Стихотворения - Николай Клюев

1926

СОЛОВКИ

Распрекрасен Соловецкий остров,Лебединая тишина…Звенигород, великий РостовБаюкает голубизна,А тебе, жемчужине Поморья,Крылья чаек навевают сны,Езера твои и красноборьяЯсными улыбками полны…Камень и горбатая колодаЗолотою дышат нищетой,По тебе лапотцами народаПуть углажен к глубине морской…Глубина ты, глубота морская,Зыбка месяца, царя-кита,По тебе скучает пестряднаяПтица, что зовется красота!..Гей ты, птица, отзовись на песню —Дерево из капель кровяных!Глубже море, скалы всё отвесней,Плачут гуси в сумерках седых…

Распрекрасный остров Соловецкий,Лебединая Секир-гора,Где церквушка, рубленная клецки, —Облачному ангелу сестра.Где учился я по кожаной ТриодиДум прибою, слов колоколам,Величавой северной природеТрепетно моляся по ночам…Где впервые пономарь АвиваМне поведал хвойным шепотком,Как лепечет травка, плачет иваНад осенним розовым Христом.И Феодора — строителя пустыни,Как лесную речку помяну,Он убит и в легкой <белой с>кр<ы>неПоднят чайками в голубизну…Помнят смирноглазые олени,Как, доев морошку и кору,К палачам своим отец ПарфенийИз избушки вышел поутру.Он рассечен саблями на частиИ лесным пушистым глухаремУлетел от бурь и от ненастийС бирюзовой печью в новый дом…Не забудут гуси-рыбогоныОтрока Ивана на колу,К дитятку слетелись все иконы,Словно пчелы к сладкому дуплу:«Одигитрия» покрыла платом,«Утоли печали» смыла кровь…Урожаем тучным и богатымНас покрыла песенная новь.Триста старцев и семьсот собратийБрошены зубастым валунам.Преподобные Изосим и СавватийС кацеями бродят по волнам…В охровой крещатой ризеАнзерский ЕлиазарКличет ласточек и утиц сизыхБоронить пустынюшку от кар:«Ты, пустыня, мать-пустыня,Высота и глубота!На ключах — озерных стынях —Нету лебедя-Христа!Студены ручья коленца, —Наше сердце студеней,Богородица младенцаВозносила от полей:«Вы, поля, останьтесь пусты,Без кукушки дом лесной!»Грядка белая капустыРазрыдалася впервой:«Утоли моя печали!» —Плачет репа, брюква тож,Пред тобой виновна вмале,Как на плаху, никнет рожь!»Богородица прижухла,Оперлась на локоток:«У тебя, беляны пухлой,Есть ли Сыну уголок?»— «Голубица, у белянки,Лишь в стогах уснет трава,Будет горенка с лежанкойДля Христова Рождества!»

1926–1928

Песнь о Великой Матери

Эти гусли — глубь Онега,Плеск волны Палеостровской,В час, как лунная телегаС грузом жемчуга и воскаПроезжает зыбью лоской,И томит лесная негаЕль с карельскою березкой.

Эти притчи — в день КупалыЗвон на Кижах многоглавых,Где в горящих покрывалах,В заревых и рыбьих славахПлещут ангелы крылами.

Эти тайны — парусамиУбаюкивал шелоникВ келье кожаный часовник,Как совят в дупле смолистом,Их кормил душистой взяткойОт берестяной лампадкиПеред образом пречистым.

Эти вести — рыбья стая.Что плывет, резвясь, играя,Лосось с Ваги, язь из Водлы,Лещ с Мегры где ставят мёрды,Бок изодран в лютой дракеЗа лазурную плотицу,Но испить до дна не всякийМожет глыбкую страницу.

Кто пречист и слухом золот,Злым безверьем не расколот,Как береза острым клином,И кто жребием единымСвязан с родиной-вдовицей,Тот слезами на страницеВыжжет крест неопалимыйИ, таинственно водимыйПо тропинкам междустрочий,Красоте заглянет в очи —Светлой девушке с поморья.

Броженица ли воронья —На снегу вороньи лапки,Или трав лесных охапки,На песке реки таежнойСлед от крохотных лапотцев —Хитрый волок соболиный —Нудят сердце болью нежной,Как слюду в резном оконце,Разузорить стих сурьмою,Команикой и малиной,Чтоб под крышкой гробовоюУлыбнулись дед и мама,Что возлюбленное чадо,Лебеденок их рожоный,Из железного полонаЧерных истин, злого срама,Светит тихою лампадой, —Светит их крестам, криницам,Домовищам и колодам!..

Нет прекраснее народа,У которого в глазницах,Бороздя раздумий воды,Лебедей плывет станица!

Нет премудрее народа,У которого межбровье —Голубых лосей зимовье,Бор незнаемый кедровый,Где надменным нет проходаВ наговорный терем слова! —Человеческого рода,Струн и крыльев там истоки…Но допрядены, знать, сроки,Все пророчества сбылися,И у русского народаМеж бровей не прыщут рыси!

