Рожденная в гетто - Ариела Сеф

У Китти, видимо, был хороший вкус. Она, как и вся наша семья, не хотела видеть грузчиков и их спрессованные опилки в виде мебели в нашем доме.

Мы уезжали поездом Вильнюс – Брест. Нас провожали с цветами. До Бреста Китти доехала королевой, и в поезде ее никто не беспокоил. Весь ужас начался в Бресте.

У нее были безупречные документы:

Паспорт: Пол – сука

Кличка – Китти

Порода – метис

Фамилия – Абрамавичюс

Национальность не указывалась.

Справки о здоровье, о прививках. Все эти документы, нам сказали, нужно было в Бресте обменять на международные в ветеринарном кабинете.

У нас была заблаговременно забронирована гостиница. День-другой надо было оставить на оформление багажа на таможне. Все казалось довольно просто…

Прибыли мы в гостиницу к вечеру, и выяснилось, что мест нет и тем более с собакой. Мама была после инфаркта. Ею занималась подруга Хана Левинсон, приехавшая нас провожать. Во время войны она была девочкой блондинкой-красавицей, разведчицей в Литовской шестнадцатой дивизии, стала видным адвокатом.

Над нами сжалились и дали одну большую комнату, коек на восемь. Нас было шестеро, не считая Китти. Еще две кровати занимали совершенно чужие люди из Минска. Китти легально пронести не удалось; эту толстуху засунули в сумку и поместили в шкаф. Соседка из Минска шкаф открыла и чуть тоже не получила инфаркт. Китька сидела тихо притаившись.

Но перед сном ее надо было выгуливать. Выяснилось, что ни за день, ни за два мы эту проклятую таможню не пройдем. Очередь занимали с пяти утра, и все зависело, в какой день дойдет твой черед. Был сентябрь, погода не слишком плохая, даже бабье лето. Сидели в заброшенных вагончиках, на запасных путях, метрах в пятистах от таможенного терминала. Каких-то толстосумов из Закавказья вызывали вне очереди. Все это устраивали грузчики, которым давались большие взятки. Они уже полностью обнаглели. У многих отъезжающих таких денег не было за всю жизнь. Правда, взятки не всегда помогали во время досмотра. Некоторых не пропускали, даже арестовывали. Мы решили: грузчикам платить в любом случае надо, но никаких взяток за «дополнительные услуги» не давать; потом начинался шантаж за каждый чих.

Китьку в комнате оставлять нельзя: по этажу ходили дежурные. Ее брали с собой. Так она ела и жила с папой и братом целыми днями в вагончике. Оформлять ей международную справку можно было только за сутки до отъезда.

Наша бронь в мягком вагоне пропала. Нужно было ее делать заново, неясно на какой день. Так было практически со всеми, кто ехал поездом.

В конце концов нас вызвали. Отец, брат, я, мой друг и Китька пошли к терминалу в Бресте. Контейнеры с мебелью проворно выгружали; таможенники копошились в огромных деревянных ящиках: искали контрабанду. Как только кто-то из них задавал вопрос повышенным тоном, Китька угрожающе рычала. У нас, кроме фотографий отца с выпускниками-офицерами университета усовершенствования военных врачей и его наград, ничего не нашли. Их требовали оставить. Папа сказал, что это его личные награды и никуда он без них не поедет. Ему было явно все равно; он абсолютно этими медалями не дорожил; и даже посмеивался над несколькими бездарными врачами на этих фотографиях, но, видимо, нервы не выдержали. Залаяла Китти. Фотографии он увез. Из всего багажа не пропустили шесть серебряных ложечек. Шесть у нас уже было, а двенадцать нельзя: лишний вес серебра. Таможенники отворачивались, провоцировали людей бросать что-нибудь недозволенное в еще незаколоченные ящики, а потом проверяли снова и находили криминал. Меня мой друг предупредил; я, честно говоря, хотела кинуть туда колечко, которое они не пропустили. Когда ящики стали уже заколачивать, ко мне подошел таможенник и доверительно попросил показать кольцо.

– Девушка, мы тут вам колечко не разрешили увозить. Покажите его нашему начальнику, может, он разрешит.

Я послушно показала кольцо. У них сразу скривились разочарованные лица и, естественно, никто его «не разрешил». Жалко не поймали «контрабандистку».

На следующее утро побежали оформлять Китьку. Женщина в окошке сказала:

– Собаку нельзя.

– Но у нас же все документы. Нам все разрешили.

– Нельзя в мягкий вагон, и вообще в поезд. Нельзя. Оставляйте свою собаку где хотите.

Маму чуть не сразил второй инфаркт. Она носила единственное колечко с бриллиантом и сунула его женщине в окошко. Та как-то помягчела, но окошко захлопнула и велела прийти после перерыва. У мамы уже не было сил. Пошел отец с этим же колечком. Сидела уже другая. Она спокойно выписала без всяких колец документы для Китти, но не в мягкий вагон, а в общий. Так папа с Китти должны были ехать отдельно от нас с уймой женщин и детей; с целым табором бухарских евреев. Через какое-то время его сменил брат. Но на остановке в Польше проводник увидел Китьку и пригласил в наш вагон. Так Китька до самой Вены ехала на мягкой кушетке, а один из наших мужчин – в общем вместе с бухарцами.

Кроме багажной таможни перед самой посадкой в поезд, который стоял несколько минут, надо было пройти досмотр личного багажа. Видя маму с собакой, грузчики сжалились над нами и быстро-быстро потащили на досмотр. Времени было еще очень много, но они зачем-то торопили, приговаривая:

– Вот пойдет табор, тогда будете знать. Не успеете, никуда не уедете.

Таможенники вытряхивали чемоданы и потребовали, чтобы больная мама подошла к ним. Она еле встала. Они начали торопить, и тут наша непробиваемая Китька как бросится на них, как залает! Они сначала рассердились, потом все же улыбнулись. Успокоился и взбешенный отец.

Только мы начали упаковывать разворошенные чемоданы, как появился действительно целый караван людей без единого чемодана – одни узлы. Их была почти сотня; впереди важно шагали мужчины, за ними женщины, все укутанные с ног до головы, и бесконечное количество детей. Они что-то говорили на непонятном языке. Часть их, естественно, на этот поезд не успела. Как же мы были благодарны нашим грузчикам! Один даже сказал:

– Вы же интеллигенты – жалко вас. Что с вас взять?

В Вене мы вышли на перрон, охраняемый автоматчиками, вооруженными на изготовку.

Какие-то бойкие молодые люди стали грузить родителей в автобус, идущий в замок Шенау. Обстановка была почти военная. За несколько дней до этого там произошел взрыв. Мне нужно было ехать дальше в Париж, я их только провожала; но денег было совсем мало на гостиницу, да и хотелось побыть подольше вместе перед их отлетом в Израиль. Неизвестно было, когда опять увидимся. Я тоже погрузилась в автобус и провела со всеми эти два дня. Нам дали большую комнату с душем и туалетом. Первая на кровати расположилась Китти.