Импровизация на тему убийства - Яна Розова

Покидая отделение, я не преминула заглянуть в палату Бажовой еще раз. Алексей Комов сидел на стуле возле Викиной кровати, а она просто лучилась счастьем, глядя на своего безвинно пострадавшего влюбленными глазами.

Неожиданная идея сверкнула в моем мозгу: Виктор, комовский дружок, грозился Сухареву в свое время, что он похитит Митьку, если не получит деньги. Возможно, Комову тоже пришла в голову эта идея?

Подождав на лестнице около пятнадцати минут, я решила, что мой план гениальный. Когда Комов вышел из отделения, я окликнула его:

– Алексей!

Он обернулся, и я впервые смогла рассмотреть лицо бывшего любовника Зюзи. Говорят, первое впечатление – самое правильное, только я в этом усомнилась. У него было простое лицо, как у советских актеров тридцатых – пятидесятых годов: нос картошкой, брутальный подбородок и при этом ясные светлые глаза. Он был по-своему обаятелен, видимо, не врал, что женщины его любили. И никак не производил впечатления злодея.

– Вы меня зовете? – удивился он. – Вы – кто?

– Я – жена Николая Сухарева.

Он изменился в лице:

– И чего надо?

– Пойдемте поговорим.

– Про чего?

– Алексей, ваша подруга приходила к нам домой, обвиняла нас с мужем во всяких грехах. Вы – тому причина, значит, надо с вами и разговаривать.

– Ну, чего вы пристали! Ладно, идем. Куда?

Мы спустились вниз, и я повела его к своей машине. Она стояла прямо под окном Зюзиной палаты. У меня мелькнула мысль, что Зюзя могла бы нас увидеть, но я ее отбросила. Не до того было. Мы сели в машину. Комов неловко разместился на переднем сиденье рядом со мной и подозрительно огляделся:

– Дорогая, наверно, машина.

– Средняя, – сказала я. Для начала стоило поговорить о второстепенных делах. – Алексей, что с Викой случилось?

– В аварию попала. – Он был очень осторожен.

– С адвокатом Сухарева, так?

– Вроде…

– Как же она в ее машину попала?

– Откуда я знаю?

Пришлось зайти с другой стороны:

– Вы от вашего приятеля Виктора получили деньги, которые ему заплатил Сухарев?

– А? – глупо переспросил Комов, пытаясь потянуть время. – Какой Виктор? Какие деньги?

– Вы знаете.

Он настороженно посмотрел на меня, потом продемонстрировал, что не так глуп, как кажется, и начал говорить:

– Ну… Если вы чего-то приписать мне хотите – шантаж там или еще что, то я тут ни при чем. Он уговорил меня сознаться на суде, но я ж не знал, что он будет вашему мужу угрожать и все такое. Потом Витек пропал. Перестал ко мне ходить и вообще… Но я подумал, что так надо. Ведь его, наверно, милиция искала. Ну, Сухарев пожаловался в милицию, и Витька стали разыскивать. А когда я вышел из тюрьмы, то Витька не было нигде.

– Зачем Вика пошла к Жанне?

– Ну, она думала, что адвокатша деньги пригрела.

– Почему?

– Ну, когда вы ей там нарассказали, что ваш муж заплатил Витьку, я сказал Вике, что эта адвокатша та еще штучка. Ну, стыдно было сказать, что меня друган наколол, понимаете? Я и говорю: может, эта баба деньги сханырила?

– Ник сам деньги отдал Виктору. – Это было предположение, но я выдала его за утверждение. – Жанна тут ни при чем.

– Ну а я – при чем?! Я вообще пострадавший. Вика – единственная, кто ко мне за десять лет приходил. Отец и тот отказался. Я все равно на деньги Витька очень рассчитывал. Надеялся, что выйду – найду его. Но нет его…

– Ну, как же вы теперь? Без средств? – Мой голос звучал отвратительно, совсем в унисон голосу Комова на записи. – Разве вам не хочется снова получить от Сухарева миллиончик-другой?

Собеседник смотрел на меня, вылупив свои голубенькие глазки. Дурак дураком! И я выдала:

– Зачем вы похитили сына Сухарева?

– Нет! – выкрикнул он почти истерично. – Вы что, охренели? Я снова в тюрьму не пойду! Отстаньте от меня, не нужны мне ваши деньги!

Комов распахнул дверцу автомобиля, неловко выкатился из моего «ниссана» и побежал прочь. Глядя ему вслед, я поняла, что Митьку похитил не он.

12 июня, день

Можно было ехать домой, но я вернулась к Викиной палате. Были вопросы.

Входя в дверь, придала своему лицу дружелюбное выражение.

– Вика, здравствуйте!

Осторожно примостившись на край стула, стоящего у кровати Бажовой, я огляделась. В палате кроме нее лежало восемь женщин. Они были заняты своими делами: спали, перекусывали, болтали или читали. Меня рассмотрели за первые несколько секунд, а потом внимания я уже не привлекала.