Ах, обожжен лик иконныйГарью адских перепутий,И славянских глаз затоныЛось волшебный не замутит!Ах, заколот вещий лебедьНа обед вороньей стае,И хвостом ослиным в небеДьявол звезды выметает!

Часть первая

А жили по звездам, где Белое море,В ладонях избы, на лесном косогоре.В бору же кукушка, всех сказок залог,Серебряным клювом клевала горох.Олень изумрудный с крестом меж роговПил кедровый сбитень и марево мхов,И матка сорочья — сорока сорокКрылом раздувала заклятый грудок.То плящий костер из глазастых перстнейС бурмитским зерном, чтоб жилось веселей,Чтоб в нижнем селе пахло сытой мучной,А в горней светелке проталой вербой,Сурмленым письмом на листах Цветника,Где тень от ресниц, как душа, глубока!Ах звезды Поморья, двенадцатый векВас черпал иконой обильнее рек.Полнеба глядится в речное окно,Но только в иконе лазурное дно.

Хоромных святынь, как на отмели гаг,Чуланных, овинных, что брезжат впотьмах,Скоромных и постных, на сон, на улов,Сверчку за лежанку, в сундук от жуков,На сшив парусов, на постройку ладьи,На выбор мирской старшины и судьи —На все откликалась блаженная злать.Сажали судью, как бобриху на гать,И отроком Митей (вдомек ли уму?)— Заклания — образ — вручался ему.Потом старики, чтобы суд был легок,Несли старшине жемчугов кузовок,От рыбных же весей пекли косовик,С молоками шаньги, а девичий ликМорошковой брагой в черпугах резныхЧестил поморян и бояр волостных.

Ах, звезды Помория, сладостно васЛовить по излучинам дружеских глазМережею губ, языка гарпуном,И вдруг разрыдаться с любимым вдвоем!Ах, лебедь небесный, лазоревый крин,В Архангельских дебрях у синих долин!Бревенчатый сон предстает наяву:Я вижу над кедрами храма главу,Она разузорена в лемех и слань,Цветет в сутемёнки, пылает в зарань, —С товарищи мастер Аким ЗяблецовВоздвигли акафист из рудых столпов,И тепля ущербы — Христова рукаКрестом увенчала труды мужика.

Три тысячи сосен — печальных сестерРядил в аксамиты и пестовал бор.Пустынные девы всегда под фатой,Зимой в горностаях, в убрусах весной,С кудрявым Купалой единожды в годВодили в тайге золотой хороводИ вновь засыпали в смолистых фатах,Линяла куница, олень на рогахОтметиной пегой зазимки вершил,Вдруг Сирина голос провеял в тиши:Лесные невесты, готовьтесь к венцу,Красе ненаглядной и саван к лицу!Отозван Владыкой дубрав херувим, —Идут мужики, с ними мастер Аким;Из ваших телес Богородице в дарСмиренные руки построят стожар,И многие годы на страх сатанеВы будете плакать и петь в тишине!Руда ваших ран, малый паз и сучецУвидят Руси осиянной конец,Чтоб снова в нездешнем безбольном краюНайти лебединую радость свою! —

И только замолкла свирель бирюча,На каждой сосне воссияла свеча.Древесные руки скрестив под фатой,Прощалась сестрица с любимой сестрой.Готовьтесь, невесты, идут женихи!..Вместят ли сказанье глухие стихи?Успение леса поведает тот,Кто слово, как жемчуг, со дна достает.

Меж тем мужики, отложив топоры,Склонили колени у мхов и корыИ крепко молились, прося у лесовУкладистых матиц, кокор и столпов.Поднялся Аким и топор окрестил:Ну, братцы, радейте, сколь пота и сил! —Три тысячи бревен скатили с буграВ речную излуку — котел серебра:Плывите, родные, укажет ХристосНагорье иль поле, где ставить погост!И видел Аким, как лучом впередиПлыл лебедь янтарный с крестом на груди.Где устье полого и сизы холмы,Пристал караван в час предутренней тьмы,И кормчая птица златистым крыломОтцам указала на кедровый холм.Церковное место на диво красно:На утро — алтарь, а на полдень — окно,На запад врата, чтобы люди из мглы,Испив купины, уходили светлы.Николин придел — бревна рублены в крюк,Чтоб капали вздохи и тонок был звук.Егорью же строят сусеком придел,Чтоб конь-змееборец испил и поел.Воспетая в недрах соборных живет, —Над ней парусами бревенчатый свод,И кровля шатром — восемь пламенных крыл,Развеянных долу дыханием сил.

