Только не отпускай (СИ) - Резник Юлия

- Ты пойми, дурак, я тебе не враг! Но раз в бабе такое есть, эта блядская лживая… - продолжал он свою песню, когда мы, успокоившись, вновь уселись за стол.

- Миша! Марина не такая. Она не с жиру бесится. И не от хорошей жизни со мной…

- Миша! Марина не такая. Она не с жиру бесится. И не от хорошей жизни со мной…

- Вот-вот! Конечно, ты ей сейчас принцем видишься. Прискакал на коне, все проблемы порешал. Деньжат подкинул. Почему бы не повесить на дурака свои проблемы.

- Да ничего она на меня не вешает! – снова закипел.

- И денег ты ей не давал?

- Давал. Но не потому, что она просила.

- Ой, да умная баба так все обтяпает – ты вообще ничего не поймешь. Будешь думать, что сам ей предложил колечко купить. Или шубу новую.

- Никаких шуб я ей не покупал. А вот на операцию дал.

- На операцию тоже. Сиськи сделать, там, или губы.

- Какие сиськи, что ты несешь?! На сердце операция…

- У нее сердце больное? – осоловело моргнул Мишка и некрасиво икнул в конце.

- Не у нее. У свекра, – я устало растер лицо. - Тебе, дорогой, пожалуй, хватит.

Мишку в тот раз и впрямь как-то быстро развезло. Он даже спорить со мной не стал. Послушно встал с дивана, чтобы я мог тот разложить, а когда я наклонился, чтобы достать из-под его спины подушку, схватил меня за грудки и пробормотал зло:

- Все они бляди.

Тут уж я сдержался. Потому что пьяного бить – вообще себя не уважать. Сплюнул в сторону. А уже стоя под душем, понял, что этот разговор с Мишкой… ядом засел во мне.

Не знаю, сколько так просидел – пялясь в иллюминатор. Очнулся, когда самолет уже набрал высоту. Посмотрел на Марину. А она, оказывается, все это время за мной наблюдала. С тревогой.

- Что-то не так? – спросила она.

- Нет. Задумался просто.

К черту все. Я не мог позволить сомнениям отравить эти дни.

- Так что ты будешь?

- Чай? Воду?

Вот же черт. Я тупил, как дурак. Не заметил даже подошедшего с тележкой стюарда.

- Воды.

Долетели быстро. В стоимость гостиницы входил, в том числе, трансфер. К удивлению, в отличие от самолета, роскошная гостиница Марину не впечатлила.

- Я их столько повидала… - пояснила она. А я, ничего не поняв, вздернул бровь.

- По работе. Я же должна была знать все о тех отелях, в которые продают путевки. Вот и носилась от гостиницы к гостинице, света белого не видя.

- А-а-а. Хотела бы вернуться в эту сферу?

Марина пожала плечами:

- Сейчас об этом я могу только мечтать. А мечтательность мне не свойственна. Ну, мне, кажется, сюда, – резко сменила тему.

- Еще чего! – фыркнул я. – Ты будешь жить со мной.

- А номер…

- А номер мы тебе сняли из соображений конспирации.

- Слава богу. А то я уж не знала, что думать.

Наши взгляды встретились. И все. В мгновение пространство вокруг будто сжалось и запульсировало.

- Я же сказал, что не отпущу.

- Да, но…

- Но?

- Ты был немного отстранённым, – я вздернул бровь. - Ну, ладно… Полностью отстраненным.

- И ты уже себе чего-то надумала?

- Ну, конечно, - слабо улыбнулась Марина, - я ведь женщина.

Я демонстративно смерил ее взглядом. Задержался на груди:

- Это мне доподлинно известно.

- Федь, - выдохнула она. Облизала губы. – У нас до открытия осталось всего полтора часа.

Я резко кивнул:

- Ты права. Сначала дело.

Она не стала спрашивать, а что потом? Наверное, думала, что догадалась. Но я мог поставить на то, что нет. Несмотря на то, что Марина ни в чем меня не упрекала, и ни разу за все время не напомнила мне о том, как закончилась наша последняя встреча, я четко понимал, что виноват. Это было слишком грязно. Не сам минет. Ханжой я не был. Смущало только то, как это получилось. Смущало, да. Но одновременно с этим заводило просто невероятно. Потому что она поняла, как мне тогда это было надо. И безропотно сделала все, что нужно. Обезоруживая своей покорностью. И готовностью подчиниться, чего бы я у нее ни попросил. Алька же и все другие бабы, которые у меня после нее были, жеманничали, строили невесть что из себя и… из происходящего. Подспудно внушая мысль, что им это совсем не нравится, но раз уж надо, то для меня они чуть ли не собой пожертвуют. Ты только не забудь эту милость! И побалуй чем-нибудь, скрась осадочек…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Федь, я готова. Идем?

