Просто неотразим - Рэйчел Гибсон

– Когда доешь, пойди и проверь, налезает ли еще на тебя розовое шифоновое платье, – сказала Джорджина.

Когда девочка убежала, Джорджина отнесла тарелку в раковину. Ей вспомнилось ее детство. Она тоже не знала, что значит сидеть у отца на коленях и слушать, как у него в груди бьется сердце. Не ощущала надежности отцовских объятий или успокаивающих интонаций в его голосе. Она никогда этого не знала – и ничего, выжила.

Джорджина посмотрела в окно, которое выходило на задний двор. Да, она ничего этого не знала, но очень часто пыталась себе представить.

Она вспомнила, как подглядывала через забор за семьей соседей, когда те готовили барбекю. Она вспомнила, как ездила на велосипеде на заправку Джека Леонарда смотреть, как он меняет колеса, – ее завораживали его большие грязные руки, которые он всегда вытирал промасленной тряпкой, свисавшей из заднего кармана его серого рабочего комбинезона. Она вспомнила вечера, когда она, маленькая девочка с темными волосами, собранными в хвост, наблюдала с террасы бабушкиного дома, как в соседние дома возвращаются с работы мужчины, и мечтала о папе. Ей было интересно, что делают папы, когда приходят домой. Ей было интересно, потому что она этого не знала.

Звук шагов Лекси вывел Джорджину из задумчивости.

– Мама, а можно я завтра подам пирожные?

– Можно, – разрешила Джорджина. – Думаю, ты уже достаточно взрослая, чтобы разлить чай.

– Здорово! – обрадовалась девочка и захлопала в ладоши, а потом обвила своими тоненькими ручками ногу матери. – Я люблю тебя, – проговорила она.

– Я тоже тебя люблю. – Джорджина погладила Лекси по спине. Она очень гордилась своими достижениями. Ведь она научилась жить с дислексией, по возможности стараясь совершенствоваться. Она трудилась изо всех сил, и все, что у нее есть, все, чего она добилась, она сделала сама.

И все же для дочери ей хотелось большего. И лучшего.

Глава 8

Мышцы натянуты как струны, кости трещат от натуги, воздух звенит от решимости, клюшки дробно стучат об лед, тысячи обезумевших болельщиков ревут на трибунах. На экране телевизора в гостиной Джона «русская ракета»

Павел Буре ударил клюшкой в лицо защитника Джея Уэллса и сбил с ног лучшего игрока Нью-Йорка.

– Черт, меня восхищает этот парень Буре: с его-то ростом да связаться с Уэллсом! – Джон потрясенно улыбнулся и посмотрел на своих гостей: Хью Майнера, Дмитрия Уланова и Клода Дюпре.

Джон и трое его товарищей по команде смотрели на огромном экране в плавучем доме Джона кассету с записью чемпионата Кубка Стэнли 1994 года.

– А вы видели уши Буре? – спросил Хью. – У него просто огромные уши.

Из разбитого носа Джея Уэллса текла кровь, сникший Павел катился к борту – его удалили с поля за грубость.

– И кудри, как у девушки, – добавил Клод с мягким французским акцентом. – Но у него дела не так плохи, – как у Ягра. Тот слабак.

Дмитрий оторвал взгляд от телевизора, на экране которого Павла Буре вели в раздевалку.

– Яромир Ягр слабак? – удивился он такой оценке лучшего нападающего питсбургских «Пингвинов».

Хью с ухмылкой покачал толовой и посмотрел на Джона.

– Стена, а ты что об этом думаешь?

– Да нет, Ягр бьет слишком сильно, чтобы быть слабаком, – пожав плечами, ответил Джон. – В нем нет ничего бабского.

– Верно, но он носит на шее кучу золотых цепочек, – возразил ему Хью, который славился тем, что молол всякий вздор только ради того, чтобы возразить.

Дмитрий тут же ощетинился и указал на три цепочки у себя на шее.

– Носить цепочки – еще не значит быть слабаком.

– Может, и нет, – уступил Хью. – Но я знаю точно, что количество цепочек связано с размером члена.

– Чепуха, – фыркнул Дмитрий.

Джон хмыкнул и положил руку на спинку бежевого кожаного дивана.

– Откуда ты знаешь, Хью? Заглядывал в штаны?

Хью встал и пустой банкой из-под колы указал на Джона. На его губах появилась злая усмешка. Джон знал это выражение. Он видел его сотни раз, когда Хью зверел и готов был буквально выпустить кишки любому игроку противника, осмелившемуся приблизиться к воротам.

– Я всю жизнь моюсь в душе с мужиками, и мне не надо заглядывать в штаны, чтобы определить, кто обвесился золотом, чтобы компенсировать крохотные размеры своего пениса.

Клод расхохотался, а Дмитрий лишь упрямо покачал головой.

– Это не так, – сказал он.

– Именно так, – заверил его Хью и направился в кухню. – Может, у вас в России килограмм золота на шее и означает, что ты еще тот жеребец, но здесь не Россия. Ты в Америке, и цепями ты всем сообщаешь, что у тебя маленький член. Ты должен выучить наши обычаи, если не хочешь попасть впросак.

– Или если хочешь встречаться с американками, – добавил Джон.

Когда Хью проходил по прихожей, прозвенел дверной звонок.

– Открыть? – спросил Хью.

– Конечно. Это, наверное, Хейслер, – ответил Джон, имея в виду нового форварда «Чинуков». – Он сказал, что, возможно, зайдет.

– Джон, – позвал Дмитрий и сдвинулся на край кресла. – Это правда? Американки действительно связывают количество цепей на шее с размером члена?

– Да. Это правда. А что, у тебя были проблемы с тем, чтобы назначить свидание?

На лице Дмитрия появилось озадаченное выражение, и он задумчиво отодвинулся в кресле.

Джон не выдержал и расхохотался. Он посмотрел на Клода, которого тоже рассмешило замешательство Дмитрия.

– Эй, Стена, это не Хейслер.

Джон оглянулся, и его смех оборвался. В прихожей стояла Джорджина.

– Если я помешала, могу зайти в другой раз.

Она по очереди оглядела всех мужчин и попятилась к входной двери.

– Нет-нет. – Джон, ошеломленный ее внезапным появлением, вскочил. Схватив пульт, лежавший на кофейном столике, он убрал звук телевизора. – Не уходи, – сказал он, бросая пульт на диван.

– Я вижу, ты занят. Зря я не позвонила. – Джорджина посмотрела на Хью, стоявшего рядом с ней, и снова перевела взгляд на Джона. – Вообще-то я звонила, но ты не брал трубку. Потом я вспомнила, как ты предупреждал, что никогда не отвечаешь на звонки, и решила приехать и… вот что я хотела сказать… – Она неопределенно взмахнула рукой и втянула в себя воздух. – Я понимаю, что поступила бестактно, приехав без приглашения. Но ты не мог бы уделить мне несколько минут?

Джорджину явно смущал интерес четырех знаменитых хоккеистов. Джону даже стало жалко ее. Чуть-чуть. Но он все же не мог забыть о том, что она сделала.

– Без проблем, – ответил он и, обогнув диван, подошел к Джорджине. – Можем пойти наверх в мансарду или на палубу.

Джорджина снова обвела взглядом мужчин, находившихся в комнате.