С товарищи мастер Аким ЗяблецовУчились у кедров порядку венцов,А рубке у капли, что камень долбит,Узорности ж крылец у белых ракит —Когда над рекою плывет синева,И вербы плетут из нее кружева,Кувшинами крылец стволы их глядят,И легкою кровлей кокошников скат.С товарищи мастер предивный АкимСрубили акафист и слышен и зрим,Чтоб многие годы на страх сатанеСаронская роза цвела в тишине.Поется: Украшенный вижу чертог, —Такой и Покров у Лебяжьих дорог:Наружу — кузнечного дела врата,Притвором — калик перехожих места,Вторые врата серебрятся слюдой,Как плёсо, где стая лещей под водой.Соборная клеть — восковое дупло,Здесь горлицам-душам добро и тепло.Столбов осетры на резных плавникахВзыграли горе, где молчания страх.Там белке пушистой и глуби озерПечальница твари виет омофор.В пергаменных святцах есть лист выходной,Цветя живописной поблекшей строкой:Творение рая, Индикт, Шестоднев,Писал, дескать, Гурий — изограф царев.Хоть титла не в лад, но не ложна строка,Что Русь украшала сновидца рука!

Мой братец, мой зяблик весенний,Поющий в березовой сени,Тебя ли сычу над дупломУверить в прекрасном былом!Взгляни на сиянье лазури —Земле улыбается Гурий,И киноварь, нежный баканЛьет в пестрые мисы полян!На тундровый месяц взгляниДремливей рыбачьей ладьи,То он же, улов эскимос,Везет груду перлов и слез!Закинь невода твоих глазВ речной голубиный атлас,Там рыбью отару зографПасет средь кауровых трав!Когда мы с тобою вдвоемОтлетным грустим журавлем,Твой облик — дымок над золойОчерчен иконной графьей!И сизые прошвы от лыж,Капели с берестяных крыш,Все Гурия вапы и сныО розе нетленной весны!Мой мальчик, лосенок больной,С кем делится хлеб трудовой,Приветен лопарский очагИ пастью не лязгает враг!Мне сиверко в бороду вплел,Как изморозь, сивый помол,Чтоб милый лосенок зимойУкрылся под елью седой!Берлогой глядит борода,Где спят медвежата-годаИ беличьим выводком дни…Усни, мой подснежник, усни!Лапландия кроткая спит,Не слышно оленьих копыт,Лишь месяц по кости ножомТебе вырезает псалом!

Мы жили у Белого моря,В избе на лесном косогоре:Отец богатырь и рыбак,А мать — бледнорозовый макНа грядке, где я, василек,Аукал в хрустальный рожок.На мне пестрядная рубашка,Расшита, как зяблик, запашка,И в пояс родная вплелаМолитву от лиха и зла.Плясала у тетушки АнныПо плису игла неустанноВприсядку и дыбом ушко, —Порты сотворить не легко!Колешки, глухое гузёнце,Для пуговки совье оконце,Карман, где от волчьих погоньУкроется сахарный конь.Пожрали сусального волки,Оконце разбито в осколки,И детство — зайчонок слепойЗаклевано галок гурьбой!Я помню зипун и сапожкиВеселой сафьянной гармошкой,Шушукался с ними зипун:Вас делал в избушке колдун,Водил по носкам, голенищамКривым наговорным ножищем,И скрип поселил в каблукиОт весел с далекой реки!Чтоб крепок был кожаный дом,Прямил вас колодкой потом,Поставил и тын гвоздяной,Чтоб скрип не уплелся домой.Аленушка дратву пряла,От мглицы сафьянной смугла,И пела, как иволга в елях,Про ясного Финиста-леля! —Шептали в ответ сапожки:Тебя привезли рыбаки,И звали аглицким сукном,Опосле ты стал зипуном!Сменяла сукно на икру,Придачей подложку-сестру,И тетушка Анна отрезСнесла под куриный навес,Чтоб петел обновку опел,Где дух некрещеный сидел.Потом завернули в тебяКовчежец с мощами, любя,Крестом повязали тесьму —Повывесть заморскую тьму,И семь безутешных недельЛарец был тебе колыбель,Пока кипарис и тимьянНа гостя, что за морем ткан,Не пролили мирра ковши,Чтоб не был зипун без души!Однажды, когда РастегайМурлыкал про масленый рай,И горенка была светла,Вспорхнула со швейки игла, —Ей нитку продели в ушко,Плясать стрекозою легко.И вышло сукно из ларцаСине, бархатисто с лица,Но с тонкой тимьянной душой.Кроил его инок-портной,Из желтого воска персты…Прекрасное помнишь ли ты? —Увы! Наговорный зипунПохитил косматый колдун!

Усни, мой совенок, усни!Чуть брезжат по чумам огни,Лапландия кроткая спит,За сельдью не гонится кит.Уснули во мхах глухариДо тундровой карей зари,И дремам гусиный базарРаспродал пуховый товар!Полярной березке светлякЗатеплил зеленый маяк, —Мол, спи! Я тебя сторожу,Не выдам седому моржу!Не дам и корове морскойС пятнистою жадной треской,Баюкает их океан,Раскинув, как полог, туман!Под лыковым кровом у насИз тихого Углича Спас,Весной, васильками во ржи,Он веет на кудри твои!Родимое, сказкою став,Пречистой озерных купав,Лосенку в затишьи лесномСмежает ресницы крылом:Бай, бай, кареглазый, баю!Тебе в глухарином краюПро светлую маму пою!

