МКАД - Дмитрий Силлов

«Кто это с тобой?»

«Дружинники. Вы там все живы?»

«Пока да, — мысленно хмыкнул Фыф. — Но, думаю, это временно».

«Нео в несколько раз больше, чем вас…»

«А ты проницательный», — съехидничал Фыф. Но дружинник не заметил издевки — мыслеобразы не несут эмоциональной окраски.

«Вытаскивать вас надо».

«У тебя есть вертолет?»

«У меня есть идея…»

В течение двух минут Данила изложил свой план.

«Безумие… — прокомментировал Фыф. — Если вас заметят…»

«Дружинники мы или где? — пришел бесцветный ответ, но, похоже, Данила слегка обиделся. — Главное, ты не слажай. Сил хватит?»

«Не знаю, — честно ответил Фыф. — Но другого выхода, похоже, нет».

— Не надоело? — прилетело от третьего поста.

Как всегда, Гнарр орал заунывно, протяжно. От его воплей хотелось спать. Или дать Гнарру в рыло. Новый человек должен рычать так, чтоб враги слышали за пятьсот шагов и боялись, а не выть, как беременная самка живоглота. Но отвечать надо. Иначе десятник сам даст в рыло Вренгу, а бьет он больно.

Вренг открыл пасть, набрал в грудь много воздуха. Сейчас он покажет Гнарру, как надо кричать на посту.

И Вренг выкрикнул. Правда, к своему немалому удивлению, не то, что собирался:

— Гнарр, твоя мать, наверно, спала с котяхом! Иначе почему ты кричишь, словно дерьмо, которое научилось говорить?!

На третьем посту заржали. На втором, в состав которого входил Вренг, тоже. Правда, в смехе товарищей слышалось недоумение. Новые люди любили хорошую шутку, но оскорбление матери смывалось только кровью.

Вренг и сам стоял столбом, пытаясь сообразить, как это так получилось: хотел крикнуть «Не надоело!», а проорал много слов. Столько сразу сроду не говорил. И Гнарр, наверно, обидится. Он, в общем-то, хороший парень, хоть и происходит из другого клана.

Гнарр обиделся. От костра третьего поста отделилась огненная точка и помчалась по направлению ко второму. Понятно. Гнарр несется разбираться. Ну ладно, сейчас надо ему сказать хорошие слова. Чтоб не злился. Мол, случайно крикнул. А при утреннем штурме Вренг лично вырежет сердце одного из приспешников хомо и подарит Гнарру в знак примирения.

Гнарр влетел в освещенный костром круг с факелом в одной лапе, с копьем в другой и обвел второй десяток налитыми кровью глазами.

— Кто?! — выдохнул он.

Вренг шагнул вперед, протягивая вперед пустые ладони. За свои слова надо отвечать. Вренг не хотел ссориться с Гнарром, потому и ответил успокаивающим тоном:

— Не злись, доблестный Гнарр. Я прокричал не то, что хотел. Сам не знаю, как так получилось. И даже если твоя мать все-таки спала с котяхом, на дерьмо похож только твой голос. Сам же ты вполне смахиваешь на глупую, облезлую обезьяну, как и все остальные Новые люди из клана Раргов.

Теперь не засмеялся никто. Над костром повисла тишина…

— Вренг спятил, Гнарр, — шагнул вперед Ург, вожак второго поста. — Уходи. Мы сами выбьем дурь из его башки.

— Ну уж нет! — дрожа от ярости прошипел Гнарр. — Он оскорррбил не только мою мать. Он оскоррбил клан Раргов! Такие слова смываются только кррровью!

— Клана Раргов больше не существует, — сдержанно напомнил Ург. — Мы все теперь один клан Краргов.

— Если Крагги забыли свои коррни после того, как хомо убил их вожака, то Рарги не забыли, кто они! — выкрикнул Гнарр. — Отойди с доррроги, Ург, я хочу немедленно получить то, за чем пришел, и пррригвоздить своим копьем поганый язык этого вырродка к его глотке!

…Вренг ничего не понимал. Он не хотел говорить последние слова — те сами слетели с его языка. Но сейчас это уже не имело значения. Остатки трех кланов Новых людей объединились в один, но при этом каждый помнил историю своего племени, с легким презрением относясь к остальным. Сейчас этот вонючий Рарг оскорбил не Вренга. Он оскорбил самое святое, что может быть у Нового человека! То, что дороже отца, матери, своей бабы, собственных детей… Его клан! Эта вечно рычащая обезьяна Гнарр пришел получить то, за чем пришел? Он это получит!

Вренг положил лапу на плечо Урга. И на этот раз сказал только то, что хотел сказать:

— Ург, отойди. Пусть он получит то, что хочет.

Вожак десятка яростно обернулся, лапа Вренга слетела с его плеча.

— Если твой разум покинул башку, то мой пока со мной, — глухо пророкотал Ург. В его сузившихся от ярости глазах плясали отраженные языки пламени факелов. — Вы оба помните Закон? Во время войны никаких смертельных поединков! Бросайте оружие и отойдите в сторону от костра десятка. Там делайте что хотите. Но помните! Один упадет, второй его не трогает. Я сам прослежу, чтобы вы не убили друг друга. Скажу «Стоять!» — остановитесь оба. Запомните, недоумки! Если кто-то из вас сдохнет, вожак клана оторвет мне голову. Но перед этим я сам оторву башку тому, кто выживет. Ясно?

Два нео мрачно кивнули. При этом Вренг с недоумением посмотрел на Урга. Вот уж не знал, что десятник умеет так разумно и складно говорить слова. Раньше он больше дубиной пояснял то, что не мог сказать. А сейчас вон как все разложил.

Ург снял с пояса большую дубину и недвусмысленно взвесил ее в лапе, глядя на дрожащих от ярости соперников. Те уже сложили свое оружие на землю. Ярость яростью, но каждый нео впитал с молоком матери: нарушать Закон клана нехорошо. Прежде всего для самого нарушителя. Сородичи читать наставления не станут. Просто снимут шкуру с живого, свяжут лапы еще сырыми ремнями, из той шкуры нарезанными, воткнут в задницу железное копье так, чтоб острие из груди или плеча вылезло, и повесят еще живого над костром.

Нео вообще народ живучий. Вренг, например, видел в детстве, как хрипел и корчился отступник, которого подвесили слишком высоко над костром. У него лапы поджарились, а сам он нет. Ну, двое из клана, кому поручили наказать отступника, не стали ждать, пока тот весь зажарится, наверно, голодные были. Сняли его с костра и давай лапы жрать. А отступник хрипит, дергается, больно ж ему. И прирезать его нельзя — Закон не разрешает. Потом, когда те двое наелись, они его обратно над костром повесили. Там он и помер. Плохая смерть. Кто такую захочет?

Ург, Вренг и Гнарр отошли к кустам, чтобы не мешать другим службу нести, и Ург скомандовал:

— Бой!

Хорошая команда. Вренг ее сильно любил. Все просто и понятно. Вот он ты, а вот тот, кого надо уделать. Думать не нужно. Думать вообще трудно и ни к чему. Голова, она для чего нужна? Чтобы ею есть, смотреть, нюхать, слушать. Бить наконец! Много всего нужного, а голова-то одна! Поэтому пусть другие ею еще и думают. Десятники там, сотники, вожди. Вренгу оно не нужно. Вренг с детства на другое учился.