Гордиев узел - Бернхард Шлинк

Дальше все становилось гораздо сложнее. Георг вспомнил вопрос Хелен: зачем русским или полякам понадобилось разрушать его жизнь в Кюкюроне и как им это удалось? То, что им хотелось нейтрализовать его как слабое, опасное звено в цепи своих комбинаций, сделать фигурой сомнительной для окружающих и особенно для правоохранительных органов и что они поэтому подкинули французам соответствующую информацию о нем, — этот аргумент Хелен условно приняла. И его самого он тоже до сих пор удовлетворял. Но зачем им вообще понадобилось возиться с этими «слабыми и опасными звеньями»? Почему бы им было просто не смыться за пресловутый железный занавес, который до сих еще достаточно крепок, чтобы не пропустить возможных преследователей и расследователей? Он, конечно, понимал, что для русских информация о том, чем занимается противник, гораздо ценнее, если этот противник еще не знает, что им уже все известно. Остается вопрос: как русским удалось натравить на него французов, сделать его сомнительной фигурой в их глазах, а его дальнейшую жизнь в Кюкюроне — невозможной? Ну, по-видимому, имеются тысячи способов сделать это. Убедительно? Не очень. Что-то во всем этом не устраивало Георга, он был недоволен «второй частью» своей истории, но не знал, что именно ему не нравится и как изложить это иначе.

Теперь что касается Нью-Йорка и «Таунсенд энтерпрайзес». То, что он благодаря плакату в комнате Франсуазы правильно выбрал направление поиска — Нью-Йорк, принялся искать ее здесь, привлек к себе внимание и стал объектом слежки, потом, в свою очередь, сам начал следить за Рыжим и вышел на «Таунсенд энтерпрайзес», — это одно. Это понятно, потому что все так и было. Другое было совсем непонятно. Почему КГБ задействовал в Провансе своих людей не откуда-нибудь, а из Нью-Йорка? С Булнаковым он еще допускал такую возможность; ему пришли в голову американский агент Хабиб и немецкий агент Вишневски, которых посылали в разные страны с самыми трудными заданиями. Но Франсуаза оставалась для него в этом смысле загадкой.

Еще раз: КГБ имеет в Нью-Йорке свою контору. Почему в Нью-Йорке, а не в Вашингтоне? Может, конечно, у них есть конторы и в Вашингтоне, и в Далласе, и в Сан-Франциско. А может, просто местные спецслужбы не так бдительны, как в столице, а отсюда до Вашингтона всего час полета. Контора замаскирована под фирму, торгующую редкими породами дерева и металлами. Почему именно этим? «Стоп-стоп! — остановил себя Георг. — Дерево, металлы, цветы, книги — какая разница? Поскольку шеф особо опытный агент, его посылают с особо важным заданием во Францию. Поскольку одна из его сотрудниц — его любовница, он берет ее с собой. Может же сотрудница КГБ быть любовницей коллеги?» Георг вздохнул. Разрешает КГБ своим агентам трахаться друг с другом или нет, во всяком случае командовать сотрудниками ЦРУ, ФБР или нью-йоркской полиции он не может.

Георг заказал еще чашку кофе. Не важно, как на сцене появились сотрудники полиции, — важно, что сейчас они его ищут. Интересно, если его поймают, то действительно просто выдворят из страны или будут судить? Или вышлют из Штатов, но позаботятся о том, чтобы его судили в Германии? «Я могу пойти к какому-нибудь адвокату. Лучше, конечно, и к репортеру, и к адвокату».

Перед ним все еще лежала газета. На фото первой страницы был запечатлен авианосец «Теннесси», входящий в Мексиканский залив. Над ним — два вертолета. Взгляд Георга на секунду задержался на них, скользнул дальше и вновь вернулся назад.

«Два вертолета… — подумал он. — Не один, а два!» Об этом было написано в статье, которую он прочел в «Ньюсуик», черным по белому: в разработке нового боевого вертолета для Западного альянса соперничают два производителя — европейский консорциум и «Гильман», американская фирма со штаб-квартирой в Калифорнии. Оба производителя предлагают одно и то же: вертолет с усеченными крыльями, АВС-технологию и антирадарное покрытие. И тот и другой, как с гордостью говорилось дальше, сумели добиться одного и того же технологического прорыва. Георг не помнил, в отношении чего был достигнут этот прорыв — крыльев, винтов или антирадарной защиты, но точно помнил: речь шла об одном и том же прорыве, об одних и тех же качествах, об одних и тех же показателях и характеристиках.

Так что здесь борются вовсе не русские и европейцы, а Гильман и Мермоз. Может быть, Булнаков специально придумал такой ход: двойная маскировка — под восточные спецслужбы и под бюро переводов?..