Как лебедь в первый час прилета,Окрай проталого болота,К гнезду родимому плыветИ пух буланый узнает,Для носки пригнутые травы,Трепещет весь, о стебель ржавыйИзнеможенный чистя клюв,На ракушки, на рыхлый туфВлюбленной лапкой наступает,И с тихим стоном оправляетЗимой изгрызенный тростник, —Так сердце робко воскрешаетСреди могильных павиликКупавой материнский лик,И друга юности старик —Любимый, ты ли? — вопрошает,И свой костыль — удел каликВесенней травкой украшает.

У горенки есть много тайн,В ней свет и сумрак не случаен,И на лежанке кот трехмастныйДо марта с осени ненастнойПрядет просонки неспроста.Над дверью медного крестаНеопалимое сиянье, —При выходе ему метанье,Входящему — в углу заряФинифти, черни, янтаря,И очи глубже океана,Где млечный кит, шатры Харрана,И ангелы, как чаек стадо,Завороженное лампадой —Гнездом из нитей серебра,Сквозистей гагачья пера.Она устюжского сканья,Искусной грани и бранья,Ушки — на лозах алконосты,Цепочки — скреп и звеньев до ста,А скал серебряник Гервасий,И сказкой келейку ускрасил.Когда лампаду возжигалиНа Утоли Моя Печали,На Стратилата и на пост,Казалось, измарагдный мостСтруился к благостному раю,И серафимов павью стаю,Как с гор нежданный снегопад,К нам высылает Стратилат!Суббота горенку любила,Песком с дерюгой, что есть силы,Полы и лавицы скреблаИ для душистого теплаЛежанку пихтою топила,Опосле охрой подводилаЦветули на ее боках…Среда — вдова, Четверг — монах,А Пятница — Господни страстиПо Воскресеньям были сласти.Пирог и команичный сбитень,Медушники с морошкой в сыте,И в тихий рай входил отец.— Поставить крест аль голубецПо тестю Митрию, Параша? —— На то, кормилец, воля ваша… —Я голос из-под плата слышал,Подобно голубю на крыше,Или свирели за рекой.— Уймись, касатка! Что с тобой?Покойному за девяносто… —Вспорхнув с лампады, алконостыСадились на печальный плат,И была горенка, как сад,Где белой яблоней под платомБлагоухала жизнь богато.

Ей было восемнадцать весен,Уж Сирин с прозелени сосенНе раз налаживал свирель,Чтобы в крещенскую метельИли на красной ярой горкеПараше, по румяной зорьке,Взыграть сладчайшее люблю…Она на молодость своюСмотрела в веницейский складень,При свечке, уморяся за день,В большом хозяйстве хлопоча.На косы в пядь, на скат плечаГлядело зеркало со свечкой,А Сирин, притаясь за печкой,Свирель настраивал сверчком,Боясь встревожить строгий домИ сердце девушки пригожей.Она шептала: Боже, Боже!Зачем родилась я такой, —С червонной, блёскою косой,С глазами речки голубее?!Уйду в леса, найду злодея,Пускай ограбит и прибьет,Но только душеньку спасет!..Люблю я Федю СтратилатаВ наряде, убраном богатоТопазием и бирюзой!..Егорья с лютою змеей, —Он к Алисафии прилежен…Димитрий из Солуня режеПриходит грешнице на ум,И от его иконы шумЯ чую вещий, многокрылый…Возьму и выйду за Вавила,Он смолокур и древодел!.. —Тут ясный Сирин не стерпелИ на волхвующей свирели,Как льдинка в икромет форели,Повывел сладкое — люблю…Метель откликнулась: фи-ю!..Параша к зеркалу все ближе,Свеча горит и бисер нижет,И вдруг расплакалась она —Вавилы рыжего жена:Одна я — серая кукушка!..Была б Аринушка подружка, —Поплакала бы с ней вдвоем!.. —За ужином был свежий сом.— К Аринушке поеду, тятя, —Благословите погостить! —— Кибитку легче на раскате, —Дорога ноне, что финить,В хоромах векше не сидится!.. —Отец обычаем бранится.

