Фавориты Фортуны - Колин Маккалоу

Теперь он слушал воодушевленного Мария-младшего и чувствовал себя неловко. Вероятно, ему следовало продумать, как и куда бежать, если Марий-младший не выполнит своих хвастливых обещаний и не побьет эту старую рыжую лису Суллу.

В первый день апреля Марий-младший в прекрасном настроении вывел армию из лагеря и через древние пилоны Сакрипорта вышел на Латинскую дорогу, направляясь на юго-восток, в Кампанию, к Сулле. Он не тратил времени даром, ибо предстояло пройти два моста, удаленных на расстояние пяти миль друг от друга, а он хотел миновать их до встречи с противником. Никто не предложил ему совета относительно того, благоразумно ли будет двигаться навстречу Сулле и не лучше ли остаться на прежнем месте. И хотя Марий-младший десятки раз ходил по Латинской дороге, он не обладал определенным складом ума, позволяющим ему запоминать местность, не говоря уже о том, чтобы оценивать ее с военной точки зрения.

На первом мосту через реку Верег он шел позади войск и вдруг понял, что лучше сражаться у пилонов Сакрипорта, чем там, куда они шли. Но он не остановился. На втором мосту — через более широкую и бурную реку Толер — он наконец осознал, что упорно движется туда, где его легионам будет трудно маневрировать. Разведчики донесли ему, что Сулла уже в десяти милях по дороге и быстро обходит город Ферентин. После этого Марий-младший запаниковал.

— Думаю, нам лучше вернуться в Сакрипорт, — сказал он Агенобарбу. — Вероятно, я не смогу развернуть войско на этой местности так, как хочу. Я не могу миновать Суллу, чтобы выйти на более открытую местность. Поэтому мы встретимся с ним в Сакрипорте. Ты согласен, что так будет лучше всего?

— Если ты так думаешь, — отозвался Агенобарб, который очень хорошо понимал, какое впечатление произведет на неопытных солдат приказ сначала идти вперед, потом идти назад. — Я дам команду. Возвращаемся в Сакрипорт.

— Бегом! — крикнул Марий-младший.

Его уверенность таяла с каждой минутой, а паника возрастала.

Агенобарб посмотрел на него удивленно, но снова предпочел промолчать. Если Марий-младший хотел обессилить свою армию, заставив ее несколько миль то бежать, то идти мелким шагом, то шагать, отступая, почему он, Агенобарб, должен возражать? Все равно им не победить.

Так что в Сакрипорт восемь легионов почти бежали. Тысячи молодых солдат даже не скрыли недоумения, когда центурионы приказали им взять ноги в руки и — бежать! Марий-младший заразился этой отчаянной спешкой и ехал среди рядов, понукая солдат поторопиться. И ни разу ему не пришло в голову сказать им, что они вовсе не отступают, а просто меняют дислокацию, чтобы выйти на позиции, где будет удобнее сражаться. В результате и войска, и командир прибыли на эту лучшую позицию в таком психическом и физическом состоянии, что ни на что уже не годились.

Как и всех его сверстников, Мария-младшего учили сражаться, но до сих пор он считал, что острота ума и мастерство отца автоматически перейдут к нему по наследству. В Сакрипорте, когда легаты и военные трибуны окружили его в ожидании приказов, у него в голове не появилось ни одной мысли, он не мог найти ни йоты от остроты ума и мастерства своего отца.

— Ну, — сказал он наконец, — расставьте легионы клетками восемь на восемь человек, а два легиона оставьте сзади для подкрепления.

Это был плохой приказ, но никто не попытался заставить его подумать о лучшем, более эффективном. Марий-младший не обратился с краткой речью к своим мучимым жаждой, задыхающимся солдатам. Вместо того чтобы попытаться поговорить с ними, он отъехал на другую сторону поля и сидел на своем коне, ссутулясь, глубоко погруженный в решение непростой задачи.

Рассмотрев с вершины хребта между рекой Толер и Сакрипортом неразумный план сражения Мария-младшего, Сулла вздохнул, пожал плечами и послал пять легионов ветеранов под командованием старшего Долабеллы и Сервилия Ватия. Два лучших легиона из старой армии Сципиона Азиагена он оставил в резерве под командованием Луция Манлия Торквата, а сам остался с эскадроном кавалерии. Конники помогут быстро доставить на поле сражения новые распоряжения командующего, если потребуется срочно менять тактику боя. С Суллой был только старый Луций Валерий Флакк, принцепс Сената. В самый разгар зимы, в середине февраля, Флакк решился и, оставив Рим, ушел к Сулле.

