Психологическая защита - Эдуард Киршбаума

Но есть та область психических заболеваний, чья этиология совершенно не биологическая, не соматическая, а собственно психическая и социальная. Это — область психоневрозов (чаще используют просто термин "невроз", но тут может возникнуть недоразумение; есть, например, невроз желудка).

Невроз — это, конечно, неудавшееся вытеснение. В этом отношении невроз может быть поставлен в один ряд с описками, оговорками, ошибочными действиями, сновидениями и "грезами наяву" (фантазиями). Через невротическую симптоматику, так же как через сновидение, оговорку и т. д. прорывается бессознательное. И в неврозе это бессознательному удается. Благодаря неврозу фрустрированное желание, внутренний конфликт предстает сознанию индивида. Но, во-первых, индивид страдает, "болеет" невротической симптоматикой, во-вторых, невротические симптомы нужно еще расшифровать, их символику нужно разгадать (аналогичная ситуация со сновидением). Довольно часто страдающий смутно догадывается, какая проблема скрыта за симптомом, но полная разгадка ему бывает не под силу (тут как раз и нужна помощь психолога, психотерапевта или психоаналитика) или разгадка может быть сама по себе чудовищна для сознания, и тогда под бдительным оком цензурального Сверх-Я она не допускается до осмысления.

Уход в симптоматику, в болезнь — своеобразное решение нерешаемых проблем в жизни индивида.

Отчего человек выбирает язык симптомов? Психоаналитически на этот вопрос довольно точно ответил К.Ом: "Энергия влечения, которая не может разрядиться в целенаправленной, желаемой активности, выбирает форму выражения, которая по ту сторону задачи, которую необходимо решить, и по ту сторону желания, которое нужно удовлетворить. Она связывается в симптоме" [88, с.80]. Другими, его же словами: "Симптом оттягивает на себя энергию влечения" [88, с.81].

Человек не смог реально решить свои проблемы, не смог сублимировать первичные желания либидо и танатоса на социально приемлемых предметах. Не решают проблемы и другие защитные механизмы. Мало того, их интенсивное использование как раз инициирует образование симптомов. Человек отказывается от надежды самоактуализации в нормальном мире, в процессе взаимодействия с людьми. И через симптом он сообщает об этом своему окружению. Как сказал бы Фрейд, для своей неспособности и своего бессилия что-либо изменить в своей жизни человек, например, находит соматическое выражение, как это происходит в случае с истерической конверсией (convertio= обращаю, направляю) — классическим неврозом, наиболее часто встречавшимся в эпоху Фрейда. Сейчас он встречается довольно редко. Сейчас возможностей для выражения своих проблем и исполнения надежд самоактуализации гораздо больше. Истерия была изначально сугубо женским неврозом эпохи Шар-ко и Фрейда. Для буржуазной дамы средних слоев истерия иногда была единственной возможностью если не самоутвердиться, то, по крайней мере, сообщить миру, что и у женщины есть проблемы, что она человек.

Истерический припадок — это невербальное сообщение ("пантомимическая фантазия") миру. Но это не только сообщение, а и первичное переживание проблемы, первичное отнятие энергии у ущемленного аффекта и перенос, связывание его на соме, теле.

У Фрейда была пациентка, которая долгие годы страдала от невралгической боли на лице:

"Мне было любопытно, был ли вызван этот симптом психическими причинами. Когда я попытался спровоцировать травмирующую сцену, я увидел, что больная перенеслась в период своей наибольшей чувствительности по отношению к своему мужу: рассказала о разговоре, который она вела с ним, о его замечании, которое она болезненно восприняла, затем она вдруг неожиданно схватилась за щеку, громко вскрикнула от боли и сказала: "Это было для меня как удар по лицу". Однако благодаря этому боль и симптом исчезли" [Цит. по: 86, с.63].

Невралгическая боль на лице была истерическим, беспомощным ответом на оскорбление со стороны своего мужа.

Истерическим ответом был у Петра I нервный тик на лице, возникший как реакция на те ужасные сцены, которые он пережил во время стрелецкого мятежа, когда он только таким образом, через симптом, мог отреагировать свое яростное бессилие. Позднее, уже в период своего всевластия, этот тик проявлялся, когда Петр страшно гневался, и гнев был уже реакцией послесловия на то, что страшно и унизительно, что не нравится, но что уже произошло и ничего нельзя было сделать.