На петухах легла Прасковья, —Ел чудилось: у изголовьяСтоит Феодор Стратилат,Горит топазием наряд,В десной — златое копие.Победоносец на коне,И япанча — зари осколок…В заранки с пряжею иголокПлакуша ворох набралаИ села, помолясь, за пяльцы;Но не проворны стали пальцыИ непослушлива игла.Знать перед утренней иконойОна девических поклоновОдну лишь лестовку прошла.Слагали короб понемногу…И Одигитрией в дорогуБлагословил лебедку тятя.— Кибитку легче на раскате,Дорога ноне, что финить!Счастливо, доченька, гостить,Не осрами отца покрутой!.. —Шесть сарафанов с лентой гнутой,Расшитой золотом в Горицах,Шугай бухарский — пава птица —По сборкам кованый галун,Да плат — атласный Гамаюн —Углы отливом, лапы, меты, —В изъяне с матери ответы.Сорочек пласт, в них гуси спят,Что первопуток серебрят.К ним утиральников стопой,Чтоб не утерлася в чужой,Не перешла б краса к дурнушке,Опосле с селезня подушки,Афонский ладон в уголках —Пугать лукавого впотьмах.Все мать поклала в коробью,Как осетровый лов в ладью,А цельбоносную иконуПо стародавнему канонуСебе повесила на грудь,Чтоб пухом расстилался путь.Простилась с теткой-вековушей,Со скотьей бабой и Феклушей,Им на две круглые неделиХозяйство соблюдать велели.И под раскаты бубенцаСошли с перёного крыльца.Кибитка сложена на славу!Исподом выведены травыПо домотканому сукну,В ней сделать сотню не однуИ верст, и перегонов можно.От вьюги синей подорожнойУ ней заслон и напередник,Для ротозеев хитрый медникРассыпал искры по бокам,На спинку же уселся самЛуною с медными усами,И с агарянскими белками,В одной руке число и год,В другой созвездий хоровод.Запряжены лошадки гусем,По дебренской медвежьей РусиНе ладит дядя ЕвстигнейМоздокской тройкою коней.Здесь нужен гусь, езда продолом,В снегах и по дремучим долам,Где волок верст на девяносто, —От Соловецкого погостаДо Лебединого скита,Потом Денисова крестаЗавьются хвойные сузёмки, —Не хватит хлебушка в котомкеИ каньги в дыры раздерешь,Пока к ночлегу прибредешь!Зато в малёваной кибитке,Считая звезды, как на свитке,И ели в шапках ледяных,Как сладко ехать на своихРазвалистым залётным гусемИ слышать: Господи- Исусе!То Евстигней, разиня рот.В утробу ангела зовет.Такой дорогой и ПрасковьяСвершила волок, где в скитуОт лиха и за дар здоровьяЖивотворящему КрестуСлужили путницы молебен.Как ясны были сосны в небе!И снежным лебедем погост,Казалось, выплыл на морозИз тихой заводи хрустальной!Перед иконой огнепальнойМолились жарко дочь и мать.Какие беды их томилиИз чародейной русской былиОдной Всепетой разгадать!— Ну, трогай, Евстигней, лошадок!.. —— Как было терпко от лампадок… —Родной Параша говоритПод заунывный лад копыт.— Отселе будет девяносто… —Глядь, у морозного погоста,Как рог у лося, вырос крин,На нем финифтяный павлин.Но светел лик и в ряснах плечи…— Не уезжай, дитя, далече!.. —Свирелит он дурманней сотИ взором в горнее зовет,Трепещет, отряхаясь снежно…Как цветик, в колее тележнойПод шубкой девушка дрожит:Он, он!..Феодор…бархат рыт!.. —

На небе звезды, что волвянки,Как грузди на лесной полянке,Мороз в оленьем совикеСидит на льдистом облучке.Осыпана слюдой кибитка,И смазней радужная ниткаПовисла в гриве у гнедка.Не избяного огонькаИ не овинного дымка —Все лес да лес… Скрипят полозья…Вон леший — бороденка козья —Нырнул в ощерое дупло!Вот черномазое крыло —Знать бесы с пакостною ношей…— Он, он!..Рыт бархат…Мой хороший!.. —Спросонок девушка бормочет,И открывает робко очи.У матушки девятый сон —Ей чудится покровский звонУ лебединых перепутий,И яблоки на райском пруте,И будто девушка онаВ кисейно пенном сарафане,Цветы срывает на поляне.А ладо смотрит из окнаВ жилетке плисовой с цепочкой.Опосле с маленькою дочкойОна ходила к пупорезкеИ заблудилась в перелеске.Ау! Ау!.. Вдруг видит — лешийС носатым вороном на плеши.— Ага, попалась!.,- Ой, ой, ой!.. —— Окстись! Что, маменька, с тобой?.. —И крепко крестится мамаша.— Ну вот и палестина наша! —Мороз зашмакал с облучка.Трущобы хвойная рукаВ последки шарит по кибитке,Река дымится, месяц прыткий,Как сиг в серебряной бадье,Ныряет в черной полынье, —Знать ключевые здесь места…Над глыбкой чернью брезг крестаГраненым бледным изумрудом.Святой Покров, где церковь-чудо!Ее Акимушка срубилИз инея и белых крыл.Уже проехали окраи…Вот огонек, собачьи лаи,Густой, как брага, дых избыИз нахлобученной трубы.Деревня, милое поморье,Где пряха тянет волокно,Дозоря светлого ЕгорьяВ тысячелетнее окно!Прискачет витязь из тумана,Литого золота шелом,Испепелить ЛевиафанаДвоперстным огненным крестом!Чтоб посолонь текли просонки,Медведи-ночи, лоси-дни.И что любимо искониОт звезд до крашеной солонкиНе обернулось в гать и пни!Родимое, прости, прости!Я, пес, сосал твои молокиИ страстнотерпных гроздий сокиИзвергнул желчью при пути!Что сталося оо мной и где я?В аду или в когтях у змея,С рожком заливчатым в кости?Как пращуры, я сын двоперстья,Христа баюкаю в ночи,Но на остуженной печиНи бубенца, ни многоверстья.Везет не дядя ЕвстигнейВ собольей шубоньке Парашу —Стада ночных нетопырейЗапряжены в кибитку нашу,И ни избы, ни милых братьевСреди безглазой тьмы болот,Лишь пни горелые да гати!Кибитку легче на раскате —Рыданьем в памяти встает.Спаси на, Господи Исусе!Но запряглися бесы гусем, —Близки знать адские врата.Чу! Молонья с небесных взгорий!Не жжет ли гада свет ЕгорийОгнем двоперстного креста?!

