Нетуристический Нижний - Матвей Геннадьевич Курилкин

что? Не сопротивлялся я! Я вас вообще не видел! За Алиской бежал, а она потом скрылась — и всё.

— Вот и расскажешь в подробностях, — хмыкнул Лёха. — Чего поссорились, чего она от тебя убегала. Или не от тебя. Или не поссорились. Вы, гражданин, задержаны до выяснения личности.

Птицын хотел выругаться, но сдержался. Как-то нелояльно к нему настроены стражи порядка. Ещё и оскорбление при исполнении приплетут, или что у них там. До кучи.

Глава 13,

в которой герой знакомится с жизнью арестанта

Идти в отделение, объективно, пришлось совсем недалеко, но Птицыну показалось, что его вели через весь город. Неприятная получилась прогулка — Валерка посередине, а по бокам, придерживая под локти, двое полицейских. Хорошо хоть наручники не стали надевать, но и так любому прохожему было видно — ведут задержанного. В самом отделении оказалось, что место занято. В клетке уже сидел кто-то пьяный и заблёванный. Птицын готовился ютиться вместе с ним, но стражи порядка, в полголоса обсудив личность сидельца, решили его выпустить. Сиделец, к слову, был против, но его мнением особо никто не интересовался — вытащили так же вдвоём, стараясь держать пьяное тело на отлёте, чтобы не запачкаться, и выставили за дверь. А на освободившуюся площадь посадили Валерку. Отмывать следы пребывания предыдущего арестанта никто, конечно, не стал.

Валерка кое-как примостился на краешек скамейки, чтобы не запачкаться, и принялся грустить. Телефон, как и рюкзак, у него забрали, вопросов тоже никаких не задавали, так что делать было нечего. «Хорошо хоть денег с собой не взял, — вздохнул Парень. — А ведь была мысль прихватить!» Не то чтобы он всерьёз рассчитывал вот так быстро, сразу же, купить жильё, просто опасался оставлять такое богатство в гостиничном номере. Хотя всё равно лучше, чем на съёмной. Он не раз замечал, что в его отсутствие квартиру кто-то посещал. Иногда даже продукты пропадали… что уж говорить о деньгах! Хотя, может, хозяйка и побоялась бы их забрать. Но вопросы бы у неё возникли точно, и она не постеснялась бы их задать.

«Как там Алиса? — мысли текли неторопливо. — Надеюсь, другим недотыкомкам не попалась. Надо было ей тоже купить телефон, хотя бы недорогой. Вот вернут мне мой, когда отпускать станут, и даже не позвонишь сразу же!»

Ни отпускать, ни, тем более, возвращать телефон Птицыну никто не собирался. Час за часом он сидел, мимо ходили сотрудники полиции, не обращая на узника внимания. Валерка сначала вскидывался каждый раз, как мимо обезьянника кто-то проходил, потом перестал. Спрашивать, долго ли ему тут сидеть он перестал ещё в самом начале. На вопрос, сколько ему здесь сидеть, парню равнодушно ответили: «Сколько надо, столько и сидеть», и дальнейшие попытки выяснить свою судьбу игнорировали. Была мысль начать скандалить, но Птицын не решился. Так и сидел, маясь от скуки. Хотелось петь грустные блатные песни. Догадываясь, какая последует реакция, парень сдерживался. «Ничего! — подбадривал себя Валерка. — Обвинять меня ни в чём не обвиняют. Задержать до выяснения, вроде, можно только на сутки… или на двое?» Точно он не знал, но надеялся, что на сутки. Потому что сутки без туалета продержаться ещё можно, а вот двое уже никак. При этом в тесном обезьяннике не было не только удобств, но даже паршивого крана с водой. С одной стороны — плохо, мучает жажда. С другой — уже давно напился бы, и теперь подпирало бы гораздо сильнее. Валерка где-то в середине дня попросился было в туалет, но от него только отмахнулись, даже не вслушиваясь в бормотание задержанного, так что пришлось терпеть.

Вспомнили о нём только вечером.

— Итак, Валерий Николаевич, личность вашу мы выяснили, — парня выпустили из камеры и велели садиться за стол. — Сейчас быстренько вызовем понятых, посмотрим ваши вещи, а там вызовем следователя, и по его ходатайству задержим вас ещё на трое суток. Ну а дальше уже и арестуем.

— Ходатайствовать о чём следователь будет? — мрачно уточнил Птицын. Он уже сообразил, что просто так его никто отпускать не собирается.

— О задержании на сорок восемь часов в связи с совершением преступления.

— Так преступление-то какое? — уточнил Птицын.

— А тебе не всё ли равно? — с парнем разговаривал один из тех лейтенантов, которые его и задерживали. Кажется, Лёха. — Сядешь ты надолго. Ведь мешаешь нам, мелкий человечек. Тебе об этом сказали. По-хорошему просили. А ты драться полез. Нельзя так с уважаемыми людьми. Ну что, решился? Ты ведь боишься тюрьмы, правда? Хотя странно, что проводник боится клетки. Ведь ты в любой момент можешь уйти туда, где клетки нет. Хочешь? Перейдёшь к нам, передашь свою силу, а там — свободен. Мы тебя даже обратно переведём. Обо всём забудешь, будешь жить, как раньше. Мы даже сделаем так, чтобы твой начальник в самом деле стал платить тебе вдвое больше. Ты ведь мечтал об этом, правильно? Ну? Вызываю понятых, или пойдёшь мирненько обратно в камеру?

— Пойду в камеру, — поникнув, ответил Валерка. Лицо лейтенанта осталось таким же бесстрастным, с чуть скривившимися в неестественной улыбке губами. Никакого торжества или радости. Однако в камеру Птицына отвели быстро и заперли. Лейтенант Лёха уставился на Птицына тяжелым, немигающим взглядом. Действуй, дескать.

Валерка, откровенно говоря, даже не вспоминал о своей способности весь день. Если бы не напоминание от недотыкомки — и дальше бы не вспомнил. И очень хорошо! Видимо, этого от него и ждали — если бы решил сбежать, там бы и приняли, уже совсем надёжно. И сейчас, парень никуда переходить не собирался. У него уже включилось это фирменное птицынское дурное упрямство. Не собирался парень ни с чем своим расставаться, тем более с даром. До сих пор не мог себе объяснить, зачем он ему нужен, и нужен ли вообще, но и отдавать уже не хотел. Так что в камеру он пошёл просто для того, чтобы время потянуть. Закрыл глаза, демонстративно надул щёки, стал ходить из одного угла камеры в другой, изо всех сил отгоняя в сознании образ двери в синей стенке из профлиста. «Я не хочу никуда переходить!»

Неизвестно, сколько он так ходил из стороны в сторону, но долго. Даже устал немного! Иногда сквозь полуприкрытые глаза смотрел на сотрудника полиции. Он так и смотрел, как заключённый ходит. Довольно страшно — молча, без движения, даже не дыша, кажется. Валерка не знал, сколько он будет так ходить, но первым сдаваться не собирался. И на ту сторону переходить — тоже. «Рано или поздно тебя всё равно