Текстология Нового Завета. Рукописная традиция, возникновение искажений и реконструкция оригинала - Брюс Мецгер

II. Сбор текстуальных разночтений

Следующий этап в истории новозаветной текстологии характеризуется чередой настойчивых попыток собрать разночтения из греческих рукописей, переводов и произведений отцов церкви. В течение двух столетий ученые рыскали по библиотекам и музейным коллекциям и в Европе, и на Ближнем Востоке, пытаясь обнаружить новые неизвестные свидетельства о новозаветном тексте. Тем не менее, практически все издатели Нового Завета в этот период довольствовались тем, что перепечатывали освященный временем, но по сути своей испорченный Textus Receptus, а сведения о более ранних источниках низводились в справочный аппарат. Отдельных смельчаков, бесстрашно печатавших другой вариант греческого текста, либо осуждали, либо игнорировали.

Первая систематическая подборка разночтений (ибо подборка Стефана в издании 1550 г. была достаточно хаотичной) появилась в многоязычной Библии, изданной Брайаном Уолтоном (Brian Walton, 1600–1661) в Лондоне в 1655–1657 гг. в шести томах in folio[266]. Пятый том (1657) содержал Новый Завет на греческом, латинском (в двух вариантах: Вульгата и перевод Ария Монтана), сирийском, эфиопском, арабском и персидском языках (на последнем — только Евангелия). Греческий текст и каждый из восточных переводов сопровождались их буквальным переводом на латынь. Греческий текст печатался по изданию Стефана 1550 г. с незначительными поправками. В постраничных примечаниях были даны разночтения из Александрийского кодекса, который незадолго до того (в 1627 году) был подарен Карлу I Кириллом Лукарисом, патриархом Константинопольским. В шестой том этого издания (содержащем приложения) Уолтон включил подготовленный архиепископом Ашшером (Ussher) критический аппарат разночтений, заимствованных из пятнадцати других авторитетных источников, к которым прибавились и варианты, размещенные на полях в издании Стефана[267].

В 1675 г. профессор Джон Фелл (John Fell, 1625–1686)[268], глава оксфордского Крайст-Чёрч-Колледжа (с 1676 года — епископ Оксфорда), анонимно выпустил Новый Завет малым форматом (9,5×14 см) — первое в истории оксфордское издание этой книги. Текст, заимствованный из эльзевирова издания 1633 г., был снабжен аппаратом, в котором, по заверениям Фелла, были указаны варианты из более чем 100 рукописей и древних переводов. К сожалению, два десятка этих свидетелей текста, включая Ватиканский кодекс (B), цитируются не самостоятельно, но только в тех случаях, когда Фелл указывает число рукописей, которые согласны между собой относительно какого-либо чтения. Кроме того, благодаря аппарату этого издания впервые стало возможно воспользоваться сведениями готского и бохейрского переводов (их предоставил Феллу Т. Маршалл).

Приблизительно в одно время с выходом издания Фелла новозаветной текстологией начал заниматься Джон Милл (John Mill, 1645–1707)[269], член Квинс-колледжа в Оксфорде. Плодом его трудов, которым Милл отдал более трех десятков лет, стал греческий текст Нового завета, увидевший свет за две недели до кончины издателя в возрасте 62 лет, последовавшей 23 июня 1707 г.[270]. Публикация эта открыла новую эпоху в новозаветной науке. Милл не только собрал из греческих рукописей, ранних переводов и произведений отцов церкви все свидетельства, какие только был в силах отыскать, но и предварил свое издание ценными пролегоменами (или, иначе, вводными замечаниями), в которых рассматривается вопрос о каноничности Нового Завета и путях передачи его текста. Милл описал 32 печатных издания Нового Завета и около сотни рукописей, а также проанализировал наиболее важные выдержки из наследия отцов церкви. Некоторое представление об этих пролегоменах дает приложенный к ним индекс — в нем упомянут 3041 новозаветный стих из 8000. Несмотря на столь огромный дополнительный материал, сопровождавший издание, Милл все же не дерзнул представить собственный текст, а перепечатал текст Стефана 1550 г., ни разу сознательно не переменив его.

Репринтное издание Милла с несколько измененными вводными замечаниями и с добавлением сведений о других 12 рукописях появилось в 1710 г. в Амстердаме и Роттердаме благодаря вестфальцу Лудольфу Кюстеру (Küster). Это издание Кюстера, в свою очередь, также было перепечатано в Лейпциге в 1723 г., на сей раз с новым титульным листом, а затем в Амстердаме в 1746 г.

Подобно тому, как критические замечания Уолтона подверглись критике Оуэна, монументальному труду Милла было суждено выдержать ряд нападок со стороны Дэниела Уитби (Witby), ректора церкви св. Эдмунда в Солсбери. Встревоженный столь огромным числом представленных Миллом разночтений (в общей сложности их число перевалило за 30000), Уитби доказывал, что авторитет Священного Писания находится под угрозой, а составление критического аппарата означает разрушение текста[271].

Нашлись, однако, среди ученых и те, кто по достоинству оценил текстуальный аппарат Милла и предпринял попытку воплотить собранный им материал в виде новозаветного текста. Между 1709 и 1719 гг. математик и богослов Эдвард Уэллс (Edward Wells, 1667–1727) выпустил в Оксфорде греческий текст Нового Завета в десяти частях с разнообразными вспомогательными материалами в помощь читателю[272]. Уэлс отступает от текста Эльзевира 210 раз, почти всегда предвосхищая чтения критических изданий XIX в. Хотя современники почти полностью проигнорировали издание Уэллса, в истории новозаветной текстологии его имя стоит первым в списке тех, кто издал полный Новый Завет, отступая от Textus Receptus ради чтений из более древних рукописей.