- Угу. Все взяла?

- Да вроде.

Я кивнул, отгоняя прочь ненужные сейчас мысли. И постарался максимально сосредоточиться на работе, чтобы потом ничего уже не отвлекало нас друг от друга.

21

Таиров задал нам просто бешеный темп. Я едва за ним поспевала. Записывать, переводить и снова бежать куда-то. Между выставочными залами и стендами, ориентируясь лишь на его широкую спину. Федор был всегда на шаг впереди…

- Устала?

- Нет. Я в порядке.

- Еще немного. Потерпи, хорошо? – он осмотрелся, увидел пустующий стул и подтолкнул ко мне: - Вот. Посиди. Я переговорю с Джавани…

- Но как же… А записывать? А…

- Ничего не нужно. Отдохни.

Я послушно уселась на стул. Сняла туфли на невысоком каблуке. Я думала, что на таком вполне себе выхожу, но ошиблась. Ноги болели жутко. И хорошо, что Федор был внимательным. И… заботливым. Не отрывая взгляда от его широкоплечей фигуры, я наклонилась, чтобы незаметно растереть пальцы. И залипла, понимая, что люблю его таким. Люблю просто до безумия.

Таиров беседовал с невысоким итальянцем, который, отчаянно жестикулируя, что-то ему рассказывал. А тот внимательно слушал, даже кивал. Но смотрел совсем в другую сторону. На меня смотрел. Оберегал как коршун свою добычу. Позвоночником пронеслась дрожь, запуская во мне какие-то странные пугающие процессы. Я почувствовала, что становлюсь легкой-легкой. Как воздушный шарик… коими были украшены выставочные павильоны. Зажмурилась, прислушиваясь к себе. Ведь что за черт, правда?!

- Марин… Марина!

- М-м-м? – я открыла глаза.

- Пойдем. На сегодня хватит.

Я послушно кивнула. Сунула отекшие ноги в туфли и пошла вслед за Федором. Сделала несколько шагов, не ощущая под собой пола. И замерла, наконец, осознав, откуда это странное парящее чувство. Господи! Да меня же просто, наконец, отпустило! То проклятое напряжение, в котором я находилась так долго, что уже и забыла, каково это – жить, не испытывая сковывающего, прижимающего к земле чувства ответственности. За всё и за всех.

А всему виной он! Его забота… А еще какая-то снисходительность к женским слабостям, исходящая из глубинного понимания разности нашей природы. Снисходительность, в которой, тем не менее, не было ни капли превосходства… Мамочки-и-и…

Будто почувствовав, что я не иду следом, Федор тоже остановился. Постоял так, спиной, пару секунд. Медленно обернулся. Наши взгляды встретились, потянулись друг к другу. Сколько мы так стояли? Не знаю… Но вечность спустя он протянул руку, и я сорвалась с места, чтобы ее взять. Молча мы вышли из выставочного центра, так же, не сговариваясь, молча доехали до гостиницы. Уже в машине он снял туфли и принялся разминать мои ноги. И заставляя горло болезненно сжиматься. Я должна была что-то сказать… Объяснить! Быть с ним предельно честной. Но не в такси же… И не тогда, когда тишина такая уютная.

- Я заказал нам столик в ресторане с видом на воду. Но, похоже, переоценил твою выносливость, - усмехнулся Таиров, когда мы, наконец, вернулись в гостиницу.

- Вот еще! Обязательно пойдем… - запротестовала я, а потом замерла посреди огромного помпезного холла, облизала губы и прошептала: -  Ты хотя бы представляешь, как я тебя люблю?

Таиров дернулся. Свел брови. Растерянно как-то провел по шее ладонью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Почему ты молчишь?

- Пытаюсь понять, почему из тысяч других, более подходящих для этого мест ты предпочла сказать мне об этом посреди гребаного вестибюля, где совершенно точно я не смогу тебе ответить.

- Почему же? – счастливо засмеялась я.