Умыться сладостно слезами,Прозрев, что сердце соловьями,Как сад задумчивый, полно,Что не персты чужих магнолий,А травы Куликова поляК поэту тянутся в окно!Моя Параша тоже травка,К ее бежбровью камилавкаС царьградской опушью пошла б.В обнимку с душенькой АришейОна уснула, мягко дышит,Перемогая юный храп.Так молодая куропатка,Морошкою наполнив сладкоАтласистый крутой зобок,Под комариный говорок,Себя баюкает — кок, кок!Мне скажут — дальше опишиКрасу двух елочек полесных!Побольше было в них души,Чем обольщений всем известных.Вот разве косы — карь и злать —Параше заплетала матьНа канифасовых подушках,А далее… Моя избушкаДымится в слове на краю, —Я свет очей моих пою!Торопит кулебяку сбитень:Остыну, гостейку будите!Уже у стряпки ВасилисыПолны суденцы, крынки, мисы,В печи вотрушка-кашалот,И шаньги водят хоровод,Рогульки в масленном потопе,Калач в меду усладу копит,И пряник пестрым городком,С двуглавым писаным орлом,Плывет, как барка по Двине,Наперекор ржаной стряпне!А в новом пихтовом чулане,Завялым стогом на поляне,Благоухает сдобный рай… —Хоть пали гости невзначай,Как скатерть браная с сушил…— Ахти, касатики, остыл! —Торопит кулебяку сбитень, —Скорее девушек будите! —Уже умылись, чешут пряди,Нельзя в моленной не в обрядеПоклоны утренние класть,За сбитнем же хозяин — власть,Еще осудит ненароком —Родительское зорко око!На Пашеньке простой саян,В нем, как березка, ровен стан,И косы прибраны вязейкой.Аринина же грудь сулейкой —И в пышных сборках сарафан,В Сольвычегодске шит и бран.Красна домашняя моленна,Горя оковкою басменной,Иконы — греческая прорись,Что за двоперстие боролись,От Никона и ПитиримаУкрыла их лесная схима.Параша — ах!..Как осень, злат,Пред ней Феодор Стратилат.Мамаша ахнула за дочкой,Чтоб первый блин не вышел кочкой,Как бы на греческую вязьПо бабьей простоте дивясь.Опосле краткого канонаПошли хозяину поклоны.— Здоров ли кум? Здоров ли сват?Что лов семуженый богат,На котика в Норвегах цены,Что в океане горы пены —Того гляди прибьет суда!Как Пашенька?..Моя — руда! —И девушка, оправя косы,Морскому волку на вопросыПрядет лазурный тихий лен.— Мои хоромы — не полон,И гости — не белуга в трюме!Без дальних, доченька, раздумийЗови подруг на посиделки!.. —— Ох, батюшка, плетешь безделки,Не для Параши вольный дух!.. —— Тюлень и под водою сух!..Еще молодчиков покраше,Авось, приглянутся Параше,Не мы — усатые моржи!.. —Что куколь розовый во ржи,Цвели в прирубе посиделки.Опосле утушки и белкиПошли в досюльный строгий шин.— Я Федор, Калистрата сын,Отложьте прялицу в сторонку!.. —И вышла Пашенька на гонку.Обут детинушка в пимы,И по рубахе две каймыИспещрены лопарским швом.— Заплескала сера утушка крылом,Ой-ли, ой-ли, ой-ли!Добру молодцу поклоны до земли!Ты на реченьке крыла не полощи,Сиза селезня напрасно не ищи!Ой-ли, ой-ли, ой-ли!Выплывали в сине море корабли!Сизый селезень злым кречетом убит,Под зеленою ракитою лежит!Ой-ли, ой-ли, ой-ли!Во лузях цветы лазоревы цвели!Еще Федор ПарасковьюшкуНе ищи по чисту полюшку!Ой-ли, ой-ли, ой-ли!Поклевали те цветочки журавли!Парасковья дочь отецкая,На ней скрута не немецкая!Ой-ли, ой-ля, ой-ли!Серу утушку ко прялке подвели… —Все девушки: Ахти-ахти!Красивее нельзя пройтиРазмеренным досюльным шиномРечной лебедушке с павлином!.. —— Спасибо, Федор Калистратыч!..Подладь у прялки спицу на стычь!.. —И поправляет паслю он,Лосенок, что в зарю влюблен.И кисть от пояса на спицеАлеет памяткой девице:Мол, кисточкой кудрявый ФедяВ кибитке с лапушкой поедет.Запело вновь веретено…Глядь, филин пялится в окно!Не ясно видно за морозом.Перепорхнул к седым березам,Ушаст, моржовые усы…Хозяин!..У чужой красы!..Но вьются хмелем посиделки —Детина пляшет под сопелкиТо голубым песцом в снегах,То статным лосем в ягелях,Плакучим лозняком у вод —Заглянет в омут и замрет,В лопарских вышивках пимы…Чу! Петухом из пегой тьмыОповещает ночь полати,Лежанки, лавицы, кровати,Что сон за дверью в кошеляхНесет косматых росомахИ векшу — серую липушуУгомонить людскую душу!

