Лаврушка - Тата Кит

и уже строит настоящую семью с Тимошей. Теперь вам с Андрюшей пора догонять их.

При слове «настоящую» по спине пробежал холодок, словно мама раскусила нашу с Андреем игру и сейчас пытается вывести нас на чистую воду.

Папина улыбка немного померкла. Света гордо расправила плечи и демонстративно чмокнула Тимофея в губы, словно ставя печать под каждым маминым словом. Ведь мама снова выделила её, а не меня. Ведь это у нее всё строиться так, как хотелось бы маме, согласно ее представлениям: состоятельный жених и минимум хлопот для дочери.

Я же прочистила горло и выпрямилась, приготовившись держать оборону до последнего.

Неожиданно под столом пальцы утонули в мягком пожатии теплой ладони Андрея. Он уверено улыбнулся мне одними глазами, словно обещая, что рядом с ним всё будет хорошо и нас никто не раскусит.

Яркий гавайский островок надежности в океане консервативных взглядов моих родных.

– Вы, должно быть, очень горды, Алла Петровна, что ваша старшая дочь успела многого достичь к своим годам в науке и повидать мир не только из кухонного окна? – от неожиданного вопроса Андрея в воздухе повисла мертвая тишина. Вилки перестали стучать о тарелки и даже тиканье старых настенных часов стало неслышимым.

На мамином лице отразилась растерянность. На Светином – возмущение и обида. Тимофей ничего не понял, разглядывая поочередно всех собравшихся.

И лишь папа гордо улыбнулся и одобрительно кивнул:

– Орёл!

– Конечно, я горжусь, – немного нервно ответила мама и пригубила бокал вина. – Я горжусь обеими своими дочерями. Каждая из них добилась всего, чего хотела и это, конечно же, является родительской гордостью.

Мамина речь больше походила на оправдание, но я знаю, что она не врала. Она хоть и мало понимала в той сфере, в которой я работаю еще со студенческих времен, но всегда с радостью рассказывала, если в каком-нибудь научном журнале в конце статьи видела моё имя.

– Даже удивительно, – поддержал ее отец. – Они обе воспитывались в одной семье, но абсолютно разные: по характеру, по интересам, даже внешне.

– Это вы дали каждой из нас максимум индивидуальности, – постаралась я несколько разгрузить застрявшее в воздухе напряжение.

– За родителей! Спасибо вам за прекрасных дочерей, в руках которых надежно спрятаны наши сердца. И не только сердца, – подмигнул мне Андрей.

Едва сдержала глаза от эпичного закатывания.

Андрей поднял бокал и встал сам. Его примеру последовал Тимофей. Следом я и Света.

– Ну, перестаньте, – засмущалась мама, снова утирая уголки глаз салфеткой.

– Не перестанем, – приобняла ее Света за плечи. – Мы вам, действительно, благодарны.

– Вы для нас столько всего сделали, что и за всю жизнь не перечислишь. Так что, сказать «спасибо» – это меньшее, что мы можем для вас сделать, но это абсолютно искренне, – поддержала я общую волну.

– Пить-то будем или нет? У меня рука устала, бокал держать просто так, – вклинился папа, тем самым насмешив нас всех.

Звонкий стук бокалов, улыбки, ободряющий шепот и вполне закономерная пауза осушения содержимого хрустальных тар. Тихий скрежет вилок о поверхность тарелок и шепотки любезности о передачи салатов или котлет друг другу.

– Шунечка? – мамина вилка глухо легла на тарелку. Я невольно напряглась под её испытующим пристальным взглядом. – А как вы с Андреем познакомились? Про Свету с Тимошей мы уже знаем, а про вас еще нет.

Не сговариваясь, переглянулись с Лавровым. О том, что нужно соврать в этой ситуации, мне не обговаривали. Мы, вообще, ничего не обговаривали. Поехали без конкретного плана и договоренности. В уме царила только одна легенда о том, что мы вместе живем. Всё остальное нами не обсуждалось, так как мы не думали, что кто-то станет интересоваться нашей историей «любви», разглядывая ее под микроскопом.

Но мама… такая мама.

– Могу сказать, что она была мной очарована с первой же секунды, – самоуверенно заявил Андрей.

– Ага, – фыркнула в ответ. – Особенно в тот момент, когда начала бить тебя огурцом.

– Огурцом?! – поперхнулась Света. – Вы на рынке познакомились, что ли?

Видимо, придется рассказать правду о нашем знакомстве. Ну, или почти всю правду.

– Нет, мы познакомились на общей лестничной площадке, когда Андрей только переехал в наш дом.

– А за что ты его избила, да еще и огурцом? – недоумевала мама.

– Он меня поцеловал.

– Так сразу?! – Света была ошеломлена и приоткрыла рот с ровным рядом отполированных добела зубов.

– А как иначе? – рука Лаврова легла на спинку стула за моими плечами. Зеленые глаза, как два магнита, тянули в свою бездну. – Она необыкновенная. И даже не представляет, насколько великолепна, когда уставшая, вечером возвращается с работы, едва попадая ключом в замочную скважину. Я видел ее дважды и оба раза не знал, на какой козе к ней подъехать. Вот и решил, что такую непреступную крепость, королеву моих бессонных ночей нужно брать обеими руками и будь что будет. Зато я, хотя бы, попробую и буду точно знать, есть ли у меня хоть крохотный шанс.

О том, что он меня поцеловал только ради того, чтобы таким образом избавиться от предыдущей пассии, мы благоразумно умолчали. Я просто возвращалась домой с работы с пакетом продуктов в руке, а наглый мужик, который не знал о наличии футболок, проник мне в рот, не сказав «здрасьти». Поэтому защищалась тем, что попалось под руку: не бита, но огурец.

В общем-то, спустя примерно полтора года после того случая, я пришла к выводу, что мы могли бы помогать друг другу на взаимовыгодных условиях. Всего один телефонный разговор с мамой, вынесший мне мозг, помог заключить договор, на который я никогда бы не решилась.

Теперь мы пара для всех девушек Андрея и для моих родителей в том числе.

– И поцеловал? – еще немного и мне придется плеснуть Светке в глаза немного воды, потому что ее глаза вот-вот высохнут от долгого неморгания. – Так просто?

– На это было не так-то просто решиться, – откровенно подметил Андрей и невесомо поцеловал моё обнаженное плечо, которое почти не скрывала тонкая бретелька платья.

– И Шунечка наваляла тебе огурцом? – веселилась мама и с гордостью добавила. – Вся в меня…