Ржавый меч царя Гороха - Андрей Белянин

- Естественно, профессиональные шантажи­сты никогда своих жертв не отпускают. А сколько она ещё будет спать?

- Да покуда не разбужу, - фыркнула бабка. -Давай-ка ты, мил-дружок, беги к воротам, вели Фоме Силычу за подмогой в город кобылу гнать. А я покуда по углам Марьянку беглую поищу...

- А...

- Не боись, я тута всех девчонок по кельям ра­зогнала, никто препятствий чинить не осмелит­ся, - улыбнулась моя домохозяйка в своём фир­менном стиле, так что даже мне на миг захотелось под кровать спрятаться.

И ведь я нашу бабулю не первый день знаю, дол­жен был бы уже как-то привыкнуть. Ладно, пове­рю на слово. Тем более что идея-то неплоха и впол­не логична: здесь надо произвести не один арест, опечатать служебные помещения, поставить охра­ну у ворот, вдвоём с Еремеевым мы точно не спра­вимся. Да и лазить по кельям к молоденьким мона­шенкам, выясняя, кто из них царевна, тоже как-то хлопотно. И неприлично, кстати.

Ну не так меня поймут, тут ведь к ним всякие разные вламывались. Пусть даже половина здеш­них обитательниц легко работала на мать настоя­тельницу, но остальные-то были приличными мо­нашенками. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Иначе какой вообще смысл в нашей рабо­те, если не верить в лучшее и светлое в людях?

С этими мыслями я быстро пробежался по кори­дору, вылез на стену и сверху крикнул Еремееву, что у нас всё в порядке, но помощь не помешает. Сотник понятливо покивал и поспешил распря­гать кобылу, чтоб рвануть в Лукошкино верхом. Соберёт ребят и через час будет у ворот. Отлично! Я направился обратно к Яге, когда вдруг заметил одинокую монашку, спешащую куда-то по парал­лельному коридору. Профиль показался чем-то знакомым, поэтому...

- Гражданочка, подождите, пожалуйста!

Куда там! Она лишь припустила ещё быстрей, и я уже ни на миг не сомневался, что вижу перед со­бой беглянку из царского терема. Бросившись в по­гоню, мне почти удалось догнать её, но на повороте Марьяна резко нырнула в какую-то низкую арку. Я только кончиком косы по носу получил, и тут...

В почти тёмном и узком коридоре на меня вдруг напал медведь! По крайней мере, это единственное, что мне пришло тогда в голову. Мысль о том, что царевна Марьяна ещё и оборотень, появилась позднее и была уже малопродуктивна. Поверьте, в медвежьих объятиях вообще мало о чём можно думать, кроме того что из тебя вот-вот выйдет сок. А уж когда он ещё и дышит на тебя сверху кислой капустой с брусникой...

- Митя-а? - из последних сил опознал я. Страшные объятия мгновенно разжались, ро­няя меня на пол...

- Никита Иванович? - неуверенно прогудел бас нашего заботливого младшего сотрудника. - А чё это вы тут делаете?

- Собираюсь задать тебе тот же вопрос.

- А я первый спросил.

- Митя, не нервируй меня! Я тут по службе, а ты должен был... тьфу! Напомни, пожалуйста, что ты должен был делать?

- Сами, значит, приказывают, а потом, зна­чит, и не помнют...

Я с тоской понял, что резвую Марьяну мне уже не догнать, сгрёб нашего младшего сотрудника за грудки и выволок из прохода на свет божий.

- Убью.

- Ладно, скажу,  - посмотрев мне в глаза, сдался он. - Чего ж не сказать, ежели так вежливо просите. За женихами следил. Хорошо следил, они меня в упор не видели. Я ж фактуру свою менял по­стоянно, энто им не простой мужик-валенок, деревенщина-заселыцина,  чёрная  кость,  сермяжье рыло! Я теперича с опытом - то пьянчужкой при­кинусь, то гулякой беззаботным, то половым, то нищим-побирушкою, то купчиком загулявшим, то ямщиком, а то и цыганом.

- И весь этот театр юного зрителя ты отыграл в одном костюме?

- Ну да! - от-души порадовал он. - Они ж пья­ные были всё время, вот и поверили. Угощали ме-ня-а...

Я не верил. Ничему. Может быть, кроме того, что этот гад опять где-то пил и обильно закусывал кислой капустой, чтоб перегаром не пахло.

- Митя, стоп! - Я привычно прикрыл ему рот. - Замри. Лучше даже не дыши. Подумай. Не торопясь  подумай.  А  теперь  скажи:  какая нелёгкая тебя из лукошкинских кабаков в заго­родный монастырь понесла?

Наш младший сотрудник закатил глаза и, беше­но жестикулируя, намекнул, что как бы без возду­ха и с закрытым ртом хренушки он что-либо мне объяснит.

- Отомри, - сдался я.

- Дышать могу?

- Валяй, дыши.

- Благодарствую от всей души и от имени моей маменьки тоже. - Счастливо вдохнув и выдохнув полной грудью, Митяй перестал искушать судьбу и честно доложился: - В разговорах нетрезвых женихи об монастыре святой Пургении не раз гова­ривали...