Когда Марий-младший увидел приближавшуюся армию Суллы, спокойствие вернулось к нему. Он принял на себя командование левым флангом, не имея ни малейшего представления о том, что он делает или что должен делать. Две армии встретились после полудня, и прежде, чем закончился первый час сражения, сельские ребята из Этрурии и Умбрии, которые с таким энтузиазмом записывались в армию Мария-младшего, начали удирать во всех направлениях с поля боя от ветеранов Суллы, которые кромсали их без всяких усилий. Один из двух легионов, которые Марий-младший держал в резерве, в полном составе перешел к Сервилию Ватию и стоял спокойно, пока совсем рядом убивали их товарищей.

Последней каплей для Мария-младшего стало зрелище этого предавшего его легиона. Вспомнив, что грозный крепостной город Пренесте недалеко, восточнее Сакрипорта, он приказал отступать в Пренесте. Имея теперь перед собой какую-то реальную цель, он почувствовал себя лучше, и ему удалось увести свой левый фланг в относительном порядке. Командуя правым флангом Суллы, Офелла стал преследовать Мария-младшего с такой быстротой и напором, что Сулла, видя это с высоты своих позиций, аплодировал ему. На протяжении десяти миль Офелла наскакивал на солдат противника и изматывал их, отрезал отставших и убивал их, пока Марий-младший старался спасти как можно больше солдат. Но когда наконец огромные ворота Пренесте закрылись за Марием, у того осталось только семь тысяч солдат.

Центральный фронт Мария-младшего был уничтожен почти до последнего солдата. Правый фланг, ведомый Агенобарбом, остановил сражение и ушел в Норбу. Эта древняя крепость вольсков, фанатично преданных Карбону, располагалась на вершине горы в двадцати милях к юго-западу. Она радостно открыла ворота в своих неприступных стенах, чтобы впустить десять тысяч солдат Агенобарба. Но только не самого Агенобарба! Пожелав своим обессиленным солдатам лучшей доли в будущем, Агенобарб продолжил путь к побережью у Таррацины и оттуда отплыл в Африку, самое удаленное от Италии место, где он мог спокойно все обдумать.

Не зная, что его старший легат сбежал, Марий-младший был доволен своим убежищем. Из этого города Сулле будет очень трудно — если не невозможно — заставить его уйти. Пренесте раскинулся на высоких отрогах Апеннин. В прошлом, на протяжении уже нескольких столетий, это давало городу возможность выдержать многочисленные атаки на его стены. Ни одна армия не могла взять его с тылу, где обнаженная порода, на которой стояла крепость, соединялась с более высокими, отвесными горами. И все же с этого направления крепость можно было снабжать продовольствием, что исключало для осаждающих возможность выманить людей голодом. В самой цитадели имелось множество родников, а в обширных пустотах под величественным алтарем Фортуны Первородной, которым и славился Пренесте, хранилось множество медимнов пшеницы, масла, вина и другой непортящейся провизии, например твердые сыры и изюм, а также яблоки и груши прошлогоднего урожая.

Хотя корни города и были латинскими, а диалектом жители гордились, считая его древнейшим и самым чистым, Пренесте никогда не был союзником Рима. Он боролся на стороне италийских союзников во время Италийской войны. До сих пор город дерзко считал свое гражданство выше римского — ведь Рим был выскочкой! Поэтому горячая поддержка Мария-младшего была со стороны Пренесте вполне логичной. Марий казался народу Пренесте побитой собакой перед карающей мощью Суллы. Сына великого отца приняли очень тепло. В качестве благодарности он распределил своих солдат по группам и разослал их по серпантину, вьющемуся позади цитадели, чтобы достать по возможности больше еды. У Пренесте теперь появилось много лишних ртов.

— К лету Сулла пойдет дальше, просто в силу необходимости, и тогда ты сможешь уйти отсюда, — сказал главный магистрат города.

Предсказанию не суждено было сбыться. После сражения при Сакрипорте прошло совсем немного дней, и Марий-младший и жители Пренесте стали свидетелями такой основательной подготовки к осаде, которая могла объясняться только железной решимостью добиться падения Пренесте. Притоки, которые стекали с отрога в направлении к Риму, все впадали в реку Анио, а те, что стекали с отрога с противоположной стороны, все впадали в реку Толер: Пренесте был водоразделом. И теперь со скоростью, которую запертые в городе наблюдатели сочли невероятной, началось сооружение огромной стены со рвом от отрога со стороны Анио вокруг города и до реки Толер. Когда эти осадные работы были закончены, единственным входом и выходом в Пренесте оставался серпантин по горам позади крепости. То есть при условии, что он не будет охраняться.