Сказание о Юэ Фэе. Том 1 - Цянь Цай

У Агуды было пять сыновей. Старшего звали Няньхань, второго — Лахань, третьего — Дахань, четвертого — Учжу, пятого — Цзэли. Должность первого министра занимал Халицян, военного наставника — Хамичи, главного советника — Хамиси. Войска возглавляли ханы — Няньмоху, Хуаньмоху, Темучин, Улибу и Валибо.

Владения Агуды были огромны. Но богатства Срединной равнины не давали покоя алчному правителю, и он мечтал о захвате Сунской империи.

Однажды придворные доложили ему о прибытии военного наставника, и Агуда приказал позвать его.

— Желаю могущественному повелителю здравствовать десять тысяч лет и спешу сообщить радостную весть! — приветствовал Агуду военный наставник Хамичи, опускаясь перед ним на колени.

— Что за радостная весть у вас? — спросил Агуда.

— Я побывал на Срединной равнине, — доложил Хамичи. — Старый сунский император уступил престол сыну — Цинь-цзуну. Молодой император не заботится о государственных делах, во всем слушается продажных сановников, честных и преданных людей изгоняет. На пограничных заставах сейчас почти нет способных военачальников. Государь, если вы хотите завладеть Сунской империей, поднимайте войска в поход.

Обрадованный правитель распорядился в пятнадцатый день месяца устроить на ристалище большие военные состязания, чтобы избрать главного полководца для похода на Срединную равнину. О предстоящих состязаниях оповестили всех воинов и народ.

В назначенный день Агуда на колеснице прибыл на ристалище и занял место на возвышении в экзаменационном зале. Гражданские и военные чины представились правителю и встали рядами с правой и с левой стороны от него.

Перед экзаменационным залом возвышался железный дракон весом в тысячу цзиней, поставленный прежним правителем в память об установлении мира и спокойствия в государстве.

Агуда приказал глашатаям объявить:

— Любой силач, будь он из знатного рода или простолюдин, который сможет поднять дракона, получит титул чанпинского вана и будет назначен главным полководцем в Южном походе.

Почти все придворные, военачальники и простые воины хотели попытать счастья. Подойдет к дракону один и отступит: сил мало. Подойдет другой, поднатужится, — опять неудача. Подойдет третий, приналяжет — дракон только покачнется, и пристыженный претендент на высокий пост отходит в сторону.

— В древности Сян Юй сдвинул гору[57], У Цзы-сюй поднял треножник, — вздохнул Агуда, — так неужели в моем государстве не найдется богатыря, способного поднять тысячу цзиней?!

И вдруг перед ним как из-под земли вырос человек необычайного вида.

Его лицо —Как уголь раскаленный,Волос копнаПодобна туче черной,Рот — круглый,Лик — шарообразен,Мочалкой бровьВисит над глазом,Широкогруд — и ростом в чжанНепобедимый великан.

Быть может, в облике шакалаЦзиньган сошел на землю нашу?Быть может, зверь спустился с неба —Из хищных тварей самый страшный?

Это был Учжу, четвертый сын Агуды. Он низко поклонился правителю и сказал:

— Я подниму дракона!

— Связать его и отрубить голову! — в ярости закричал старый правитель.

Стражники мгновенно схватили Учжу и скрутили веревками.

Дорогой читатель, как ты думаешь, почему Агуда, вместо того чтобы радоваться, так круто обошелся с сыном? А вот почему: Учжу хотя и вырос в государстве чжурчжэней, но преклонялся перед всем китайским. За это отец и невзлюбил его.

— Государь, сегодня каждый может показать свои способности! — вступился за Учжу военный наставник. — Почему же вы лишаете этого права родного сына? Это несправедливо!

— Он хвастун, и его надо наказать! — возразил Агуда. — Смотрите, сколько здесь силачей, и ни один из них не смог поднять дракона!

Но Хамичи стоял на своем:

— О человеке нельзя судить по одной наружности.

— Государь, разумнее все-таки позволить вашему сыну попытать счастья. Если он подымет дракона, пожалуйте ему высокую должность, и пусть идет завоевывать Срединную равнину. Одержит победу — для вас же будет великое счастье! Ну, а если он не подымет дракона, казните его. По крайней мере тогда уж никто не обвинит вас в несправедливости!

Агуда приказал отпустить Учжу и поставил ему условие: подымет дракона — получит должность главного полководца, не подымет — будет казнен за хвастовство.

Учжу поклонился правителю, вышел из зала и, обратившись лицом к небу, мысленно произнес молитву: «Если мне суждено пойти в поход на Срединную равнину и завоевать Поднебесную Сунов, пусть всемогущие духи помогут мне поднять этого железного дракона. Если же нет, то пусть я умру под мечом палача!»

Окончив молитву, он левой рукой подобрал полы одежды, правой — ухватил дракона за ногу и рывком поднял его над головой.

— Государь, ваш сын сдержал слово!

Старый правитель не скрывал своей радости, ликовали придворные, воины и народ криками выражали свое одобрение.

Учжу еще трижды поднял дракона. Потом отбросил его в сторону, поднялся в зал и опустился на колени перед отцом, дожидаясь его повелений.

