В поисках дракона - Дэвид Эттенборо

Над кораллами ветвились пурпурные морские веера, колыхались анемоны фантастических размеров, каких не встретишь в более холодных морях. Их многоцветные щупальца смыкались в пушистый покров и раскачивались, словно пшеничное поле на ветру, в такт течению.

Па белом песке, между скоплениями кораллов, переливались морские звезды пронзительно-голубого цвета; рядом, зарывшись на три четверти в грунт, лежали зловещего вида гигантские моллюски, раскрыв неровные створки и выставив напоказ ярко-зеленые мясистые мантии. Я дотронулся палочкой до одного из них, и он тут же беззвучно сомкнул челюсти, крепко ухватив кончик палочки словно клещами. По соседству с моллюсками и морской звездой слабо шевелились черные, с розовыми пятнышками голотурии. Но больше всего было рыб: вода просто кишела ими.

Поначалу создавалось впечатление, что все это великое множество существ просто беспорядочно роится у рифа, но довольно скоро начинаешь ощущать порядок в жизни подводного царства. Одна дивная рыбка, крошечное создание настолько ослепительно синего цвета, что кажется светящейся, обитает только во впадинах между коралловыми наростами. Изумрудные рыбы-попугаи с крапчатыми — под мрамор — челюстями держатся среди розовых кораллов с роговидными отростками; было видно, как они отщипывают крошечными ротиками коралловые полипы, составляющие их основную пищу. Зеленые рыбы изящной формы кружатся стайками штук по двадцать, причем у каждой стаи есть свой участок песка. Они разлетались при нашем приближении и тут же вновь занимали место над «забронированной» территорией. Как завороженные смотрели мы на маленькую оранжевую помацентровую рыбу: она спокойно двигалась среди зарослей анемон, хотя любую другую рыбу, отважившуюся приблизиться к колючим ворсинкам актиний, постигла бы неминуемая смерть.

Вылазку в подводный мир прервал поднявшийся ветер. Прау начала двигаться на восток. Пора было выбираться наверх, хотя ужасно жаль расставаться с рифом. Уцепившись за веревки, привязанные к борту, мы медленно потащились за судном, опустив лицо в воду. Получилось замечательно: полезное сочеталось с приятным. Риф с каждым метром менял очертания, открывая все новые потаенные уголки. Постепенно кораллы начали уходить вниз, бутылочного цвета вода приобретала темно-фиолетовый оттенок. Морское дно исчезло в непроглядной глубине. Мы с сожалением забрались на палубу, дальше плыть было опасно: в этих водах водились акулы.

Лежа на раскаленной палубе, мы изучали срисованную карту Комодо, пытаясь сопоставить изображенные на ней контуры с береговой линией одного из окружавших нас бесчисленных островов. Капитан не принимал участия в этом процессе. Он просто сидел сзади, дыша нам в затылок, с выражением уныния и безнадежности на лице.

В конце концов мы решили, что одиноко стоявший островок должен соответствовать клочку суши в верхней части карты, так же оторванному от архипелага. Весьма вероятно, что мы ошибались и островок, видневшийся по правому борту, вообще не фигурировал на карте. Тем не менее это было единственное, за что можно было зацепиться при выработке маршрута, и мы остановились на данном варианте. Парусник подошел к проливу, за которым, как мы надеялись, должен лежать Комодо. Я спросил капитана, сможет ли прау пройти здесь. Тот развел руками:

— Кто знает, туан…

Ничего не оставалось делать, как попытаться.

Следующие три часа оказались самыми драматическими за всю нашу экспедицию. Умей я лучше читать карту, я мог бы предвидеть грядущие события и сделать соответствующие выводы. Флорес, Комодо и Сумбава входят в цепь островов длиной в несколько сотен миль, отделяющих море Флорес от Индийского океана. Отсюда следует, что в редких проходах между островами должны быть очень высокие приливы и свирепые течения. Именно в одну из таких ловушек мы теперь шли.

Приближались сумерки, дул свежий ветер, прау на всех парусах мчалась, подпрыгивая на волнах, к югу. Мы были счастливы: может, уже этой ночью удастся бросить якорь в бухте Комодо! Неожиданно сквозь потрескивание мачты, свист парусов и плеск разбивавшихся о корпус волн донесся грозный рокот. В нескольких метрах впереди вода кипела: здесь сталкивались две стихии. Сильный ветер гнал воду на юг, а течение толкало ее на север. Вся поверхность бурлила от водоворотов. Мы с налета ухнули в воронку, лодку швырнуло с такой силой, что она затрещала по всем швам и отклонилась от курса градусов на двадцать. Капитан рванулся к бушприту и, вцепившись в рангоут, стал отдавать приказания находившемуся у румпеля Хасану; ему приходилось орать во все горло, чтобы перекричать рев разбушевавшегося моря. Остальная команда и пассажиры в панике схватили бамбуковые шесты и приготовились к удару о риф.

Он не заставил себя ждать. Парусник накренился так, что мы с трудом удержались на ногах. Не знаю, каким чудом я не скатился со вздыбленной палубы. Мы вчетвером дружно уперлись в риф шестами, по море рвало их из рук. Было ясно, что крохотное суденышко долго не вынесет поединка с могучим океаном. Резкий порыв ветра сдернул нас с рифа, и лодка тут же попала в объятия течения. Ситуация была не менее опасной, но по крайней мерс парусник двигался.

Только теперь, когда самое страшное, казалось, позади, мы по-настоящему испугались. Отступать было некуда, ветер дул прямо в спину, так что, реши мы вернуться, пришлось бы свернуть паруса и отдаться на милость водоворотам. Это было бы равносильно самоубийству. Нет, следовало плыть вперед, только вперед. Прошло несколько секунд. Прау подскочила и клюнула носом: нас затащило в следующий водоворот.

Мы сражались больше часа, не отрывая глаз от моря. К счастью, у нашей прау была такая маленькая осадка, что она легко проскакивала подводные рифы, а те, что выступали над поверхностью, хорошо просматривались издалека — их окружало кружевное «жабо» из пены. Нет сомнений, что деревянная скорлупка не выдержала бы удара с ходу о коралловый выступ, но Хасан умело обходил их, следуя указаниям капитана. Оставалось лишь молиться, чтобы ветер не стих; если он ослабнет, нам не выпутаться из бушующей горловины.

Вода с пенистым шипением обтекала корпус, паруса были туго натянуты — все это создавало иллюзию быстрого движения, хотя на самом деле мы ползли черепашьим шагом. Наконец самая узкая часть горловины осталась позади. Дальше пролив расширялся, водоворотов стало меньше. И все же мы не решались выйти на середину прохода: уже темнело, и мы могли легко проглядеть коварный риф. Тогда бы нас ждала неминуемая катастрофа. Капитан решил держаться ближе к берегу.