Иван Грозный был беспомощным свидетелем диких сцен в царских палатах и в Боярской думе. Ответом на эти сцены стала патологическая структура характера.

Истерическая конверсия (связывание психической энергии на соме в виде симптома, в виде аномалии, в виде болевых ощущений) — свидетельство того, что вытеснение в определенной мере удалось, психологическая проблема не осозналась. Эта проблема переместилась вниз на уровень физиологии, на уровень тела и застряла. И вытащить ее только физиологическими средствами (лекарствами, хирургическим вмешательством) невозможно. Поскольку этиологически истерический невроз истоком имеет психологическую проблему, "психодинамический ядерный конфликт" (Ф.Александер), то избавиться от него можно только психологическими средствами. Фрейд, например, это делал, перемещая пациента в психотрав- мирующую ситуацию; он ее вызывал, заставляя пациента все время "крутиться" вокруг проблемы; в конце концов вызывал катарсис и тем самым происходило избавление от симптома.

Другие неврозы могут сопровождаться образованием соматических симптомов, но не это главное в их картине, в их нозологии. Здесь главными являются особые психические состояния, которые болезненно переживаются (страхи, депрессии, дисфории, эйфории и другие аффекты), и особые действия и (или) помыслы, абсурдность которых часто осознают сами пациенты. Все это и делает неадекватной жизнь невротика и заставляет его страдать (в отличие от психотика, поведение которого еще более неадекватно, но он чаще всего эту неадекватность не ощущает). Невротик сам страдает от невозможности стать нормальным, от невозможности изменить себя, приладить себя к этому миру, от невозможности изменить мир, чтобы сделать его объектом для себя. Пси- хотик без задержки и без сомнения меняет мир и себя. В случае с психотиком страдает мир.

При неврозе навязчивости (ананкастическая симптоматика) вытеснение не имеет полного успеха. Казалось бы, содержание предмета, связанного с влечением (например, страх за жизнь своего ребенка в приводимом нами случае с женщиной на юге), исчезает, вытесняется. Но вытесненное проникает в сознание в другой предметности, другим замещающимся аффектом (страх перед круглыми предметами, если продолжить наш пример). Аффективность ущемленного (не нашедшего разрядки) состояния снижается, сознанию подсунут тот предмет, бояться которого можно (страх социализировался). Опасность от сына не отвести — и жить с вечными укорами совести, что плохая мать, недосмотрела, невозможно. И реальный страх за жизнь сына и жуткий укор самой себе превращается в реальный социально приемлемый симптом: страх перед круглыми предметами. Это страдание уже выносимо. К тому же как симптом он может вылечиться, от него можно избавиться. Невроз навязчивых состояний — это попытка самолечения какой-то фобии. Опасности от острых, круглых предметов можно избежать, если делать то-то и то-то. (А вот "кто на черточку наступит, тот Ленина погубит".) В результате такого самолечения возникает еще один симптом — "навязчивые состояния".

Шансы на избавление от этого невроза тем больше, чем больше осознается, что предмет социально приемлемых страхов в действительности маскирует реальный предмет реального страха, но замененного в силу своей невыносимости. Часто ананкасты смутно ощущают эту подмену. Чем больше маниакальной убежденности в реальности и обоснованности тех актуальных, явных страхов, которые имеет больной, тем ниже шансы выхода на сокрытое содержание страхов, выхода на бессознательные страхи, которые сокрыты нынешними явными страхами. Впрочем, это уже не невроз, а психоз, когда присутствует маниакальная убежденность. Вспомним еще раз пример смолодым ананкастом, который каждый раз, покидая дом, проверял, выключены ли все лампы, выдернуты ли все шнуры из розеток. Эти навязчивые и обстоятельные обходы дома должны были обеспечить уверенность, что дом в его отсутствие не сгорит. Но ведь иногда же при обходе не выдергивал шнура, иногда даже втыкал в розетку шнур. Ведь хотел, чтобы дом сгорел, и таким образом хотел избавиться от своего отца: потерю дома отец не переживет, в лучшем случае станет алкоголиком, и тогда пациент возьмет на себя роль главы семейства (Эдипов комплекс устранить отца-конкурента). То, что иногда ошибался в своих навязчивых обходах дома, означает, что бессознательное прорывалось наружу и говорило ему: твои страхи и обходы — это подмена, на самом деле ты другого хочешь, другого боишься.