Георг еще раз мысленно прошелся по всей истории, сортируя вопросы на важные и второстепенные. Булнаков сам по себе был фигурой второстепенной, важно было, кто за ним стоит. ЦРУ? Георг мог представить себе любые подлости, на которые способна любая секретная спецслужба, но чтобы ЦРУ или другая подобная ей государственная структура сама занималась промышленным шпионажем — шпионажем в отношении европейского производителя в интересах и по заданию американского производителя, — этого он себе представить не мог. То, что они поддерживали и прикрывали американскую военную промышленность в ее шпионских акциях, — это было возможно и вполне объясняло появление двух полицейских в Макинтайр-билдинге. Как и поведение французов. Булнаков попросил ЦРУ оказать ему помощь, используя свои связи с французскими спецслужбами, и французские спецслужбы дали соответствующие инструкции кюкюронской полиции, некоторым членам деревенской общины, банку и владельцу его дома. Но если за Булнаковым и за «Таунсенд энтерпрайзес» стоит не ЦРУ, то кто же тогда? Может быть, это собственная секретная служба Гильмана? Отдел «по организационным вопросам»? Специальная команда для особых поручений, выполняющая грязную и опасную работу? Или Булнаков-Бентон, как Георг все чаще называл его про себя, со своим «Таунсенд энтерпрайзес» — частный предприниматель, специалист по криминальным технологиям, от шпионажа до убийств, которого можно нанять и которого нанял Гильман для операции «Мермоз»? Хотя они, наверное, придумали более элегантные названия: «Mermoz Study», «Mermoz Investigation», «European Helicopter Project».[39]

Даже без ответов на эти вопросы теперь все сходилось. Даже с Франсуазой, которая жила в Нью-Йорке и сначала работала в «Таунсенд энтерпрайзес», потом в Кадене, а потом вернулась обратно. Работает ли она все еще на «Таунсенд энтерпрайзес»? По-прежнему ли она любовница Булнакова-Бентона?

Теперь у Георга была связная, вполне убедительная история, но не было ни малейшего представления, что с ней делать. Он не знал, сможет ли заинтересовать ею какого-нибудь репортера, захотят ли газеты ее печатать, а читатели — читать. Даже если все получится, доказательств у него было мало, а где достать еще, он не знал. Адвокат тоже не сможет помочь ему без доказательств. Если вообще захочет помогать, а не вызовет сразу же полицию. «Меня ищут, черт побери! — подумал он. — Ищут по всем правилам, как настоящего преступника».

Сдаться или продолжать — вот альтернативы, определявшие его жизнь до этого момента. Теперь он не знал, в чем конкретно заключались эти альтернативы. Что и как он мог продолжать? А что означало сдаться? Пойти в полицию или в германское консульство, лечь на дно в Нью-Йорке или свинтить на американский Запад?

Георг расплатился и вышел. Он, конечно, мог углубить свою историю. В библиотеке Колумбийского университета наверняка найдутся специальные журналы о вертолетах, военной технике и военной промышленности, которые позволят выяснить, когда Гильман представил свою концепцию боевого вертолета — до операции «Мермоз» или после нее. Является ли «Таунсенд энтерпрайзес» филиалом фирмы Гильмана или самостоятельной организацией и не принадлежит ли он Бентону? Ему нужно было узнать это, хотя пока было непонятно, чем эта информация может ему помочь.

Из телефонной будки на углу он позвонил Хелен:

— Это я, Георг.

— Ты знаешь, который час? Сейчас… сейчас семь часов! Черт побери, что у тебя там стряслось?

— Извини, я опять со своей историей, о которой я тебе…

— Я как раз вчера вечером пыталась до тебя дозвониться. Твоя подруга… — продолжила она подчеркнуто деловым тоном, — жила, во всяком случае около года назад, на Принс-стрит. Одна моя коллега с русского отделения знает ее, вела у нее разговорную практику.

— Где жила?..

— Принс-стрит, сто шестьдесят, недалеко от Седьмой авеню и Хаустон-стрит.

Георг глубоко вдохнул и выдохнул.

— Спасибо, Хелен. Надеюсь, это не очень тебя затруднило…

— Нет. Я просто показала ей фотографию, и она назвала мне адрес. И имя: Фран Крамер.

— Фран Крамер… На «Крамер» я смотрел в телефонной книге. Знаешь, сколько их там? Крамер, Крамек, Крамеров — кого только нет! Страницы три, не меньше.

— Мм…

— Короче, огромное тебе спасибо! Ты не разозлишься, если я попрошу тебя еще кое о чем?