Золотая мафия - Василий Васильевич Моисеев

class="p1">— От поселка до города десять километров, — поведала она, — пока доеду, пока отвечу на ваши вопросы, а домой когда? Или вы думаете, у меня дома делов нет?

Детектив смягчился. Упоминание о домашних хлопотах на него всегда действовало обезоруживающе, навевая представления о чем-то уютном, тихом и умиротворенном. Интересно, правда, какие неотложные домашние дела могут быть у одинокой женщины? Или она не так уж и одинока? А как же тогда их замысел? Ковалев снова посерьезнел и официальным тоном пообещал:

— Я доставлю вас в отдел и обратно на своей машине, — потом глянул на Алексея и поправился: — Скажите, Олеся, а мы не могли бы встретиться не в служебной обстановке? Не в милиции, а где-нибудь в кафе. Или в баре.

Черенков одобрительно закивал лысиной. Олеся, судя по заминке, пыталась осмыслить необычное предложение. Ей еще ни разу не приходилось отвечать на милицейские вопросы, тем более на столь странные. Очень странные. При чем тут бар, если милиционеры надеются на ее помощь? И на какую помощь они вообще надеются? В качестве кого она им нужна? От смутной догадки Буркина едва сдержалась, чтобы не бросить трубку. Сдержалась. Может, она что-то неправильно поняла.

Детектив тоже не исключал такого нежелательного поворота в разговоре и поспешил пояснить:

— Понимаете, Олеся, в интересах дела лучше, если наше общение будет выглядеть как обычное знакомство. Никто не должен знать, что мы обратились к вам как к технологу, как к потенциальной помощнице. Понимаете? Ничего опасного в этом нет, но наши встречи, вполне возможно, кое у кого могут вызвать интерес. Вот и пусть считают, что рязанский детектив не устоял перед местной красавицей. Их это обрадует, потому что влюбленные люди глупеют. И добреют.

В трубке снова послышался смех. Такой же задорный и заливистый.

— Вы ни разу меня не видели, — со смехом заметила Олеся, — а если не понравлюсь, что тогда? Будете сидеть с кислым видом и разыгрывать пылкого влюбленного? Для этого нужны немалые способности.

— Я вас видел, — возразил Вадим, — правда, видел! Сегодня на заводе.

— Вы видели фотографию, — поправила Олеся, — а в жизни я совсем другая. Ну что ж, я согласна. Сможете заехать часов в семь?

Алексей, прильнувший к самому уху детектива и слышавший весь разговор, утвердительно кивнул и в дополнение показал большой палец. Для любовных встреч семь часов вечера самое подходящее время.

— Без проблем, — озвучил его жесты Вадим.

— Тогда запоминайте адрес, — она назвала улицу и номер дома, утаив номер квартиры, — я буду ждать возле дома. Какая у вас машина?

— Джип. «Мерседес-бенц». Цвет черный.

Вадим постарался придать голосу максимум равнодушия, а вот взгляду, устремленному на коллегу, наоборот, придал максимум торжества. Знай наших!

— До встречи, — обронила Олеся и положила трубку.

— Слышал? — восторжествовал Вадим, убирая телефон в карман. — Учись, пока я жив.

— Хм, учитель нашелся, — фыркнул Черенков, — забыл, как я тебя разрисовал перед кадровичкой? Не пьешь, не куришь, с квартирой, с машиной. Работа хорошая. Жених что надо. Смотри не подведи.

— Постараюсь, — пообещал Вадим. — Подскажи, куда нам пойти?

— В «Погребок», куда же еще. Это самый крутой бар у нас в Касимове. Если, конечно, денег хватит.

— Хватит, не переживай, — успокоил детектив и заносчиво добавил: — У меня денег еще на один джип хватит.

И пожалел, что напомнил о джипе. Алексей переменился лицом, вначале посерьезнел, а вскоре вообще стал мрачный как туча. И сразу переменил разговор.

— В Мухино сами поедем или владимирским операм позвоним?

Ковалев над ответом не раздумывал. Сказал твердо:

— Сами. Заберем тарелки от весов, с продавцами потолкуем. Вдруг что-нибудь интересное поведают. А по приезду снова возьмемся за Ломтя, уверен, ему еще есть что рассказать.

В этом начальник УБОПа нисколько не сомневался, уж кто-кто, а он хорошо знал послужной список своего печально известного земляка. С Ломтем нужно работать и работать.

Но это завтра, а сейчас надо наведаться в больницу к мастеру «Цветмета» Друмову. Проведать, как пострадавший себя чувствует после нападения, что помнит. И кого. Беседа с мастером тоже может дать информацию к размышлению. Если, конечно, удары ломиком не выбили из больной головы память на имена и лица. И еще плохо, что его состояние не позволит общаться долго. Врачи не разрешат.

Глава 12

Уже восемь лет семидесятипятилетняя Нина Павловна Купрякова жила в одиночестве. Как похоронила своего непутевого старика, так и кукует одна на самом краю деревни, за двести метров от соседнего дома и всего в ста метрах от леса. Случись что, никто и не хватится. Сейчас, слава богу, привыкла к одиночеству, а первые месяцы сильно тосковала. Ни за какие дела браться не хотелось, а за какие бралась, те из рук валились. И по мужу взгрустнула, хотя в последние годы в хозяйстве проку от него не было никакого, только и мог пьяные скандалы устраивать, и по доле своей бабской. За мужем, пусть даже непутевым, какая-никакая, а опора все-таки была, хотя за каменной стеной никогда себя не чувствовала. Худо-бедно, а корова была, теленочка до году держали, двух кабанчиков выхаживали, кур два десятка имели. И мясо было вдоволь, и яйца, и деньжата водились. Так что зря она старика хулит, прок от него был. А еще была моральная поддержка, было с кем словом перемолвиться, а это тоже немало. Даже скандалы, и те по прошествии времени воспринимались как безобидные перепалки. А одной тяжело, одной даже в городе, на всем готовом, и то жить нелегко, а в деревне подавно. Ни дров привезти, ни распилить их, ни расколоть, ни воды из колодца принести, особенно зимой, ни за домом приглядеть. Крыша течет, дверь на крыльце перекосилась, скоро закрываться не будет, печка дымит. Все на ладан дышит, дай бог, чтоб на ее век хватило. А больше и не надо, пусть новые хозяева сами потом благоустраиваются. Люди ее поймут и за запущенный дом не осудят. Хотя хорошо бы хозяйство оставить после себя в порядке, в убранстве, подремонтировать, побелить да покрасить. Теперь уже не получится. И здоровья нет, и денег взять негде. Хорошо еще, что сил хватает за Васьком ходить да курочек содержать. Одна отрада. С ними только и осталось ругаться и радоваться. Особенно с цыплятами, вишь, как весне радуются, на всю Красаву расчирикались, того и гляди, Васька разбудят. Шумные какие да неугомонные, а ведь от роду-то всего вторая неделя пошла.

Нина Павловна ворчала на неугомонный выводок желтеньких крошек, не обращавших внимания ни на хозяйку, ни на наседку-мать, и время от времени подбрасывала