Герканский кабан - Денис Юрин

Хоть путь до казармы был недалек и его одевавшийся на ходу офицер проделал бегом, но он, конечно же, опоздал даже к концу утреннего построения. Обычно смотревший на ночные гулянки офицеров сквозь пальцы полковник в тот день оказался неимоверно зол, криклив и строг. Видимо, бои на личном фронте у него шли не столь удачно, как у его молодых подчиненных, да и подсаженная печень не позволяла разгуляться на старости лет. Его удручающее, достойное сочувствия душевное состояние мгновенно отразилось почти на всех припозднившихся офицерах. Лейтенант выслушал массу нелестных слов в свой адрес, да еще и в присутствии посмеивающихся за его спиной солдат, но каким-то чудом он все же умудрился вернуть расположение командира и избежать позорного посещения гауптвахты. Ему повезло, но именно с этого момента и началась полоса неудач.

Не побаловав кавалеристов даже часом своего времени, юноша покинул пределы казармы и вместе с десятком офицеров из родного полка отправился в полюбившийся им трактирчик «Пьющий рыцарь». Впрочем, до заведения с названием само за себя говорящим компания не добралась, поскольку натолкнулась на знакомых гуляк из 46-го пехотного. Вино полилось рекой прямо на улице. Как водится, разговор почти сразу зашел о любовных похождениях, и юный кавалерист имел неосторожность похвастаться успехами прошедшего дня и ночи. Пехотинцы, естественно, усомнились в правдивости рассказа. Один капитан с раскрасневшейся рожей даже осмелился назвать его «юнцом-пустобрехом». Слово за слово, упрек за упреком, оскорбление за оскорблением, и оно, то есть побоище, началось, как водится, со звонкого удара бутылкой по захмелевшей голове обидчика.

Если бы «состязание» офицеров двух полков произошло в трактире или, на худой конец, в укромном закутке подворотни, каких в Денборге полно, то лейтенант отделался бы лишь рассеченной бровью. Но, к несчастью, офицерским кулакам приспичило зачесаться в самом центре колониальной столицы, а именно, на главной площади, возле резиденции генерал-губернатора. Немудрено, что стражники примчались быстро, они появились почти мгновенно и повязали всех благородных господ, кто вовремя не дал стрекача.

Почти всех его сослуживцев поймали, но уже через час отпустили из городской тюрьмы. Он же был выявлен как зачинщик беспорядков и просидел в сыром, кишащем крысами и какими-то жучками каземате до позднего вечера. Потом юный бузотер предстал перед военным трибуналом. К счастью, он отделался довольно легко. Кавалерийского лейтенанта не исключили из полка, не разжаловали, не взяли под стражу, не передали городским властям, а лишь временно приписали к штрафному батальону и дали ему в подчинение пехотную полуроту.

Иметь в подчинении полсотни воришек, мелких казнокрадов, окончательно спившихся мерзавцев и прочий недисциплинированный сброд, одной ногой уже бредущий в сторону каторги, казалось бы, что могло быть хуже? Однако неудачному дню нашлось достойное продолжение. Около полуночи только что прибывшего в батальон лейтенанта разбудил дежурный офицер и отправил к командиру. Доживающий на службе последние дни и грезящий по ночам об отставке майор не стал вдаваться в долгие объяснения перед еще незнакомым ему новичком, просто вручил приказ вместе с вверенной ему полуротой выдвигаться к шахте на реке Милока. Отряд пехотинцев должен был встать лагерем возле шахтерского поселка и нести охранную службу до дальнейших распоряжений.

Вот так по воле злодейки-судьбы и случилось, что многообещающий офицер, бравый кавалерист и любимчик столичных дам месил сапогами грязь и пачкал свой красивый мундир за компанию со сборищем самых худших солдат во всей герканской колониальной армии.

– Ваш благородь, а харчи нам позжей подвезут иль у местных кормиться бум?! – вывел офицера из тяжких раздумий о превратностях судьбы дерзкий окрик из строя.

Недолго думая, лейтенант повернулся к маршировавшим рядом солдатам лицом и со всего размаху заехал кулаком в ухо осмелившегося с ним заговорить усача.

– Как ты смеешь, мразь, обращаться не по уставу?! – взревел офицер, выждав немного, пока грузное тело плечистого солдата не достигло земли. – А где «дозвольте обратиться»?! У бабки на блинах загуляло?! Что за разговорчики на марше?! Я вам покажу! Где сержант?! Кто вожак в этом стаде баранов?!

По вине все той же решившей окончательно извести лейтенанта судьбы сержант и два капрала его полуроты на днях потравились паленым пойлом, тайком пронесенным в батальон из дешевого кабака, и мучились сейчас животами в армейском лазарете. Так что главным бараном оказался он сам.

Очередное, свалившееся на него несчастье, как ни странно, лишь развеселило лейтенанта. Запас пакостей в арсенале судьбы уменьшался, а их калибр мельчал на глазах. Это было достойной причиной, чтобы обращаться с солдатами чуть помягче.

– На два дня вам провизию пайком выдали, а дальше не ваша забота! Я командир, у меня голова о ваших прожорливых животах болеть и должна, – проворчал лейтенант, и чтобы его больше не доставали глупыми расспросами о всяких низких, бытовых мелочах, пошел не рядом, а на пару шагов впереди строя.

Бескрайние просторы вырубленной не одним поколением поселенцев пустоши закончились, впереди показался лес, самое начало еще не освоенных цивилизацией земель. На зелено-черно-коричневом фоне офицер едва различил крыши небольшого шахтерского поселка. Лейтенант скомандовал остановиться и расположиться на отдых. С одной стороны, было глупо устраивать привал, когда до конца перехода осталось всего двести-триста шагов. Но это только по мнению тех, кто не знал жизни в герканской колонии. Лейтенант кое-что слышал в Денборге об обычаях переселенцев, живущих в таких вот маленьких поселках возле шахт, вырубок и охотничьих угодий. Далеко не все покорители новых земель любили герканскую армию, да и к колонистам-горожанам относились порой, мягко говоря, неоднозначно. Лейтенант не знал, чем был вызван более чем странный приказ стать лагерем возле шахты, не знал, от кого ее охранять: от разбойников, делавших редкие вылазки из леса дикарей или от самих взбунтовавшихся шахтеров. В казенной бумаге, которую он получил, о причинах вылазки войск не было ни слова, а «дальнейших распоряжений», впрочем, как и устных разъяснений, пока еще не последовало. Нет ничего хуже, как быть застигнутым врасплох и сложить голову по глупости, поэтому, прежде чем приблизиться к поселению, офицер выслал одного из солдат на разведку.

Естественно, это почетное, но и опасное поручение заслужил тот самый солдат, которому не терпелось набить брюхо. Удар в ухо был лишь первой частью его наказания, лейтенант решил мстить до тех пор, пока все еще бушевавший гнев при виде наглого усача не сменится на сочувствие и жалость.