Открыв большие отчаянные глаза, журналистка смотрела на меня, не произнося ни слова. Потом тихо прошептала:

– Что вам надо?

– Мне надо знать, что случилось на самом деле с адвокатом моего мужа.

– Я сказала следователю, что Жанна была беременна, у нее закружилась голова и мы влетели в стену. Это все.

– Откуда вы знаете, что она беременна?

– Жанна сама мне это сказала. Ей надо было срочно ехать к доктору, поэтому мы и говорили в машине. Странно только, что ехали вовсе не в женский консультативный центр.

– А куда?

– Мы были на объездной, прямо возле дороги, которая вела в глубь района.

Получается, сообразила я, почти там, куда Жанна зазвала Ника полтора года тому назад, выдрав провода в потрохах своего «опеля». Совсем недалеко от нашего дома. Неужели она ехала к Нику?

– Несколько дней назад вы столько слов хороших о правде сказали. – Я говорила очень проникновенно и, как всегда рядом с этой журналисткой, чувствовала себя инквизитором. – А сейчас, получается, не всякая правда хороша?

– Я ничего не скрываю! – Вика пыталась говорить тише, но эмоции переполняли ее.

– Да? – переспросила я, глядя прямо в ее покрасневшие глаза с расширенными зрачками. – Из-за вас женщина пострадала. Она сильно разбилась, потеряла ребенка. Скажите хотя бы, почему все это произошло? Недавно вы говорили: правда никому не нужна. Значит, и вам?

Это был вызов. Вызов, который фанатичные люди не могут игнорировать. Вика сказала все так же тихо, но четко:

– Она тоже виновата. Алексей мне во всем признался. Алексей сказал, что Сухарев деньги ему пообещал, но ничего не дал. Выходит, что это адвокатша виновата. Она должна была перечислить суммы на определенный счет, но украла их…

– И что дальше? – продолжила допрос я. Надо же, в честности мифического приятеля Комова Бажова не усомнилась! Ей было приятнее искать преступников и жуликов в числе знакомых богатого негодяя Сухарева.

– Я нашла ее через адвокатскую коллегию. Потом выследила, где она живет. Утром встретила возле подъезда, сказала, что надо поговорить. Она сказала, что опаздывает. Очень нервничала, злилась, что я тут подвернулась. – Тут Вика и сама занервничала. Возможно, ей впервые пришлось говорить правду об этой аварии. Не думаю, что Комову было интересно все это слушать. Скорее всего, он уже исчез из жизни бедной дурочки Вики Бажовой. – Жанна Георгиевна говорила, что ей не до меня… Она сказала, что беременна, что к доктору опаздывает. Я настаивала на разговоре, и она пригласила меня в машину. Я стала говорить о Леше, о том, как она поступила, а она стала кричать на меня. Я разозлилась и ударила ее по лицу. Ну, тут машину и занесло. Потом ничего не помню.

– Понятно… – Честно говоря, что-то подобное я и представляла.

Какое счастье, что Бажовой надо скрывать причины аварии! Иначе дело могло бы далеко зайти!

Вика начала плакать… Потом пробормотала, словно вслед за Комовым:

– Я не хочу в тюрьму…

Я взяла ее за руку. Самое время было сказать ей: видишь, и Зюзе было страшно идти в тюрьму! Но милосерднее было промолчать.

12 июня, ранний вечер

По дороге домой я заехала в «Джаз» рассказать о том, что узнала. Ник был на месте. На столе лежали стодолларовые купюры. Как можно было догадаться – сто стодолларовых купюр. Ник подтвердил мою догадку:

– Собрал… – Он говорил так, будто меня не было рядом, обращаясь только к себе. – Все понять не могу – почему десять тысяч долларов? Сумма небольшая, из-за этих денег нет смысла совершать такое серьезное преступление. Если человек знает меня, то должен больше просить… Я думаю об этом последние несколько часов.

Ник пожал плечами и стал складывать купюры в стопку, а я начала рассказ о Вике и Комове. О том, как встретила, как узнала Комова, как предположила, что именно он похитил Митьку. И о том, что теперь совершенно убеждена, что Комов на преступление не пойдет.

Слушая меня и методично складывая деньги, Сухарев кивал. На меня не смотрел. Поднял глаза на полминуты, только услышав, что я записала Комова в похитители, но, поняв, что я ошиблась, снова погрузился в свои мысли. Мое повествование про Вику и пощечину, которую она залепила Арнаутовой, в результате чего они обе попали в аварию, он, кажется, вообще пропустил мимо ушей.

Закончив рассказ, я без паузы спросила:

– Как ты будешь деньги отдавать?

– В записке было сказано, что они сообщат сегодня. Кстати, звонил Безответов, сказал, что за нашим домом установлено наблюдение. Имей в виду.