- В смысле не разговаривали?

- В смысле упоминали вслух.

- Понятно. И?

- Ну вот и собрались они все втроём за ка­ким-то делом сюда заявиться. И главное, разговор всё больше об женских ласках да невестах. Тут я и смекнул, что речь-то, поди, о царевне Марьяне идёт, ну и побег, не дожидаясь, короткой дороже­нькой через лес.

- Как внутрь попал?

- Да тут недалече калиточка. Толкнул плечом, она с петелек и рухнула. Нешто меня дверь удер­жит?

- Действительно, глупый вопрос, - подумав, признал я.

Если Митя считает что-либо помехой исполне­нию своего служебного долга, то этому «чему-ли­бо» долго не жить...

- Отчасти ты прав, царевна Марьяна здесь была. - Я махнул ему рукой, и мы вместе напра­вились на второй этаж, к Бабе-яге. - Сестра царя действительно была здесь, но убежала через ту же арку, где мы с тобой столкнулись. А вот её женихи, скорее всего, прибыли сюда за другими «невеста­ми». Настоятельница устроила из монастыря за­секреченный публичный дом принудительного ре­жима. Интересно лишь, каким образом это стало известно нашей пылкой троице, если даже мы в милиции ничего про этот бордель не знали...

- Сие загадка века, - философски вздохнул наш младший сотрудник, с интересом прислуши­ваясь к бормотанию девичьих молитв за закрыты­ми дверями в кельях.

Благо все монашенки вели себя разумно, никуда не лезли, пугачёвских бунтов не устраивали и гражданских прав не качали. По крайней мере, бо­льшинство...

Потому что когда мы вошли в покои матушки Февронии, то застали там аж десяток агрессивных девиц с вилками и ножами, теснящих в угол нашу огрызающуюся бабку. Яга шипела, плевалась, но в драку не лезла и заклятиями не разбрасывалась.

- Так, что это у нас тут происходит? - строго спросил я. - А ну-ка, гражданочки, опустите оружие и сейчас же извинитесь перед сотрудницей ми­лиции. Потому что оказание сопротивления при аресте чревато лишением свободы сроком на...

Я с огромным трудом увернулся сразу от двух брошенных ножей.

- Митя! Чтоб тебя... Взять их!

- А мне мама говорила, что девочек бить нехо­рошо...

- А за старушек заступаться хорошо? Тогда бери скамейку и спаси нашу главу экспертного от­дела. И да! Слушайся маменьку, за косички никого не дёргай!

Дальше я мог отойти в сторонку и не путаться под ногами. Пылкий Митя с сумасшедшими глаза­ми и длинной, трёхметровой скамьёй в руках -страшное зрелище. Телохранительницы матушки Февронии тоже ему спуску не давали, известно, что женщины дерутся яростнее и безумнее муж­чин. Они накинулись на него дружной толпой, как стая уличных кошек на дворового кобеля, только и полетели клочки по закоулочкам. Яга же, пере­крестясь осторожненько, бочком, бочком перебе­жала поближе ко мне.

- Марьяна сбежала, - перекрикивая шум дра­ки, первым начал я.

- От ить зараза какая, карантинная, - так же громко поддакнула моя домохозяйка, поддержи­вая разговор. - А я только успела здесь кой-какой обыск провесть, как вон те дуры переспелые с матюками набежали! Скока лет на свете живу, и то не все слова знаю, а уж в таких-то чудных соединени­ях...

- У нас есть закон о нецензурной брани в обще­ственных местах? Допустим, что есть. Тогда мо­жем дать пятнадцать сууто-ок!

- И правильно-о! - Мы оба продолжали орать друг на друга, как кошка с собакой, иначе ничего не было слышно.

- А ещё за блуд и многочисленныя-а нападения-а на пожилую женщину!

- Лучше на сотрудника милиции, за это боль­ше да-ду-ут!

- Тоже верно, я согласна дать показания-а!

- А что вы здесь искали-и?!

- Да меч энтот, будь он неладен! - прокричала мне на ухо Яга. - А тока нет его тут, не соврала ма­тушка Феврония-а!

Я думал, что оглох, потому что на последних двух словах в комнате повисла полная тишина. Митя упарился, но управился - все монахини ва­лялись кто где в причудливых трагичных, смеш­ных или даже откровенно неприличных позах, ра­зумно не подавая признаков жизни. Сам ге­рой-победитель был расцарапан и ощипан так, словно его два часа крутили в стиральной машине с шестнадцатью злобными дикобразами. Одежду, конечно, придётся купить ему новую. Всю. Вклю­чая лапти. От них тоже мало чего осталось. От ле­вого практически ничего...

- Ты молодец, Митя. - Я перевёл взгляд на рослую плечистую девицу, лежащую под столом с половинкой лаптя в зубах. - Выноси их по одной к главным воротам, там Еремеев с ребятами на под­ходе. Пусть вяжут, доставляют в отделение, скла­дируют в поруб...