Как лен, допрялася неделя.Свистун поземок на свиреляхЖалкует, правя панихиды,И филин плачет от обиды,Что приморозил к ветке хвост.На вечереющий погостЗарница капает сусалом.Вон огонек, там в срубце маломЖивет беглец из Соловков —Остатний скрытник и спасалец,Ночной печальник и рыдалецЗа колыбель родных лесов.И стало горестно Параше,Что есть молитва за леса, —Неупиваемые чашиЗемле готовят небеса.Сподоби, Господи, сподобиУснуть невестой в белом гробеДо чаши с яростной полынью!..А вечер манит нежной синью,И ель, как схимник в манатейке…— Не приросла же я к скамейке!Пойду к отцу НафанаилуПожалковать на вражью силу,Что ретивое мне грызет! —Сама не зная как по крыльцамОна бежит, балясин рыльцаСобольим рукавом метет,Спеша испить от ярых сот.Вот на сугробе волчий след,Ни огонька, ни сруба нет,Вот слезка просочилась в ели,Тропинку выкрали метели…Опять сугроб — медвежья шапка…Ай, волк, что растерзал арапка!Бирюк матер, зеленоглаз,Знать утка выплыла не в час!Котлом дымится полынья…— Пусть растерзает и меня,Чтоб не ходила красным шином!.. —Касатка в стаде ястребином,Бесстрашна внучка Аввакума.В тенётах сокол — в сердце думаЗатрепетала по борьбеБез терпкой жалости к себе.И как Морозова Федосья,Оправя мокрые волосья,Она свой тельник золотой,Не чуя, что руда сгорает,Над зверем, над ощерой тьмойРукою трезвой поднимаетИ трижды грозно осеняет!Как от стрелы, метнулся волк,Завыл, скликая бесов полк,И в миг издох…Параша к срубу,Слюдою осыпая шубуИ обронив с косы вязейку,Упала в сенцах на скамейку.Пахнуло тепелью от сердца…Омыты тишиною сенцы.Вот гроб колодовый, на нем,Пушистым кутаясь хвостом,Уселась белка буквой в святцах…— С рассудком видно не собраться… —Чу! В келье плач глухой и палый!..— Что, Парасковьюшка, застряла?На темя капают слова,Уймися, девка не вдова!..Намедни спрос чинил я белке:Что. полюбились посиделкиУ сарафанистой Ариши?Запрыскала, усами пишет.На Федьку сердится…Да, да!Плыви, лебедушка, сюда! —И очутилась Паша в келье.Какое светлое веселье!Пред нею в мантии дерюжной,Не подъяремный и досужный,Сиял отец Нафанаил.Веянием незримых крылДышали матицы, оконце…— Не хошь ли сусла с толоконцем?Вот ложка — корабли по краю!Ведь новобрачную встречаю, —Богато жить да сусло пить!.. —— Я, батюшка!.. — Эх, волчья сыть! —И старец указал брадою.Возрилась гостья, что такое?Хозяин…Морж…стоит у печи,Усы в слезах, как судно в течи,Как паруса в осенний ливень!..— Мотри, голубка, Спас-от дивен,Не поругаем никогда!.. —— Ах, батюшка!.. — Пройдут года,Вы вспомните мои заветы, —Руси погаснут самоцветы!Уже дочитаны все святки,Златые роспиты напитки,И у святых корсунских вратТопор острит свирепый кат!..В царьградской шапке МономахаГнездится ворон — вестник страха,Святители лежат в коросте,И на обугленном погосте,Сдирая злать и мусикию,Родимый сын предаст РоссиюНа крючья, вервие, колеса!..До сатанинского покосаВаш плод и отпрыск доживет,В последний раз пригубить медОт сладких пасек Византии!..Прощайте, детушки! БлагиеВам уготованы садыЗа чистоту и за труды!.. —И старец скрылся в подземельи.Березкой срубленой средь кельиЛежит Параша на полу,И как к лебяжьему крылуПрипал к ней морж в ребячьем страхе,Не смея ворота рубахиТяжелым пальцем отогнуть,И не водой опрыскал грудь,А долголетними слезами,Что накопил под парусами.— Моя любовь, мой осетренок!.. —Легка невеста, как ребенок,Для китобойщика руки.Через сугробы, напрямки,На избяные огоньки,Понес ларец бирюк матерый…Цветут сарматские озераГусиной празеленью, синью…Не запрокинут рог с полыньюВ людские веси, в темный бор,Где тур рогатый и бобер.Парашу брачною царевной,В простой ладье, рекой напевной,В полесья северной землиОт Цареграда привезли.Она Палеолог София,Зовут Москвой ея удел,Супруг на яхонты драгиеИваном Третьим править сел.Дубовый терем тих и мирен,Ордынский не грозит полон,И в горнице двуглавый СиринПоет Кирие елейсон.И снится Паше гроб убраный,Рубин востока смертью взят,Отныне кто ее желанный?Он, он, в кольчуге филигранной.Умбрийских красок Стратилат!Дочитан корсунский псалтырь,Заключена колода в клети,И Воскресенский монастырьРубин баюкал шесть столетий.Но вот очнулася онаОт рева, посвиста и гама, —Топор разламывает мрамор,Бежит от гроба тишина.И кто-то черный пятернюК сидонским перлам жадно тянет…— Знать угорела в чадной бане!Ходила к старцу по кутью,Да волка лютого спужалась…Иль домовой…На губках алость!..Иль ворон человечий зубЗанес на девичий прируб —Примета злая!.. — Так над ладой,Стрижами над вечерним садом,Гуторил пестрый бабий рой.И как тростник береговой,Примятый бурею вчерашней,Почуя ласточек над пашней,К лазури тянет лист и цвет,Так наша ладушка в ответНа вопли матери, сестрицы,Раскрыла тяжкие ресницы.От горницы до черной клети,На василистином совете,У скотьей бабы в повалуше,Решили: порча девку сушит!Могильным враном на прирубОбронен человечий зуб.Ох, ох! Хвороба неминуча,Голубку до смерти замучит!Недаром полыньи черныИ волчьи зубы у луиы!Не домекнет гусыня матьПоворожить да отчитать!И вот Аринушка с Васихой,Рогатиной на злое лихо,Приводят в горенку ведка,В оленьих шкурах старика,В монистах из когтей медвежьих.По желтой лопи, в заонежьях,По дымным чумам Вайгача,Трепещут вещего сыча.Он темной древности посланец,По яру — леший, в речке — сом,И даже поп никонианецДарил шамана табаком.Кудесник не томил Парашу,Опрыскав каменную чашуТресковой желчью, дудку взялИ чародейно заиграл:Га-га-ра га-га сайма-ал,Ай-ла учима трю-вью-рю,Ты не ходила по кутью!Одна болезнь, чью-ри-чирок,Что любит девку паренек!..Но, айна-ала чам-ера,Вдовец, чам-ра, убьет бобра!..Вставай, вставай! Медведю пень,Гагаре же румяный день!.."Ох, дедушка, горю, горю!..Отдайте серьги лопарю,И ленту, шитую в Горицах!.. —А уж ведун на задних крыльцах:Арина с теткой ВасилистойУладили отчитки чисто.

