— Однажды я сломала ключицу. Болело сильнее. А вы знаете, что ключица происходит от слова «ключик» не потому, что внешне похожа на него, а потому, что соединяет все остальные кости в груди?
Доктор Девитт открыл рот от удивления:
— Ты гений вроде Дуги Хаузера?[5]
— Она много читает, — улыбнулась я.
— Я знаю, что такое лопатка, стернум и мечевидный отросток, — добавила ты.
— Черт побери! — выдохнул доктор и вдруг покраснел. — То есть боже мой! — Он встретился взглядом со мной. — Она мой первый пациент с НО. Должно быть, это дико с моей стороны.
— Да, — сказала я, — дико.
— Что ж, Уиллоу, если ты захочешь работать тут в качестве стажера ортопедии, тут есть белый халат с твоим именем. — Врач кивнул мне. — А если вам понадобится с кем-нибудь поговорить… — Он достал визитку.
Я смущенно сунула ее в задний карман. Возможно, это был не акт доброй воли, а беспокойство за безопасность Уиллоу: доктор убедился в моей некомпетентности, два перелома запечатлелись на черно-белом снимке. Я сделала вид, что ищу что-то в сумке, но, по правде говоря, ждала, чтобы он ушел. Врач предложил тебе леденец на палочке и попрощался.
Разве могла я утверждать, что лучше для тебя, когда в любой момент могла столкнуться с нестандартной ситуацией и понять, что недостаточно защищала тебя? Собиралась я подать иск ради тебя или просто хотела загладить вину за то, что делала не так?
За то, что так сильно желала ребенка? Каждый месяц, когда у нас с Шоном снова не получалось зачать, я раздевалась и стояла под душем. Вода струилась по моему лицу, а я молилась Богу, просила подарить мне ребенка, любой ценой.
Я подняла тебя на руки и усадила на левое бедро, поскольку сломанным оказалось твое правое плечо. Мы вышли из смотровой палаты. Визитка врача прожигала дыру в моем заднем кармане. Я была так растеряна, что чуть не сбила с ног девочку, которая входила в двери больницы.
— Ах, дорогая, прости, — сказала я, отступая.
Она выглядела твоей сверстницей и держала за руку мать. На девочке была розовая балетная юбочка и резиновые сапоги с лягушатами. И совершенно лысая голова.
Ты сделала то, что сама больше всего ненавидела: пристально уставилась на девочку.
Та уставилась на тебя в ответ.
Ты с ранних лет поняла, что люди пялятся на девочку в инвалидном кресле. Я научила тебя улыбаться им, здороваться, чтобы они понимали, что ты человек, а не диковинка. Амелия защищала тебя яростнее всех: если она видела, что на тебя уставились дети, то подходила к ним и говорила, что, если не убирать в комнате и не есть овощи, с ними будет то же самое. Пару раз она доводила других детей до слез, и я практически не ругала ее, потому что ты улыбалась и расправляла плечи, сидя в инвалидном кресле, а не старалась притвориться невидимкой.
Но сейчас была другая ситуация.
Я сжала твое запястье.
— Уиллоу… — проворчала я.
Мама девочки посмотрела на меня. Между нами пронеслись тысячи безмолвных слов. Она кивнула мне, и я ответила тем же.
Мы вышли из больницы этим весенним днем, в воздухе стоял запах корицы и асфальта. Ты прищурилась на солнце, попыталась поднять руку, чтобы прикрыть глаза, но вспомнила, что та примотана к телу.
— Мам, та девочка. Почему она так выглядела?
— Потому что она больна, и так бывает, когда принимаешь лекарства.
Ты обдумала это:
— Мне повезло… от моих лекарств не выпадают волосы.
Я всегда старалась не плакать в твоем присутствии, но на этот раз не сдержалась. У тебя были сломаны три конечности из четырех. У тебя заживала трещина, о которой я даже не догадывалась. Но в этом была вся ты.
— Да, тебе повезло.
Ты прижала мою ладонь к своей щеке.
— Все хорошо, мам, — сказала ты и, как делала я в травмпункте, погладила меня по спине, в том самом месте, которое у тебя было сломано.
Шон
— Стой, черт подери! — крикнул я и помчался через пустую парковку, держа в руках банку с краской-распылителем.
У подростка все же была фора, не говоря уже о разнице в тридцать лет, но я не собирался вот так упустить его. Пусть это убьет меня, что, судя по острой боли в боку, было недалеко от правды.
Стоял необычайно теплый для весны день, напомнивший мне, что значит быть подростком, слушать, как шлепают мимо девчонки в сланцах, направляясь мимо тебя к городскому бассейну. Признаюсь, во время перерывов на ланч я надевал шорты и ходил нырять. Мы уже давно не плавали в знак солидарности к тебе, поскольку ты не могла пойти в бассейн, находясь в «ортопедических штанах». Больше всего на свете ты хотела плавать, но так и не научилась из-за многочисленных переломов. Даже когда Шарлотта обнаружила гипс из стеклопластика, водонепроницаемый и ужасно дорогой, ты пропускала купальный сезон по той или иной причине. Когда Амелия вела себя как особо вредный подросток, она клялась, что направляется на вечеринку, в бассейн или на пляж, а ты потом весь день дулась. Помню день, когда ты заказала в интернет-магазине бассейн для участка, на что у нас не было ни земли, ни денег. Иногда мне казалось, что ты помешана на воде, замерзшей зимой или хлорированной летом. Ты мечтала о том, что получить не могла.
Как и все мы, наверное.
Мои волосы были все еще влажными. Я вдохнул запах хлора, гадая, как спрятать его от тебя, когда приду домой. Окна в машине были опущены, пока я ехал к местному парку, где недавно отыграла Малая лига. И тут я заметил подростка, который рисовал граффити на скамейках запасных средь бела дня.
Не знаю, что разозлило меня больше: то, что паренек портил общественную собственность, или то, что он делал это прямо у меня под носом, даже не скрываясь. Я припарковался подальше и подкрался к нему сзади.
— Эй! — позвал я. — Не скажешь, чем это ты тут занимаешься?
Он обернулся, пойманный с поличным. Высокий и худой, как тростинка, с засаленными желтыми волосами и пробивающимися над верхней губой усиками. Паренек перевел на меня ясный и дерзкий взгляд, бросил баллончик с краской и дал деру.
Я побежал следом. Пацан бросился прочь с территории парка и пробежал под мостом, где поскользнулся на лужице грязи. Он качнулся, давая мне