Ричард Бентли (Richard Bentley, 1662–1742), глава кембриджского Тринити-колледжа, в истории классической филологии запомнился тем, что выявил поддельный характер сборника писем Фалариса, осуществил критические издания Горация и Теренция, открыл использование дигаммы в произведениях Гомера, а также предложил немало мастерских конъектур к текстам самых разных античных авторов. В достаточно молодом возрасте Бентли вступил со многими учеными в переписку относительно критического издания греческого и латинского Нового Завета. В 1720 г. он выпустил «Предложения для печати» — шестистраничный проспект такого издания, приводя как образчик будущего текста последнюю главу Откровения на латинском и греческом языках[273]. В ней Бентли отступил от Textus Receptus более чем в 40 местах[274].

Бентли был уверен, что следуя тексту древнейших рукописей греческого оригинала и иеронимовой Вульгаты, ему удастся восстановить Новый Завет, каким он был в IV в. «Изъявши две тысячи погрешностей из папской Вульгаты [Бентли имет в виду издание папы Климента 1592 г. — Прим. авт.] и столько же из Библии протестантского папы Стефана [греческий текст Стефана 1550 г. — Прим. авт.], я могу, пользуясь только лишь книгами, каждая из которых написана девятьсот лет тому назад и более, напечатать тот и другой текст бок о бок столбцами, так, что последние непременно окажутся согласованы друг с другом слово в слово, строка в строку, точнее, нежели два договора или расписки»[275]. Очевидно, глава колледжа Св. Троицы отнюдь не страдал заниженной самооценкой. В «Предложениях» он называл готовящееся к выходу издание «κτῆμα ἐσαεί, устав и Великая Хартия вольностей для всей христианской церкви, каковая останется, когда все рукописи, здесь цитируемые, могут быть утеряны и уничтожены».

Была объявлена подписка, чтобы собрать деньги на это издание. Более тысячи предполагаемых покупателей внесли около двух тысяч фунтов стерлингов. Однако, несмотря на тщательно разработанные планы и привлечение огромного числа новых данных из различных рукописей и трудов отцов церкви, вся проделанная подготовительная работа никакого результата не принесла: после смерти Бентли его помощник возвратил деньги подписчикам[276].

Пока Бентли собирал материал для своего издания, которое должно было раз и навсегда вытеснить Textos Receptos, в Лондоне в 1729 г. появилось анонимное двухтомное греко-английское издание, озаглавленное: «Новый Завет на греческом и английском языках, содержащий оригинальный текст, исправленный согласно авторитету древнейших рукописей, и новая версия, составленная в согласии с иллюстрациями, кои принадлежат самым ученым комментаторам и критикам, с примечаниями, разночтениями и обширным алфавитным указателем». У этого издания имелось несколько типографских особенностей. В греческом тексте издатель убрал знак тонкого придыхания и ударений, а вместо греческого вопросительного знака (;) использовал обычный (?). В английском переводе и в поясняющих замечаниях он начинал с заглавной буквы только то предложение, которое открывало абзац.

Подготовил это двуязычное издание Даниэл Мэйс (Mace), пресвитерианский пастор в Ньюбери. Он выбрал из аппарата Милла только те варианты, которые, как он полагал, давали чтения по качеству лучшие, нежели Textos Receptos. Своим выбором Мейс во многом предваряет суждение более поздних исследователей[277]. Сходным образом и его английский перевод отличался новыми чертами, поскольку Мейс ввел много живых разговорных выражений; например, «don’t», «can’t», «what’s», слова Симона фарисея, обращенные к Иисусу, Лк 7:40 «Master, said he, let’s hear it». To здесь, то там, Мэйс предвосхищает формулировки современных английских переводов. Так, стих Мф 6:27 (в котором Библия короля Иакова спрашивает, может ли кто-то прибавить хоть один локоть к росту своему), Мейс передает так: «Кто может прибавить своими трудами хоть одно мгновенье к своему веку?» В Лк 12:25 ту же мысль он выражает так «…но кто из вас, во всех своих заботах, может прибавить хоть миг к веку жизни своей?» В постраничных примечаниях и приложениях Мейс объясняет, почему он счел нужным отойти от традиционного текста и перевода. Некоторые комментарии обнаруживают в Мэйсе свободный и независимый дух. Так, в примечании к Гал 4:25 (Σινα ορος εστιν εν τῃ Αραβίᾳ) он пишет: «Здесь по всем признакам интерполяция: эти слова совершенно чужды приводимым аргументам и служат лишь к запутыванию доводов апостола, каковые без них звучат весьма ясно и связно». Мэйс отбрасывает аргументацию Милла, который в «Пролегоменах» (§ 1306) к своему изданию Novum Testamentum Graecum, cum lectionibus variantibus (Oxford, 1707) указывал на единодушие рукописной традиции, презрительным замечанием: «Как будто бы существует рукопись, которая древнее здравого смысла» (с. 689), и предлагает собственную конъектуру το γαρ Αγαρ συστοιχει τῃ νυν Ιερουσαλημ… В своем развернутом анализе авторства и заглавия Послания к Евреям Мэйс пишет: «Один наш высокоученый писатель думает, будто Евр 13:23 достаточным образом доказывает, что именно Павел написал это послание, словно бы никто помимо Павла не мог быть знаком с Тимофеем. Сие явно доказывает, что дабы понять доктрину морального свидетельства, т. е. доктрину возможного, требуется немного иная выучка и иная пища, нежели неуклюжая жвачка из нескольких древнееврейских корней» (с. 840).