Поморский дом плывет китом,Ему смарагдовым копьемВ предутрия, просонки, зориУказывает путь Егорий.Столетие, мгновенье, день —Копье роняет ту же теньВсе на восток, где Брама спит, —С ним покумиться хочет кит.Все на восток, где сфинкс седойВстает щербатой головой,Печаль у старого китаКлубится дымом из хребта.Скрипят ворота — плавники —Друзья все так же далеки,Им с журавлями всякий годЗабытый кум поклоны шлет.Сегодня у него в молоке,Где сердца жаркие истоки,О тайне сумерек лесныхПоют две птахи расписных.Аринушка с душой Прасковьей,Два горностая на зимовье,В светелке низенькой сошлисьИ потихоньку заперлись.— Крепки затворы, нас не слышат, —Поет малиновкой Ариша, —— Уснула лавка, потолокИ кот — пузатый лежебок,А домовому за лежанкуПоложим черствую баранку,Чтоб грыз досужливым сверчком!.. —— Не обернулась бы грехомБеседа наша!.. — Что ты, Паня!Отмоемся золою в бане,Оденем новые станушки,Чай не тонули в пьяной кружке! —— Аринушка, я виновата!.. —— С Федюшей, сыном Калистрата?.. —— Ох, что ты, что ты!..Видит Бог…Живой не выйти за порог!.. —— Так кто ж обидчик?.. — Твой отец… —— Окстись, Параня!..Пес, выжлец!..Повыйдет матушка из гроба!.. —— Тогда, у волчьего сугроба,Спознала я свою судьбу…Прости, Владычица, рабу!Святый Феодор Стратилат,Ты мой жених и сладкий брат!Тебе вручается душа,А плоть, как стены шалаша,Я китобойцу отдаю!.. —(Свирель от иконы):С тобою встретимся в раю!— Аринушка, ты слышишь гласы?.. —— Ах он выжлец, кобель саврасый!..Повыйду замуж не в угодьеЗа калистратово отродье,За Федьку в рыболовный чум!.. —— В горящих письмах АввакумГлаголет: детушки, горите!..Я нажилась в добре и сыте,Теперь сгорю огнем тягучим,Как в море лодка без уключин,О камни груди разобью!.. —(Свирель от иконы):