Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского - Неизвестен

Уже к концу его пребывания на Валаамском острове, достиг в сию пустыню достоверный слух о варварском обращении г. Рудовицкого с его дочерями, о его неистовом и утонченном вожделении, что вполне оттолкнуло от него архимандрита, наконец, дерзкое и безумное требование г. Рудовицкого уничтожило и последнюю тень доверенности и расположения в архимандрите — требование, чтобы о. Платон признал в нем, Рудовицком, Бога.

Валаамским старцам неизвестны были сии обстоятельства. Они только знали, что приезжало на Валаам подозрительное лицо, что архимандрит имел с ним сношение. Смущение их по сему предмету почитаю довольно натуральным.

Сомнение о ереси до того распространилось в ревнителях, что они почитают еретиком всякого брата, занимающегося в келье какими бы то ни было выписками. Истец, монах Иосия, просил комиссию обыскать келию послушника Алексея Попова, который, по его мнению, есть самый злой еретик. Келья членом комиссии при депутате со стороны настоятеля обыскана: найденные в ней записки, приложенные к делу, только служат доказательством невежества и безрассудной ревности монаха Иосии.

„Блюди, — говорит Великий Варсонофий некоторому иноку, — да не покажут тебе помыслы твои комара верблюдом и камешка утесом“. Сие бы можно было посоветовать и тем семи или осьми валаамским старцам, кои подозревают в ереси игумена и до шестидесяти братий. Когда я спросил их, на чем основывают они свое подозрение, то монах Иосия отвечал: „На том, что игумен и соборные иеромонахи были ласковы к архимандриту Платону и иеромонаху Аполлосу, значит, что они и сами еретики“. Вот вся ересь Валаамского монастыря. Должно было употребить довольно времени на объяснение ревнителям, что не в духе нашей Церкви еретиков жечь на кострах, томить в оковах и употреблять прочие меры, свойственные веку, лицу и религии Сикста V.

Снисходя такой простоте валаамских старцев, для прекращения и предупреждения смущений о ереси полагаю необходимым постановить следующие правила:

1. Не принимать на Валаам людей ученых, сомнительных относительно Православия, иеромонаха же Аполлоса вывести.

2. Вытребовать из библиотеки все книги, переведенные с иностранных языков, хотя бы они и пропущены были цензурою, книги же святых отцов, письменные и печатные, ныне игуменом Вениамином у братии отобранные и запечатанные, распечатать и давать для чтения братии, хотя они в цензуре и не были. Запечатаны патерики скитские, цветники и прочие книги отеческие, в пользе коих и Православии никто не сомневается.

3. Запретить настрого братии составление записок собственного сочинения, а кто имеет расположение заниматься письмом, может, по благословению настоятеля, переписывать отеческие книги, коих в печати нет, например Великого Варсонофия, святого Симеона Нового Богослова, святого Исаака Сирианина и других. Это занятие очень душеполезно как соединяющее в себе дело для ума и рук, оным занимались преподобные Афанасий Афонский, Симеон Новый Богослов и многие другие святые отцы. В наши времена в южных российских монастырях сие рукоделие в общем употреблении, в особенности процвело оно в Молдавском Нямецком монастыре.

4. Святой Библии отнюдь не давать новоначальным, разрешая им чтение книг Нового Завета, а из книг Ветхого Завета только одной Псалтири, равно не давать новоначальным и книги Добротолюбия, как по самому назначению своему имеющей исключительную одностороннюю цель: священное трезвение и умную молитву — делания, приличные преуспевшим в монашеском подвиге, неприступные для новоначальных, служащие для сих последних наиболее причиною прелести.

О сем так говорит святой Исаак Сирианин, сей великий наставник монахов, в 55 слове, составляющем послание его к преподобному Симеону Чудотворцу: „Уразумеем поругание бесов, жаждущих погибели святых, и да не пожелаем невовремя, мысли о высоком жительстве, да не посмеяны будем от лукавого супостата нашего“. Сочинения сего святого мужа исполнены подобных предохранительных советов.

Общежитие Валаамского монастыря. Послушания. Старцы и ученики. Самочиние. Прелесть. Церковный устав. Средства к исправлению недостатков.

Образцом общежития признается Святою Церковию первое общество верных в Иерусалиме, о коем говорит евангелист Лука в Деяниях (4; 32): У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее. — С сожалением видел я совсем противный сему дух в Валаамском монастыре, где согласие утрачено, где иноки боятся, подозревают, поносят друг друга. От ссор и личностей возгорелись доносы, как в этом сознались сами доносчики.

Что может быть для инока несвойственнее тяжбы, говорит святой Симеон Новый Богослов, между тем как Господь повелел отдать и самую срачицу для избежания судилища! Вопиет апостол Павел к тяжущимся коринфянам: И то уже весьма унизительно для вас, что вы имеете тяжбы между собою. Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными? для чего бы вам лучше не терпеть лишения (1 Кор. 6; 7) Напрасно трубят игумен Варлаам и монах Иосия, что они готовы на крест: это слова неопытности. „Не веруй, — говорит небоявленный Василий, — в великих подвигах просиять тем, кои в малых скорбях малодушествуют“. Гораздо ближе раздраженное состояние духа, в коем находятся доносители, смиренно назвать искушением, сознание в этом несколько раз вырывалось у отца игумена Варлаама в его беседе со мною.

В общежитии первенствующей Иерусалимской Церкви, повествует евангелист (Деян. 4; 35), каждому давалось, в чем кто имел нужду. Не так думают о сем ревнители валаамские. Они, устраняя рассуждение, сию царицу добродетелей по единогласному признанию всех святых отцов, требуют буквальной безразборчивой общины, забыв, что в общежитии апостолов давалось каждому, в чем кто имел нужду. Сколько люди различествуют между собою крепостию телесного сложения, привычками, насажденными воспитанием, умственными способностями, столько должны различествовать и своими нуждами. О сем подробно рассуждает Василий Великий в писаниях своих и запрещает ратовать естество.

Некоторый отец называет общежитие земным раем, а добродетель — святое послушание — древом жизни, посреди сего рая насажденным, от которого питающийся инок не умрет смертию греховною. Искусство в монашеской жизни настоятеля, способность его с терпением и кротостию носить немощи ближнего составляют необходимое условие доверия к нему братии, доверие есть условие послушания, которое без доверенности превращается в лицемерие, пред глазами человекоугодливое и льстивое, за глазами ослушное и самочинное. Искреннего послушания мало заметил я в Валаамской обители.