Агуда пожаловал сыну титул чанпинского вана и звание командующего войсками. Он отдал в его подчинение все свои войска, выделил ему в помощь военного наставника, советников и военачальников.

В первый же счастливый день Учжу принес жертвы Знамени Жемчужных облаков, попрощался с правителем и во главе пятисоттысячного войска выступил в поход.

Через месяц армия чжурчжэней достигла границ Сунской империи. Первой преградой на ее пути встал город-крепость Луаньчжоу, который оборонял знаменитый сунский военачальник Лу Дэн, за ум и способности прозванный в народе Маленьким Чжугэ[58]. Под его командованием находилось пять тысяч воинов.

Однажды, когда Лу Дэн занимался делами в окружном управлении, к нему примчался разведчик:

— Беда, господин! Цзиньский полководец Ваньянь Учжу с несметным войском вторгся в наш округ и сейчас находится в ста ли от города.

Лу Дэн встревожился. Он дал разведчику в награду слиток серебра и снова послал в разведку.

Затем было отдано распоряжение переселить в город всех жителей из окрестностей, а дома их сжечь. Военачальники получили приказ усилить охрану городских стен. Чиновники по казенным ценам скупили в лавках все глиняные кувшины и чаны. К ним сделали деревянные крышки и поставили по одному на каждом отрезке стены между башнями. Войско было разделено на пять отрядов, и каждый из них должен был оборонять свой участок. На каждом участке соорудили по три очага.

Населению роздали тысячу деревянных ведер для сбора нечистот. Их кипятили вместе с ядовитым зельем и сливали в расставленные на городской стене чаны, чтобы потом выплескивать на головы атакующих.

Речной шлюз закрыли, а перед ним в воде расставили сеть с железными крючьями.

По внешней кромке стены на ночь тоже растягивалась сеть с крючьями, чтобы вражеские воины под покровом темноты не могли незаметно взобраться на стену.

Как только все приготовления были окончены, Лу Дэн написал срочное донесение и отправил гонца в столицу с просьбой о помощи.

Он был очень встревожен, так как понимал, что если падет Луаньчжоу, то и Кайфын трудно будет удержать.

Кроме того, Лу Дэн отправил еще два письма такого же содержания: одно — Хань Ши-чжуну, начальнику заставы Лянлангуань, и другое — Чжан Шу-е, правителю области Хэцзянь — на тот случай, если войска из столицы придут слишком поздно.

Лу Дэн возглавил оборону — даже ночью не покидал он городских стен.

Поистине:

Необходимо вырыть западню,Чтоб тигра и пантеру одолеть,

А чтобы злого изловить дракона,На небесах расставить нужно сеть.

Между тем войско Учжу двигалось грозным и неудержимым потоком. Неподалеку от города оно по сигналу из пушки остановилось и начало располагаться лагерем. С городской стены Лу Дэн наблюдал за врагами.

Причудливые белые туманы,Дивя людей, в лазурь небес поплыли,Потом земля покрылась пеленоюНепроницаемой зловещей пыли.Все слышат гром тревожный барабанов,Мир оглушая, гонги прогремели,Доносится из лагеря чжурчжэнейНестройный шум и звук степной свирели.На тысячах дорог юго-востокаВзметнулась пыль седыми облаками,Здесь — копья, топоры, мечи, секирыИ палицы с шакальими клыками!Гудят северо-запада дороги,Идут войска несметною толпою,Здесь — молоты, трезубцы, алебардыИ посохи с тигровой головою…

Вдруг… синееЯвилось существо,Багрово-красныВолосы его,Клык изо ртаТорчит, как острый нож,Ни на кого на светеНе похож!Вот, обойдя войскаСо всех сторон,Пригладив брови,Поднял веки он,Зрачки расширил,Как степной орел,О, как он страшен,Безобразен, зол!..

Люди закованы в латы,Шлемы над их глазами,За спинами — словно крылья —Трепещут хвосты фазаньи.Радугой согнуты луки,Послушные только сильным,Острые стрелы в колчанахПодобны перьям гусиным.С грив лошадей свисаютПарчовые покрывала,Тьма знамен разноцветных —Синих, белых и алых…

Вооруженные ордыДвижутся днями, ночамиС трезубцами боевыми,С копьями и мечами…Все в пыли потонуло,Слившись в потоке смрадном,Небо, кипя, как лава,Дышит смертельным ядом!

Этим утром чжурчжэниПошли на китайцев войною;Всюду — копья с мечами,Пыль взметнулась подобно лавине.Устрашают людейКолесницами, флейтой степною,Сколько угнанных плачетНа далекой, постылой чужбине!Стонут души умерших,Скорбно небо над полем сраженья,Заливаясь слезами,Мать навеки прощается с сыном.Справедливости, честиИ знать не знавали чжурчжэни, —Словно с неба свалилисьНа горе страдальцам невинным!

При виде столь грозной силы защитников города охватил страх. Некоторые военачальники предлагали воспользоваться удобным моментом: пока враги не успели отдохнуть после похода, выйти в поле и вступить в бой.