Золотой ключ. Том 1 - Дженнифер Роберсон

— С чего ты взяла?

— Чтобы в твоем честолюбивом сердце нашлось местечко для женщины? — съязвила Сааведра. — Да что ты, дружок!

Щеки его покрылись густым румянцем, точно пятнами солнечных ожогов; впрочем, Сарио был слишком смугл. Жители пустынь, от Которых он унаследовал цвет кожи, не знают, что такое зуд и волдыри от солнечных ожогов.

— С чего ты взяла?

Она ухмыльнулась. — Я слишком давно тебя знаю.

Его рука вскинулась в сторону Сааведры и тут же опустилась.

— Да, Ведра, — сухо промолвил он, — ты меня знаешь давно. Но ты не знаешь обо мне всего.

Эти слова вызвали тревогу. Даже не столько слова, сколько его взгляд — напряженный, выразительный. Она его не выдержала, отвела глаза.

— Да, — согласилась она, — всего я не знаю. Ты мужчина. Одаренный и к тому же Вьехо Фрато. Откуда мне знать все?

— А хочешь? — Нечто странное слышалось в его голосе. Она бросила на него колючий взгляд. В этот миг Сарио был открыт перед ней, не прятался за надменностью и дерзостью, злившими многих, и за неутолимым честолюбием и цинизмом, злившими ее-. Сейчас он был точно таким же, как и пять лет назад, — одиннадцатилетним мальчишкой, неспособным ничем отгородиться от страшных мыслей, что он раньше срока узнал суть Чиевы до'Сангва, что сам прибег к волшебству, которое погубило человека из семьи Грихальва. Из его семьи.

— Могу рассказать все что хочешь. — Он не кривил душой; в голосе не было ничего, кроме горечи.

И в этот миг Сааведра поняла, что сама она вовсе не та, кем себя считает по привычке. Они уже не дети. Да и как иначе? Ведь они родились в семье, надломленной мором, добровольно замкнувшейся на себе; выживание этой семьи целиком и полностью зависит от ее способности рожать Грихальва. Шестнадцать лет — не такой уж и юный возраст; вчерашние отроки частенько становятся отцами. И Сарио совсем не ребенок. Он стерилен, но не импотент, да и Сааведра уже вполне развита и не считается слишком молодой для материнства.

Она рассеянно взглянула на бумагу, на образ Алехандро до'Веррада. И вдруг обрывочные мысли разметало открытие, что у нее ногти в блестках угля — точно в черном инее.

«Почему я сейчас об этом думаю?»

Чтобы спрятаться от настойчивости, навязчивой откровенности Сарио.

«Матра Дольча, помоги!»

— Сарио, ты — Одаренный, — сказала она медленно и внятно. Он скрежетнул белоснежными, идеально ровными зубами. И сказал так же внятно:

— И потому стерилен. Но я вовсе не слаб.

Она покраснела и впилась взглядом в незавершенный набросок славного юного наследника.

— А я имею в виду рождение детей.

Большинство мужчин — не иллюстраторы — расценили бы как оскорбление реплику о непригодности к отцовству. Но для Грихальва это высшая честь. Грихальва, способный зачинать детей, обделен Даром.

— Дурацкое дело, — с отвращением резюмировал Сарио. И уточнил, когда она возмущенно вскинулась:

— Эйха, Ведра, я не о деторождении, а о том, что глупо ограничиваться только этим, когда можешь предложить кое-что получше. — На смену открытости и уязвимости пришла обычная агрессивность: тех, кто не разделял его точку зрения, Сарио не щадил. — Думаешь, я слепой? Ведра, у тебя свой собственный Дар…

— Нет! — Она так стремительно встала, что доска едва не свалилась с колен. Хрустнул уголек, она бросила обломки на скамью. — Матра Дольча! Сарио, да неужели ты не видишь? Нет у меня никакого Дара. И быть не может. Как бы тебе ни хотелось… — Она беспомощно махнула рукой и сказала без обиняков:

— Как бы тебе ни хотелось, чтобы я забыла об Алехандро.

— И ты веришь… — Он взъярился, как злой пес, даже губы побелели. — Ведра, при чем тут это?

— При том. — Она печально улыбнулась. — Мы уже не дети. Ты теперь с Вьехос Фратос, а мое предназначение — рожать детей тому, кого вы для меня выберете. Вот так-то. А потому детство лучше забыть. — И добавила гораздо мягче:

— А ведь ты жалеешь о том, что ушло вместе с ним.

Он покачал головой.

— Ни о чем я не жалею. Ребенок бесправен.

— Нет. Не бесправнее женщины. — Сааведра вздохнула. Никогда она не желала такого разговора — трудного, пересыпанного двусмысленностями. — Ты, наверное, потому меня хочешь.., потому что в твоем возрасте тянутся к ближайшей женщине. — Она отвела взгляд от его злого лица и закончила скороговоркой:

— Ничего серьезнее обычного влечения тут нет. Я тебя уверяю.

— Уверяешь? — Под нестрижеными, нечесаными прядями черных волос яростно блеснули глаза. — Да как у тебя язык поворачивается? Ты говоришь, что знаешь меня, но… — Он запнулся на миг, поморщился, вскинул руку к левой ключице. — Может, ты и впрямь веришь, что знаешь меня, но… — Пальцы прижали к коже тонкую ткань рубашки. Теперь он был раздражен и удивлен. — Она меня что, укусила? Оса?

Смущения и злости как не бывало. Сааведра положила доску и взялась за шнурки его застиранной и неглаженой рубашки. Новоиспеченный Вьехо Фрато сменил детские блузу и штаны на одежду взрослого, но так и не привык к камзолу.

— Дай-ка гляну….Нет, убери пальцы.

— Больно же! — запротестовал Сарио.

— Сарио, не дергайся. Я только посмотрю. — Она развязала шнурки, обнажила клин безволосой кожи и несколько звеньев золотой цепи. — Ага, вот видишь? — Она еще ниже опустила край батистового ворота.

— Это еще что? Отродясь не видала таких укусов. Три прыщика по ровнехонькой линии.

— Дай-ка… — Его пальцы скользнули под цепь, ощупали нарывы. — Похоже на ожог… — И тут он обмер. С лица сошел цвет, темные глаза наполнились яростью. Глядя в них, Сааведра похолодела.

— Ведра, у тебя картина. Автопортрет.

— Конечно, но…

— Цела? Где она?

— Там, где мы ее оставили. В моей комнате. — Она нахмурилась. — А в чем дело?

— Фильхо до'канна! — прошипел он. — Да как они посмели?!

— Сарио…

— Ты что, не понимаешь? — Он схватил и больно стиснул ее руку. — Они меня боятся. Пытаются мною командовать, да не очень-то выходит. Вот и напомнили, что у них моя Пейнтраддо Чиева.

— Но ведь она не у них, — сказала Сааведра, — у меня.

— Настоящая — у тебя. А у них — та, которую я для них и сделал. — У него перекатывались желваки; подбородок был не таким волевым, как у Алехандро до'Веррады, но в нем давно уже не осталось ничего детского. — Это не настоящая Пейнтраддо Чиева, но кое-что от меня в ней есть. Иначе было нельзя. А то как узнаешь, что они за тебя взялись? — В ярком солнечном свете глаза казались капельками кромешной мглы. — Ведра, пойдем со мной. Ты должна кое-что сделать.

— Сарио…